Между строк - Раевская Полина "Lina Swon". Страница 10

– Ну, Олега со второго этажа, – нетерпеливо поясняет Алёнка и, надев кроссовки, спешит к двери, не взирая на то, что Ольга Андреевна ещё своего согласия не дала.

– Алёна, если он не согласится, не вздумай пойти одна, иначе я тебя прибью! – строго предупреждает она, вызывая у Алёнки едва заметную улыбку.

– Хорошо, мам, – послушно отзывается девушка и мчит на второй этаж, хотя ей не по себе от необходимости просить малознакомого парня о помощи. Алёна вообще это себе слабо представляет.

Кому надо тащиться куда-то на ночь глядя, искать чужого брата, а то и отбивать его у каких-то типов? Понятное дело, никому. И с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процентов Глазкова предсказывает отказ, но ради Лёшки она готова и попросить, и отказ получить, а то и ещё что похуже.

Оказавшись у нужной двери, немедля ни секунды, Алёна решительно нажимает на звонок. В глубине квартиры слышатся мягкие шаги. Вскоре дверь открывается, и Алёнку окутывает лёгкий, цветочный аромат какого-то чистящего средства вперемешку с чем-то аппетитным, отчего девушка рефлекторно сглатывает, а пустой желудок издает урчащий звук, да так громко, что, если бы не работающий на заднем фоне телевизор, по которому идет футбольный матч, хозяйка квартиры услышала бы, что Алёнкин желудок не прочь оценить её кулинарные таланты.

– Алёнушка, – удивленно приподнимает Вера Эдуардовна идеальной формы бровь, но тут же приветливо улыбается и приглашает в дом. – Проходи, детка.

– Э-э… здравствуйте, Вера Эдуардовна, спасибо, – растерявшись, смущается Алёнка еще больше. Она почему-то думала, что дверь откроет Олег.

– Что-то маме понадобилось? – подсказывает Гладышева девочке, заметив её растерянность.

Алёнка только открывает рот, чтобы всё объяснить, как из соседней комнаты раздается дикий мужской вопль:

– Да куда ты пасуешь?! Ну, что за покойники?!

Глазкова от неожиданности вздрагивает. Вера Эдуардовна же, закатив глаза, качает головой.

– Лига чемпионов, – поясняет она с улыбкой. Алёнка понимающе усмехается.

Если бы отец не работал допоздна, тоже бы сейчас орали с Лёшкой на весь дом, вызывая у них с мамой недоумение и улыбки. Наблюдать за этим цирком без смеха и слез просто невозможно. В такие моменты Алёнка очень сильно сомневалась в адекватности сильной половины человечества. Бесноваться из-за того, что мячик по полю туда-сюда катается? Ну, не дебилизм ли? Всё-таки мужчины – такие дети. И Алёнка была теперь на все сто процентов уверенна, что ребёнка в лице Олега Гладышева она ни за что не оторвёт от ящика, но уйти, не попробовав, все же не могла, ибо где-то сейчас дорогой её сердцу «ребёнок» был окружен какими-то сволочами.

– Вера Эдуардовна, я к Олегу пришла. Не могли бы вы его позвать, – преодолевая неловкость и смущение, произносит она.

– А-а, ну, конечно, – не скрывая удивления, кивает мать Олега и идет в зал, сообщить сыну о гостье, гадая, что той могло понадобиться, да еще в такой час.

Вроде бы в друзьях и, уж тем более, девушках она у сына не числилась, хотя кто этого паразита знает, таскается безбожно.

Ну, она ему устроит, если он с малолеткой связался. Девочке ведь, наверное, даже семнадцати нет. Еще, не приведи господь, посадят!

Не подозревая, какой резонанс вызвала у женщины, Алёнка без особого интереса оглядывается вокруг. Да и что можется быть интересного в «Сталинке» среднестатистической семьи?

Тот же темно-коричневый трельяж советского образца, что и у повального большинства в прихожей, те же фотообои из восьмидесятых и, конечно же, главный элемент декора в квартире любого приличного россиянина – цветастый ковер на стене в спальне прямо по курсу. Всё-таки одной декларацией от «Совка» не избавиться. От столь странного направления мыслей ее отвлекает голос Веры Эдуардовны.

– Сынок, к тебе пришла Алёна.

– Какая еще Алёна? – раздается недовольный голос Олега, отчего у Алёнки внутри всё обрывается. Стыдно так становиться и неловко, что хочется сквозь землю провалиться.

– Соседская.

– А что ей надо? – недоумённо уточняет он, окончательно убивая в Глазковой всякую решимость.

– Олег! – шикает на него Вера Эдуардовна, видимо, что-то показав жестами, так как, не сказав больше ни слова, Гладышев выходит из зала.

Алёнка, сцепив дрожащие от волнения руки, радуется, что в прихожей довольно тусклое освещение. Её лицо горит, словно ошпаренное, и на щеках наверняка разливается яркий румянец, выдавая смущение с головой. Пожалуй, ей было бы легче в одиночку разобраться с Лёшкиными обидчиками, чем просить чужого человека о помощи. Но разве она ищет легких путей?!

– Привет! У тебя что-то случилось? – не давая ей собраться с мыслями, сразу же переходит Олег к цели её визита.

– Эм… да, – потупившись, кивает она и тут же торопливо добавляет. – Мне нужно с тобой поговорить.

Звучит это крайне глупо, и Алёнка краснеет еще сильнее. У Гладышева же в глазах вспыхивают смешинки.

– Ну, говори, – улыбнувшись, дает он добро. Ей же его мягкая улыбка придает смелости, и Глазкова быстро выпаливает:

– В общем, я хотела попросить о помощи. Обратиться мне больше не к кому, поэтому вот…

Глазкова разводит руками, поражаясь самой себе. Вроде бы косноязычием никогда не страдала, а тут прямо прёт из неё тупость какая-то, как из рога изобилия.

Олег кивает в ожидании продолжения. И, надавав себе мысленных лещей, Алёнка продолжает, быстро и четко обрисовывая проблему. По ходу её рассказа брови Гладышева взлетают всё выше, как бы говоря: «А я тут вообще при чем?». Но Глазкова старается не обращать на это внимания, главное – помочь брату, а что там подумает этот Олег – вопрос второстепенный.

Гладышев же, уловив суть проблемы, слушать перестает. Дело ерундовое. Он уже сейчас мог со стопроцентной уверенностью сказать, кто прессует её брата. Идиотов этих, обирающих школоту, он знал. Ссыкло на ссыкле. Им будет достаточно пары слов, чтобы отстали, вот только Алёнке он об этом говорить не собирался, ибо у него на неё появились планы.

Осенило вдруг, что вот она – та самая девчонка, которую они с Михой искали. Неиспорченная, умная, живая, открытая, а главное – ни Борьку не знает, ни Скопичевскую, да вообще никого, кто мог бы сплетни распустить. Всё-таки дело деликатное, не хотелось Шувалова ставить в неловкое положение перед левыми людьми. Этого он точно не простит.

Олег вообще сомневался, что Борька простит такое вмешательство в личную жизнь. Неправильно это, мерзко даже. Если бы он был на месте Шувалова, то, наверное, дружбе бы пришел конец. Но Борька мудрее его, когда дело касается отношений, поэтому Олег надеялся на понимание с его стороны. Надеялся, что друг не поставит ему в вину искреннее желание уберечь от неприятностей. Однако, если нет, то лучше он рискнет дружбой, чем забьет на неё, рискнув благополучием друга.

Решив всё для себя, Олег смотрит на Алёнку, которая, как раз, заканчивает излагать свою просьбу, и окончательно убеждается, что она – то, что нужно, встречая её взволнованный и в тоже время твердый взгляд, говорящий о том, что она в любом случае не сдастся, и, если Гладышев откажет, сама ринется вызволять брата из беды. Олега такие воинственные девчонки всегда восхищали. Такой хотелось помочь без всяких «если» и «но», и Гладышев бы так и поступил, если бы не уезжал через пару дней на Север.

Теперь же у него нет времени, чтобы узнать Алёнку получше и убедиться, что чутье его не подводит, и ей можно верить на слово. Да и предпочитал Гладышев что-то более гарантийное, нежели чьё-то обещание. Поэтому, как и всегда, решает лишний раз подстраховаться и предложить почти честный бартер: пока она пишет Борьке, они с братом находятся под защитой Мишки, и их никто не трогает.

Для абсолютного успеха можно, конечно, добавить, что будет в противном случае, но Алёнка ему нравилась, и с ней не хотелось вести диалог в таком тоне. Лишнее это. В конце концов, хоть чуть-чуть можно и к внутреннему голосу прислушаться, а он подсказывал, что эта девчонка не подведёт.