Последний министр. Книга 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович. Страница 19

Протопопов удовлетворился ответом. Но тут следует отметить, что никакого отношения к производству «мастера» эти не имели. Протопопов просто попросил выделить Федьку Каланчу ребят, которые могли бы присмотреть за военными, чтобы те, не дай Боже, не попади под влияния тех же рабочих групп и не оказались по ту сторону баррикад.

Естественно, что озвученные меры способствовали какому никакому, но все таки разрешению кризиса по части проблем с железнодорожным транспортом и с топливным кризисом. Наладится производство и стабилизируется поставка комплектующих, запчастей и вот тебе — работающие логистические цепочки поставок продовольствия. И не только его, кстати.

На этом совещание в своей основной части подошло к концу. Министры, заряженные энергией отправились реализовывать озвученные и принятые инициативы, имея твёрдую уверенность, что все получится в лучшем виде. Тем более, что Протопопов, закрывая экстренное совещание, прямо сказал, что вопрос по урегулированию законности деятельности правительства и принимаемых решений, он возьмёт на себя. Для чего не откладывая направится к царю Николаю.

Однако прежде чем уйти (а Александр Дмитриевич действительно намеревался ехать в Царское село незамедлительно), у Протопопова состоялся короткий разговор с Хабаловым.

— Сергей Семёнович, удалось ли связаться с Фёдором Артуровичем? Нам надо «встретить» Алексеева, мой хороший, напоминаю.

— Фёдор Артурович будет в Петрограде завтра утром. Он принял вашу телеграмму с воодушевлением.

Спрашивал министр про генерала от кавалерии графа Келлера. Сейчас, когда беспорядки на улицах столицы усиливались кратно, бесконтрольность этого процесса могла привести к осязаемой беде. Регулировать беспорядки имеющимися частями петроградского гарнизона было равносильно тушению пожара бензином. Во-первых — все выработанные инициативы по урегулированию кризиса пойдут крахом. А во-вторых, военные из гарнизона в своей массе могли перейти на сторону бунтующих горожан. Ну и, наконец, в третьих, ситуацией мог воспользоваться Алексеев, который ссылаясь на очевидную надобность контроля беспорядков, возьмёт столицу под своё крыло и заведёт сюда части того же Крымова...

Этого ни коем случае нельзя было допустить и одним из немногих людей, кто мог трезво понять и осознать, что Россия оказалась на грани порасти, был генерал Келлер, без преувеличения легендарный вояка и «первая шашка России»... Протопопов хорошо помнил, что Келлер был одним из немногих, у кого хватило мужества не изменить присяге. А в ответ на депешу о временном правительстве, он послал Николаю телеграмму следующего содержания:

«Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя». Так вышло, что Протопопову удалось узнать, что прямо сейчас Келлер готовился к запоздалому отводу своего корпуса с Румынского фронта в Оргеев Бесорабской губернии. И хлопотать об этом поехал в ставку, где, кстати и был произведён из командира корпуса в генералы от кавалерии. Там, в Могилёве, Федора Артуровича и застала телеграмма Протопопова подробным объяснением ситуации и ее последствий.

Глава 10

«У всех есть план на бой до первого пропущенного удара». Майк Тайсон.

Год 1917, январь 18, ночь.

Ну начать следовало с того, что следующие часы Протопопов вывозил исключительно на жилах и выгребался благодаря своему спортивному духу победителя. Хотя было крайне сложно заставить работать не тренированное тело на износ. Время, которое имелось для приведения своего тела в должный тонус, все же пролетело незаметно. Да и что можно сделать за несколько дней с физической оболочкой, которая, как ни крути, но к моменту попадания нашего героя была «пожившей своё». В том то и дело, что особо не разбежишься, а разбежишься — так споткнёшься и кубарём полетишь. Однако Александр Дмитриевич выжимал из своего нового тела все до последней капли. Потом и этот недостаток исправится — усердно тренироваться то Протопопов уже начал.

В остальном, эффект первой неожиданности как раз и хорош тем, что на начальных порах ты горазд сделать максимально много и также максимально безнаказанно. Все от того, что ты застаёшь противника врасплох и ему надобно время, чтобы прийти в себяи осознать, что происходит. И одновременно эффект первой неожиданности плох тем, что у тебя на все про все крайне ограниченный тайминг и если хочешь добиться внятного результата — ускоряйся.

Больше суток без сна, перекусывая на ходу и по большей части чем попало, Александра Дмитриевича раззадоривало и не позволяло сомкнуть глаза лишь абсолютное и непоколебимое желание развить имеющийся к данной минуте успех. А успех был и это стоит признать. но для того, чтобы укрепить начинания, необходимо было ни в коем случае не останавливаться на достигнутом, не делать паузы, пусть даже незначительные, тактические, необходимые для корректировок. Нет, переть следовало напролом, любые корректировки и правки вносить предстояло на ходу, чтобы у противника до последнего не осталось шанса опомниться, пока все не произойдёт.

«Все» в понимании Александра Дмитриевича заключалось в том, чтобы если и не уничтожить антипатриотическую шваль целиком и полностью, чтобы на корню, то нанести ей чувствительный удар, от которого господа революционеры и им сочувствующие не смогли бы оправиться вот так скоро и сразу. Ну а потом — методично разбирать гадов и давить поголовно прямо в гадских логовах.

До сих пор допущенный риск оправдывался на все сто, во многом потому, что риск этот был целиком и полностью осознанным. Блицкриг имени министра внутренних дел теперь уже набрал стремительно обороты и его было не остановить, если не применять жесткие и непопулярные решения. По крайней мере сделать для реакции пришлось бы куда больше, чем сделал Александр Дмитриевич, когда начал разыгрывать свою партию. Просилась ассоциация со слепленным снежком, который скатываясь с вершины горы к подножью превращался в огромный снежный ком, сносящий все препятствия на своём пути.

Отдельно следует признать, что никто из министров, по крайней мере очно присутствовавших на последнем заседании, не стал отлынивать или уклоняться от вменённых каждому из них персональных задач. А что, пожалуй, ещё более шикарно — никто из них не проявил сомнений в правильности предпринимаемых мер, заявленных на экстренном совещании. Хотя Александр Дмитриевич, надо это признать, готовился к саботажу и по сути его ждал на первых порах, готовый жестко пресечь любые «кря-кря» возможной оппозиции. Но нет, все до одного, господа министры отправились прямиком в расположение своих министерств в бодром и приподнятом расположении духа, для того, чтобы начать тяжёлую, где-то рутинную, но необходимую работу в части глубокой стабилизации жуткого кризиса.

И, конечно, как любил говорить Протопопов, любой кризис — это вызов, потому как он открывает окно к новым уникальным возможностям. Да, пользоваться возможностями тоже надо уметь и работа над стабилизацией ситуации со всех сторон — процесс, мягко говоря, не быстрый, а напротив затяжной, тут никто и не спорит как бы.

И именно исходя из этого понимания, Александр Дмитриевич подготавливал свой план. Делая свою стратегию гибкой и способной допустить в себе корневые изменения, а ещё лучше — переориентацию под стремительно меняющиеся реалии. Имелось отчетливое понимание, что запланировать заранее, расписать и предугадать все — категорически невозможно. Даже если ты рассчитываешь возможные события на десять шагов вперёд и вместо мозгов в твоей голове помещён вычислительный компьютер.

В остальном, работа забурлила, закипела и задалась. Рутинная, последовательная и крайне насыщенная по своей принятой программе. И надо отдельно признать, что все, кто вступил на эту дорогу, были готовы к тушению пожаров, которые так или иначе начнут вспыхивать на местах тут и там. Как еще, решение продовольственного, топливного, кризиса снабжения и ряда других не воплощалось по щелчку пальцев и просто по большому желанию.