Грани Безумия (СИ) - Романова Ева. Страница 12

— Так ты за что-то мстишь папе? — стало доходить до нее, — Хорошо. Допустим. Но я, то, тут при чем?

— Ты его дочь. Его плоть и кровь.

— Но я не должна рассчитываться за его ошибки, — еле шевеля губами выдавила девушка.

— Не должна, — согласился с ней, — И моя сестра не должна была рассчитываться за своего отца.

Последние слова я отчеканил со злостью, а затем повалился на девушку сверху. Вспомнив про сестру, я вспомнил и про то, что сделали с ней. Как мы искали ее несколько дней, а когда нашли ее изувеченное тело, то с трудом смогли опознать. На теле Бьянки оставили записку, предназначавшуюся нашему отцу.

— Пожалуйста, не надо, — в слезах кричала Алексия.

Девушка била меня кулаками по груди, но я не давал ей вырваться из своих цепких лап. Меня охватила злость, и я стал рвать верх свадебного платья девушки, оголяя ее грудь. Член моментально восстал, отчего стало слишком тесно в штанах. Я был зол и слишком возбужден, что подействовало на меня вдвойне из-за отсутствия секса крайние пару недель. И если она не перестанет брыкаться, боюсь я действительно могу ей навредить.

— Принцесса, в твоих же интересах сейчас успокоиться и принять свою участь, — мне потребовалось максимум усилий, чтобы сказать ей это, — это все равно случится. Но ты можешь выбрать, либо ты успокоишься, расслабишься и я постараюсь тебя не порвать. Больно все равно будет, потому что ты целка, но я буду сдержан в своих действиях. Либо ты можешь продолжать со мной бороться, меня это веселит, и тогда будет больно и неприятно. И я могу тебе навредить, потому что я ни хрена не буду сдерживать себя. Поверь, мне подойдут оба варианта.

Тело девчонки напряглось, но она прекратила свою попытку вырваться, лишь продолжая всхлипывать. Все-таки здравый смысл у нее имелся.

Перемещаю свои руки с груди ниже, и пробираюсь под подол платья, нащупав края шелкового белья. Не церемонюсь и разрываю его к чертям. Приподнявшись, расстегиваю джинсы и спускаю их вместе с боксерами, выпустив на волю своего бойца, готового к действиям. Смотрю на Алексию и удовлетворенно ухмыляюсь. По лицу девушки дорожкой бегут слезы, а глаза глядишь выпадут из орбит, когда она смотрит на мой агрегат. В ее глазах страх, то, что нужно.

Вновь накрываю ее тело своим, и поднимаю к талии пышную юбку платья. Пристраиваю член к ее дырочке и начинаю медленные поступательные движения. Проскользнув совсем на чуток, выдыхаю и одним резким движением тараню ее тело, разрывая девственную плеву. Алексия вскрикивает и начинает дрожать от еще больших рыданий, а я замираю глубоко внутри нее, дав ей немного успокоиться. Сам же еле сдерживаю себя, чтобы не взять тот ритм, который нравится именно мне. Дьявол, да что с этой девчонкой не так? Почему я не могу просто выполнить задуманное и избавиться от нее? Я никогда прежде не был так терпелив с девушками, и уж тем более не заботился все ли их устраивало. Просто брал то, что мне предлагали.

Подождав немного, начинаю неспешные движения, а у самого сносит башку. В ней так узко и горячо, что член становится еще более каменным. Ее тело бархатное, а от кожи одурманивающе пахнет ванилью. Не сдержавшись, опускаю голову к ее упругим сиськам и вбираю в рот сосок на правой груди, наращивая темп и уже трахая ее более жестко. Девушка закусывает губу до крови, тем самым заглушая свои рыдания. Старается показаться сильной? Что ж, мы это исправим. Оставляю в покое ее грудь и целую искусанные губы, ощущая привкус металла, и делаю очередной выпад, оказавшись в ней на всю длину. И так несколько раз подряд, отчего девчонка измученно стонет.

Мои яйца напрягаются, готовые вот-вот взорваться. Делаю еще несколько движений и выскользаю из нее в последнюю минуту, изливаясь на бедра и живот, помогая себе рукой. Немного отдышавшись, встаю с кровати натягивая обратно боксеры со штанами.

— А теперь принцесса, ты едешь домой.

Алексия, не проронив ни слова, с трудом встала с постели, пытаясь прикрыть грудь тем, что осталось от ее платья. Но не сделав и шага рухнула обратно. Она не кричала, не проклинала меня, а взгляд у нее был пустой и остекленелый, она не плачет, не выказывает какие-либо эмоции, а просто молчит. Кажется, что внутри нее что-то сломалось.

— Так, понятно.

Я подошел к девушке, взял ее на руки и стал спускаться по лестнице. Выйдя из дома, пошел сразу к автомобилю, где уже ждал Габриэль. Друг все слышал, я в этом не сомневался. Увидев нас, он открыл заднюю дверцу машины, куда я усадил девушку и сел рядом с ней.

Дорога до города прошла в полном молчании, однако эта тишина была слишком удушающей. Мне было бы проще, если бы девушка кричала, плакала, ну или проявила хоть какую-то эмоцию. Но она молчала, невидящим взглядом уставившись перед собой.

Когда мы въехали в поселок, где проживала чета Разиных, я все-таки нарушил молчание: — Передай своему папаше Алексия, что за кровь платят кровью. Только в отличие от него, я тебя не убил и не искалечил, а лишь обесчестил. Твой отец нарушил соглашение, обокрав на крупную сумму моего отца. Но это лишь маленькая проблема, по сравнению с тем, что он сделал с моей сестрой. Ты, не кормишь червей в земле, а вот она да. Хотя Бьянка тоже была молода, красива и невинна, как и ты, готовясь к свадьбе. Ди Лауро не прощают, когда трогают кого-нибудь из членов семьи. И это лишь начало войны. Клан ди Лауро объявляет войну твоему отцу.

Закончив свой монолог, вылез из автомобиля, обогнув его открыл дверь со стороны Разиной и взяв девушку выше локтя вытащил из машины, затем бросив ее на пороге ворот их особняка, занял место рядом с Габриэль и приказал ему уезжать.

Глава 11

Алексия.

Лицо и оголенную грудь обдувает прохладный ветер, впивающийся в кожу миллионами иголок и раздувая растрепанные пряди моих волос. Кажется, я даже чувствую, как скудная и бледная внешняя оболочка моего тела натянута на череп, а позвоночник вытянулся вдоль твердой поверхности, на которой я лежу. Настолько мои чувства обострены. Но это только физически. Внутри я пуста. Словно с первым толчком внутри, похититель выбил из меня все эмоции, веру в этот мир и желание жить.

Не таким я представляла свой первый раз. В море лепестков роз, на мягком матрасе посреди бунгало на островах, куда мы планировали поехать на медовый месяц. Мягкий, обходительный Влад, покрывающий каждый сантиметр моего тела поцелуями.

Вместо нежности я получила грубость. Меня по-хозяйски лапали татуированные руки неотесанного неандертальца. Его толчки и движения во мне казались самыми болезненными ощущениями, что я когда-либо испытывала в своей жизни. Меня будто натирали наждачкой изнутри и все, что я могла делать это лежать и не дергаться, безмолвно глотая слезы.

Переворачиваюсь набок, превозмогая давящую бетонной плитой слабость и ноющую боль внизу живота, и упираюсь щекой в холодный грунт. Сворачиваюсь калачиком, поджимая колени к груди. Пышная юбка платья, которое теперь мне кажется абсолютно нелепым, опутывает мои лодыжки, а лоскуты оборванной ткани прилипают к липкому от спермы животу. Зажмуриваюсь до боли, пытаясь прогнать воспоминания последних часов и озлобленный, похотливый взгляд, нависавшего надо мной мужчины. Одинокая слезинка стекает по виску. Это все что я могу из себя выдавить. Хочется превратиться в кусок льда.

Не знаю сколько я так пролежала, до того момента, пока знакомые мне ворота не начали открываться передо мной и шины не зашуршали по гравию подъездной дорожки у дома. Я начала молиться, чтобы меня не заметили и тяжелый внедорожник перемолол мои кости в труху. Но вместо этого он затормозил прямо рядом со мной. Водительская дверь распахивается. Знакомые черные ботинки подходят ко мне.

— О боже, — слышу тихий шепот Мирослава.

— Мирик, что там? Опять какой-то пьяница забрёл к нам в поселок? — звонкий голос мамы слышится из приоткрытого окна автомобиля, — Сколько можно уже. Такие деньги платим за охрану, а толку никакого, так гляди и ограбят кого.