Драконий берег - Демина Карина. Страница 15

Я видела темную искру на белизне моря. Она скользила, приближаясь, становясь все больше и больше, превращаясь из искры в змеиную тень. А та, поднявшись выше, распахнула крылья. И вот уже по-над морем прокатился рев.

– Лютый, – я двинулась по тропе, придерживаясь за ветки кустарника. Тот рос плотно, почти наползая на эту самую треклятую тропу. А она вилась по краю обрыва. И камни привычно скользили вниз, растворяясь в темноте. – Ты тут осторожно. И под ноги посматривай. Ветер северный, значит, где-нибудь да наледь будет…

Он шел, стараясь не показывать страха.

А я знала, что ему страшно. И удивительное дело, это понимание доставляло мне радость. Мстительную такую, гаденькую по сути своей, но все же радость.

…Билли однажды сунулся. И не смог.

Остановился где-то там, еще в начале, где тропа не подбиралась к самому обрыву. Сказал что-то вроде, что ему на хрен не упали мои драконы. И ушел.

А этот…

Лютый заревел вновь, поднимая стаю. И тени закружили, заплясали, выстраиваясь в хоровод. А я остановилась, позволяя Томасу перевести дух.

– Вот там, видишь, с широкими крыльями? Матушка Фло, старейшая самка в прайде. А рядом две поуже. Динь и Дон, сестрички, молодые совсем, пять лет только, но ранние… думаю, зимой поднимутся на крыло.

– А разве они…

– Летать они учатся рано. Но я о том, что в гон пойдут. А там, если повезет, и гнезда поставят. Рядом с ними Графит. И Янтарь. Янтарь уже довольно стар, но до сих пор пары не нашел. У драконов с этим сложно. Никто так и не понял, как они выбирают, но Янтарь явно нацелился на Динь. И ревнивый. Всех от нее отгоняет, даже Лютого.

– А тот…

Томас старательно не смотрел под ноги. И это правильно. Скала, конечно, крепкая, и тропа достаточно широка, особенно когда привыкнешь к этому, но все же нервы стоит беречь.

– Он старший в прайде. Сын Изумруда. И пару нашел еще до моего рождения. Ну что, подойдешь ближе?

– Еще ближе?

Кажется, эта затея больше не казалась Томасу столь уж привлекательной. Но он мотнул головой, словно убеждая себя, и сделал шаг.

Тропа отползла от обрыва.

Сквозь заросли дикого терна, который здесь рос низким, но удивительно цепким, мы пробрались почти без потерь. На ветвях блестел иней, стало быть, к ночи снег выпадет. И надо будет проверить стариков, потому как теплые источники остаются теплыми, но на перемену погоды у них кости болеть начинают, отчего характер становится просто отвратительным.

Я вывела Томаса к малому гнездовью и, сунув два пальца в рот, свистнула. Ответом стало всполошенное хлопанье крыльев.

– На, – я запоздало протянула служебный амулет. – Повесь на грудь, а то мало ли… не хватало, чтоб меня за жареного федерала посадили.

Возражать он не стал. Разумно.

Первой добралась Искра. Она неловко сложила крылья, покачнулась, но удержалась, впившись когтями в неровный край утеса. Мелькнул длинный хвост. А змеиная шея протянулась над землей. Из пасти донеслось шипение.

– Тише, девочка, – я присела на корточки и протянула раскрытые руки к самой морде, позволяя обнюхать их. – Свои…

Щелкнули зубы.

У Искры они тонкие и слегка загнутые назад. А язык змеиный, раздвоенный.

– Свои, свои…

И шершавый. Он скользнул по ладони, сдирая кожу, обвил запястье и исчез. Искра заворчала, заклекотала, жалуясь.

Меня затопил поток эмоций. Огорчение: «Под крылом чешется. Тесно в норе. Нельзя летать. Злится. Кто? Лютый. Стережет. Рыбы мало. Принес большую, но лучше самой».

– Конечно, лучше… – я попыталась успокоить ее. Говорить с драконами много проще, чем с людьми.

Они не лукавят. Они не ищут в словах скрытых смыслов. Они не играют с намеками. Они таковы, какие есть.

Искра вздохнула, обдав меня горячим паром. Еще полгода – и железы окончательно сформируются. За ней на утес взбирался Лёд.

Снежно-белый, чересчур массивный, но это пока, пройдет время – и черты его обретут должное изящество. А пока над горбатой спиной нелепо торчали крылья, казавшиеся слишком маленькими, куцыми какими-то. Он тоже был встревожен.

И печален. Лёд часто грелся под крылом Изумруда.

– Да, они уходят, – я встала между ним и Томасом, который застыл, явно опасаясь привлечь внимание. А он что, думал, что смотреть станет, как туристы? С Дальнего утеса, окруженного пленкой защитного поля? И в бинокль?

Там и в бинокль особо не разглядишь.

Лёд вздохнул.

Он уселся на краю, обернув когтистые лапы хвостом. И лишь кончик того слегка подрагивал, выдавая волнение. Приподнялись шипы на гребне, верхние потемнели, стало быть, до линьки всего ничего.

– Это Томас, – я взяла старого недруга за руку, и пальцы его слегка дрогнули. – Он… пришел познакомиться.

Лёд склонил голову и приоткрыл пасть.

А Искра, неловко переваливаясь – на земле драконы изрядно теряли в грации и красоте, – обошла нас. И чувствую, Томасу стоило немалых сил просто стоять.

– Вы ему нравитесь. Верно?

Надеюсь.

Наши умники из института уверены, что дело в слабом эмпатическом даре, который свойствен любому из стаи. Точнее, те, у кого он не развит, просто не выживают. Может, эти умники и правы.

Они небось мозги Изумруду распилят, пытаясь понять, где этот дар прячется. А я лишь знаю, что драконы чувствуют людей. И точно знают, с кем не стоит связываться.

Искра вытянула шею. Наклонилась.

Втянула воздух. Ее язык высунулся, чтобы коснуться щеки Томаса. И, к чести его, он не отпрянул. Он даже заглянул в желтые глаза дракона.

И сказал:

– Ты красивая.

А она поняла. Вижу, поняла, поэтому и гребень вздыбила, крылья распахнула, показывая бледно-золотую чешую. Заворчал Лёд, который красоваться не привык. И я почесала его за ушной впадиной.

– Ты тоже красивый. И будешь еще краше. Просто расти надо… вырастешь большим.

Я не лукавила.

Костяк у него массивный, данные неплохие, и лет через двадцать – тридцать он точно Лютого догонит.

Спускались мы в темноте, и вела я по основной дороге, поскольку не было ни малейшего желания свернуть себе шею.

Томас молчал.

Мне тоже сказать было нечего. И лишь когда он едва не шлепнулся, оскользнувшись на склоне, я предупредила:

– Под ноги смотри.

А он кивнул, но все равно смотреть не стал. Вот же… еще шею свернет, доказывай потом, что все исключительно по воле случая.

– Они… удивительные. Я не думал, что они такие.

– Такие, – согласилась я. – Удивительные. Это да…

– И большие.

– Кто?

– Драконы.

– Эти?!

Томас подал мне руку, помогая перебраться через бревно. Похоже, дорогу придется основательно чистить.

– Это еще подростки. Им пара лет всего. К мелким, в гнездах, тебя бы точно не допустили, а эти… они уже и не под мамкиным крылом, но и далеко на море не пускают. Они любопытные. И к людям в большинстве своем настроены… спокойно.

– Значит, – Томас определенно нахмурился, похоже, пытаясь представить взрослого дракона, – они… потом будут больше?

– В несколько раз. Лютый, к примеру, взрослых косаток приносит. Не каждый день, – уточнила я, а то мало ли. – И не очень больших. Так они морских коров предпочитают или вот на тюленей охотятся. Иногда и рыбу ловят. Молодняк – тот любит нырять за треской, а взрослым она на один зуб.

Машина моя стояла там, где я ее и оставила, что было хорошо и даже замечательно.

– Куда тебя подвезти?

– К мотелю.

– Не домой? – Такта во мне никогда не было.

Томас покачал головой:

– Отец лет пять тому… ушел. Матушка переехала. А с братом мы никогда особо дружны не были. Я, конечно, зайду, но…

Стеснять не желает.

– А ты вообще надолго?

Мотор завелся не с первого раза, словно намекая, что неплохо бы все же к механикам заглянуть, а то рискую я в горах застрять.

– Как выйдет… дело такое, мутное, – он устроился на переднем сиденье и руки на колени положил. – Пока самому мало что известно. Просто… велено отправиться, поискать родню, взять кровь. И задержаться. Меня вообще, подозреваю, отправили, потому как местный и вроде бы свой.