Тяжело в учении, легко в бою (СИ) - Лифановский Дмитрий. Страница 56

— Саня, сколько вы пехтуры положили? — Коротков заполнял журнал боевых действий, рядом с ним, положив голову на стол, подложив под щеку руку, дремал Сашка.

— Вить, я их что, считал что ли? — Стаин поднял на своего начштаба красные и мутные от усталости глаза, — думаю человек 500–600, вряд ли больше.

— Так и запишем от полутора тысяч…, - Коротков склонился над журналом

— Ты что?! Откуда столько-то?! — возмутился Сашка.

— Саня, ты же их не считал, сам говоришь. А разве могут наши доблестные летчицы и летчики уничтожить меньше тысячи?! Да у тебя только Федоренко чего стоит, от одного слова Медок немцы кальсоны пачкать начинают! — Виктор заразительно заржал. Сашка тоже улыбнулся. Благодаря длинному языку Никифорова и прямому радиоэфиру Настя стала знаменитостью. Правда сама девушка такому вниманию была не рада, жутко смущаясь, от шуток про ее крик и как от него разбегаются немцы. И ведь действительно разбежались! Как потом узнал Сашка, Липку взяли практически без потерь, пленив при этом около трехсот растерянных, полностью деморализованных немцев. Они не были плохими солдатами, и огнем артиллерии ровно, как и бомбардировкой их было не напугать. Но шибко уж точным был налет вертолетов. А если учесть, что перед этим девочки из ночного бомбардировочного очень удачно отбомбились по штабу 220-го пехотного полка, обороняющего деревню.

На женский полк легла основная боевая работа. Девушки успевали сделать за ночь по 3–4 боевых вылета. Тяжело и больно было смотреть мужчинам корпуса как девочки-вооруженцы, надрывая жилы, подвешивают бомбы, как техники ночами, в морозы готовят самолёты, как лётчицы уходят на боевые задания. И как-то незаметно, веселое пренебрежение со стороны истребителей стало сменяться неподдельным уважением к этим девочкам, взвалившим на себя нелегкое бремя войны. Не было больше ухмылок и подначек, а за «дунькин полк» легко можно было получить и по морде. Теперь все чаще и чаще в обиходе стало приживаться выражение «ночные ведьмы» как-то случайно по привычке брошенное Сашкой в одном из разговоров.

Не обошлось и без потерь. Трижды пришлось вылетать Байкалову, забирая сбитых и сумевших приземлиться на своей территории девчонок. А в ночь на 1 марта, во время ночного налета на железнодорожную станцию Мга экипаж Малаховой Ани и Виноградовой Маши попал в луч прожектора. Самолет тут же загорелся. На глазах подруг Аня направила горящую машину в скопление вагонов. Это была первая потеря полка. Гибель летчиц тяжело сказалась на моральном состоянии людей. Девушки плакали ночами, мужчины ходили, играя скулами от ярости и бессилия. Правда, на боевой работе это не отразилось. Скорее наоборот, люди стали злее. А Сашке впервые в жизни захотелось напиться.

«За указанный период так же уничтожено 42 зенитные точки, 12 орудий полевой артиллерии, 27 древесно-земляных огневых точек, в 5 местах разрушено железнодорожное полотно. Израсходовано: 214 ФАБ-50, 72 АО-25, 126 ампул с КС, 480 НАР С-8 КОМ, 360 — НАР С-8 ДМ, 5 НАР С-13, 1823 ОФЗ-23-АМ-ГШ, 614 ОФЗТ-23-АМ-ГШ[iii] …»

— Саня, у тебя, как с боекомплектом? — Коротков отхлебнул из кружки чай.

— Витя, ты дашь поспать или нет?! — недовольно проворчал Сашка, — хреново у меня с БК, на 24 вертолетавылета. Потом просто незачем летать будет. Есть правда еще «Атаки»[iv] — парень встал, подошел к столу Короткова и тоже хлебнул чай, прямо из кружки начштаба. — но мне за них голову снимут, приказано использовать только в крайнем случае, по прямому приказу Ставки. Я наркому сообщил, но пока тишина. Лаврентий Павлович обещал подумать, что с этим делать.

— Пришлют! — уверенно заявил Коротков. — С нашей эффективностью точно пришлют! Сашка неопределенно пожал плечами. Уж он-то знал, откуда и с какими сложностями прибывает вооружение для его вертолетов.

— Поживем — увидим.

— По представлению говорил с наркомом?

— Говорил, — настроение окончательно испортилось. Гибель девушек жестоко давила на Стаина. — Пообещал. Будут у нас в корпусе первые Герои.

— Не первые. У нас вы с Никифоровым есть.

— Это не считается. Это до того было. Да и вообще, — Стаин махнул рукой, — что там их штурмовка переправы, по сравнению с тем, что сделали Аня и Маша! Даже стыдно Звезду носить! Товарищ нарком на всех отличившихся приказал представления готовить.

— У нас все отличившиеся! — стукнул кулаком по столу Коротков, — я девчонок из ночного всех бы наградил. Ты же знаешь, я с Испании воюю, видел всякое, но чтоб вот так! Молодцы они у нас! — в голосе Виктора слышались гордость и нежное тепло.

— Всех не наградят, — устало произнес Сашка.

— Тогда на кого подавать будем?

— Бершанская с Рачкевич решают по своим. По истребителям Матвеев. Наших всех, кроме меня и Никифорова.

— Вона как! А что это ты так за вас решил?!

— У нас и так хватает. Захотят, сами наградят.

— Молодой ты, Саня. Не наградят! Никогда не задумывался, почему, чем ближе к передовой, тем меньше наград у людей?

Стаин поморщился. Эти вечные разговоры фронтовиков о тыловиках… Наверное, справедливые разговоры, но спорить не хотелось.

— Вить, давай не будем!

— Не будем, так не будем, — Коротков уже знал, что если парень так закусился, спорить с ним бесполезно. — Распишись в журнале.

— Гад ты, не дал вздремнуть усталому комкору, — Стаин подошел и послюнявив карандаш чиркнул закорючку под аккуратными строчками написанными Коротковым. Раздался пронзительный звонок телефона. Парень от неожиданности вздрогнул и быстро поднял тяжелую эбонитовую трубку:

— Шмелев у аппарата!

— Ты-то мне и нужен! — раздался в трубке незнакомый отрывисто-жесткий голос. — Сколько времени тебе нужно для подготовки и нанесения удара по Шлиссельбургу?!

— А кто говорит? — растерялся Стаин.

— Константинов говорит — нетерпеливо с еле сдерживаемым раздражением представился оппонент на той стороне линии. «Константинов» был оперативным псевдонимом представителя Ставки на Ленинградском и Волховском фронтах генерала армии Жукова.

Нет, ну нормально. Какого удара, куда?

— Нужна разведка, товарищ Константинов! Так сказать не могу.

— Какая разведка?! — послышался забористый мат, — Ты мне наступление срываешь!

Сашка побледнел и сжал губы. Встревоженный Коротков мотнул головой и губами неслышно спросил:

— Жуков?

Сашка утверждающе мотнул головой, и продолжил разговор:

— Мне нужно знать, по каким целям работать, товарищ Константинов. И раньше ночи все равно вылететь не смогу. У меня запрет Васильева[v] на дневные полеты.

После небольшой паузы послышалось:

— Жди! — и Жуков бросил трубку. Стаин подошел к столу и выхлебал остатки остывшего чая Виктора.

— Не бери в голову, Сань, — понимающе, посочувствовал Коротков, — Жуков всегда такой. Я его еще по Халхин-Голу помню.

— Он меня в срыве наступления обвинил и трубку бросил! — от несправедливости обвинений парня душила обида.

— Брось. Сейчас отойдет и перезвонит. А что хотел-то?

— Чтоб мы как можно быстрее по Шлиссельбургу ударили.

— Значит не важно у нас там дела, раз сам генерал армии звонит, — покачал головой Коротков. — Может, свяжемся с Тихоновым, пусть посмотрит?

— Не посмотрит! — зло бросил Сашка. — Представляешь, что там сейчас творится?! Если мы беспилотник потеряем, нас расстреляют, даже не спрашивая, как так получилось!

Неожиданно из-за двери раздался шум, грохот и непонятный гортанный вскрик Воскобойниковой. Мужчины, вскочив, и на ходу выдергивая из кобуры пистолеты, выскочили из кабинета. Зинаида стояла бледная, судорожно скрюченными пальцами вцепившись в столешницу, рядом с аппаратом валялась телефонная трубка. На полу лежал стул, именно он, падая, и издал тот шум, на который выскочили командиры. Виктор с Сашкой оглядели помещение и никого больше не обнаружив уставились на виновницу суматохи:

— Что случилось?! — строго спросил Коротков. Зина не реагировала, словно не слышала вопроса, лишь подняла на них пустой полный слез взгляд. — Зина, ты в порядке?! Что с тобой?! — строгость сменилась тревогой. Девушка продолжала смотреть на парней, а потом вдруг, улыбнувшись, выдохнула: