Мир за мир (СИ) - Ворон Ярослав. Страница 16

— Аня… — Лесная Сестра осторожно прикоснулась к плечу девочки. — Я действительно фея.

— Платье с хрустальными туфельками подаришь? — «мышка» продолжала дичиться. — Да не это мне надо! Всё равно, как только домой приду, всё даже не в тыкву, а в говно превратится!

Ната что-то прошептала девочке на ухо, и та, отпрянув, посмотрела на фею совершенно круглыми глазами:

— Слышала. Поможешь?

* * *

— Давайте теперь познакомимся по-нормальному, — подмигнула Лесная Сестра, когда они все уселись на диванчике в квартире фей. — Тебя, я так поняла, Анной зовут? Меня Наталия, можно просто Ната. Даша — моя ученица, а это…

— Алина, — представилась Ледяная Дева. — Ната у нас фея Земли, а я — Воды. С мужскими стихиями ещё успеешь познакомиться. Ань, не удивляйся, что фея в джинсах — я современная фея! Наталь, я надеюсь, ты меня не из-за ерунды с работы выдернула? Надо мной, конечно, никакого начальства, но всё-таки это работа! Та-ак… Непонятно даже, кто из вас больше надеется, я же вижу. Суду всё ясно. Ученица?

— Похоже, да, — Ната действительно смотрела на Аню едва ли не с большей надеждой, чем та на неё. — Но мы ещё не проверили.

— И не проверите, пока она с мокрыми ногами сидит! Аня, будь другом, разуйся… Так, снимай носки, сейчас я просушу… Нет-нет, куда опять в мокрые сапоги? У них же подошвы растрескались, нельзя в них зимой ходить!

— Других нет, — смущённо выдавила Аня.

— Ты что, думаешь, феи тебя в дырявых сапогах отпустят? Конечно, будут новые. И куртка, а то эта уже…

— Не надо новые! Вы можете эти починить?

— Ань, мы феи, а не сапожники! Что-то, конечно, можно сделать, но долго такой ремонт не продержится. Да и малы они уже, нет?

— Малы. Но других нет.

— Ната, проверим? — с жадной надеждой вмешалась Даша. — Мне всегда так сестры не хватало!

— Да, плохо, когда не с кем подушками покидаться! — рассмеялась Лесная Сестра, и Аня тоже непроизвольно прыснула — её братья как раз очень любили это дело. — Анечка, скажи, ты не замечала за собой необычных способностей? Даша, например, может снимать боль, а мне подчиняются звери, даже дикие. У тебя нет ничего такого?

«Сказать или нет?» — девочка отчаянно боролась сама с собой. — «На смех ведь поднимут! А если мне всё это только кажется, и на самом деле листики не растут?»

Но Ната правильно поняла её замешательство:

— Замечала, но не хочешь говорить, что именно? Тогда не буду выпытывать, просто дай левую руку, — она сняла кольцо и надела на палец Ани. — Теперь попробуй проявить свою способность. Зверей здесь нет, но, если нужно, принесу кота с улицы. Или у тебя не звери?

Но девочка не отвечала — лишь напряжённо смотрела на кашпо с каким-то экзотическим цветком в пене перистых листьев. Вот один такой лист стал быстро расти, и следом за ним — второй…

Теперь она знала. Знала своё умение. Не воображаемое! Она действительно может!

— Фея! — выдохнула Алина. — Наталь, она же заставляет листья расти прямо на глазах!

— Аня… — умоляюще посмотрела Лесная Сестра. — Ты действительно фея, фея Земли! Пойдёшь ко мне в ученицы?

— Ань, соглашайся! — вторила Даша. — Тебе не придётся бросать ни дом, ни школу. Я вот обычная студентка, и живу с родителями.

— Дом… — всхлипнула Аня. — Плохо дома. Бабушка два года болеет, а мама с папой… Опарыши…

* * *

Они остались вдвоём. Полная надежды Даша, обняв на прощание девочку, засобиралась домой. Лесная Сестра, коротко бросив «через десять минут», тоже куда-то исчезла. Аня растерянно проводила её взглядом:

— Она к моей бабушке поехала, да?

— Принесёт тебе новые сапоги и сразу к бабушке. Только почему «поехала»? — хмыкнула Ледяная Дева. — Ната может просто появляться. Как, по-твоему, вы все здесь оказались?

— Да-а? И Даша может?

— Даша пока нет. И ты сможешь не сразу, — Алина прекрасно поняла, что на самом деле хотела спросить Аня.

— Ну вот, а я думала… — обиженно закусила губу девочка.

— Ань, «ученица» — это именно «учиться», а не всё сразу! Да и светить такую способность лишний раз не стоит. Если не надо срочно или куда-то далеко, Ната ездит на машине, и я тоже.

— А у нас нет машины. Была очень старая, а новую папа не купил.

— А тебе, я так понимаю, восемнадцати нет? Сколько, кстати?

— Шестнадцать. В марте будет.

— Ну и не парься пока насчёт машины. Да, ты на гитаре играешь?

— Да-а, — Аня чуть не расплакалась. Её, как Примерную Девочку[3], заставляли ходить в «музыкалку», но так уж повезло, что именно по классу гитары — фортепиано у них не было, а для скрипки слуха не хватало. — Умею. А мама теперь не разрешает дома, говорит, что работать мешаю. Работает она, как же!

«И за что ты её так не любишь?» — хотела было спросить Ледяная Дева, но в этот момент появилась Лесная Сестра с коробкой и большим пакетом:

— Держи! Остальное потом! Я к твоей бабушке! — и вновь исчезла.

— Ой, на каблуках… — девочка растерянно разглядывала сапоги.

— Да ерунда, сантиметра три-четыре, и не шпилька, привыкнешь моментально! — Алина не стала говорить, что и сапоги, и куртку Ната, по своему обыкновению, купила очень недешёвые, хоть и без лишних «элитных» понтов. «Ладно, пусть девчонка наконец оденется хорошо! Даже я и то сшила костюм на заказ». — Можешь не мерить, у нашей феи всё точно по размеру. Ну что, мышка, сыграем? — она достала гитару.

— Давайте… давай ты сначала? Я никак не настроюсь, всё так неожиданно…

«Что бы такое сыграть про мышек?» — соображала Ледяная Дева. — «Про котов и кошек песен много, а мышку чем развеселить? А! Есть же стихи про мышек, которые по размеру вполне годятся, чтобы петь».

Тихий смех,

Тихим ладаном струится серый мех,

Тихо топчут вихри лапок по волнам…

Но скажи,

Разве мыши не живые, не цветы лесной межи?.. [4]

«Какой красивый голос!» — улыбнулась Аня. — «Это про меня, да?»

…И венок твой — цветохвостье пополам,

Ледоход,

Красных маков, серых мышек хоровод,

Красным веером на мартовской реке…

Пробудись,

Сероглазая, и серым сёстрам улыбнись,

Тем, чья радость в каждом красном лепестке…

«Серая сестра» уже не улыбалась. Она заразительно и звонко смеялась:

— Ой… Венок из мышей… Кто сочинил?

«Ты смеёшься? Значит, всё будет хорошо!» — с уверенностью подумала Алина. — «Теперь — точно будет».

* * *

«Трое Детей, Лежачая Свекровь, Денег Нет» — был жизненный девиз Ирины Александровны. Исходно он звучал просто «Трое Детей, Денег Нет». А мог бы — «Двое Детей, Муж Пьёт, Денег Нет», выйди она замуж не за Олега Павловича. Или — «Бросил С Ребёнком, Денег Нет». А вот чего-то типа «Любимый Муж, Двое Детей, Всё Хорошо» быть не могло. Хорошей семьи такие женщины подсознательно чураются.

Денег действительно было мало. Всегда. Но на самом деле ей не хватало не столько денег, сколько умения радоваться. Не научили. Только суетливо мучиться — и наслаждаться этим. Конечно, ей не нравилась такая жизнь, да что там — она просто терпеть эту жизнь не могла, но в том-то и состоит искусство тянуть лямку, чтобы наслаждаться именно тем, что ты терпеть не можешь.

Ирина была пуританкой. Не западной, с Библией, пучком розог и забронированным местом в раю, а — русской, неосознанно-стихийной, поклоняющейся даже не Богу, а Юдоли. Её бабушка беспросветно и бессмысленно тянула лямку. Её мать тянула лямку. И её дочь будет тянуть лямку. Нельзя русской женщине радоваться! Сегодня порадуешься, а завтра всё отберут… И размышлять некогда — бегать надо! Страдать надо, на том свете зачтётся! Как все пуритане, она не понимала, что человек, всю жизнь старательно отучавший себя радоваться, не сможет обрадоваться и встрече с Творцом.

«Опять Анка по улицам шляется!» — думала женщина, впав в родную, такую привычную раздражённую безысходность. — «Говорила же ей, чтобы после уроков сразу домой, а она то в библиотеку, то просто непонятно куда. Мать для неё старается, всё делает, а дочери лишь бы не домой! Мне самой стирать, что ли? А ужин готовить? А уроки у всех проверить? Бестолочи ведь! Не проконтролируешь — то Анка за сочинение тройку получит, то Мишка с Колькой друг у друга алгебру с ошибками посписывают».