Есть ли жизнь после отбора? (СИ) - Самсонова Наталья. Страница 2
А за то время, что мы ругались, группа уже прослушала информацию о Сеартесе, так что я запомнила только стеклянный куб с парящим в нем учебником. Он рассыпался на части, но магия не только удерживала его от окончательного разрушения, но и позволяла полистать страницы. Тогда я заметила только то, что учебник архаичен, нелогичен и непонятен. Нет перехода от простого к сложному, нет четкого разделения по направлениям магии. Но для первого в мире учебника – очень достойно.
– И сработало это потому, что второй претендент на престол сидел на чихрановом жмыхе, – продолжала меж тем тетушка Тария, – и был тем, кого Совет сместил за утрату доверия.
Тут до меня и дошла вся красота задумки предка Кристофа.
– И Совет встал перед непростым выбором – вернуть власть Сеартесу и позволить ему основать школу либо же… Да не было у них на самом деле выбора. А сейчас, если что, они смогут короновать бастарда, а после убрать его так же через утрату доверия.
– Ну, про «сейчас» нам гадать бессмысленно, – тетушка взмахом руки подогрела мой остывший чай, – но история Сеартеса греет душу. Ох.
– Тетушка? – Я обеспокоенно подалась вперед.
– Мне пора, – она нервно оправила одежду, – дом давит. Когда же ты возьмешь его под контроль?
– Скоро, уже скоро.
Я никому не сказала о своем магическом бессилии. И о том, что в этот раз совсем не чувствую шевеления силы. И… И я не могу, просто не могу войти в свой замок. Хотя, имея поддержку людей и грамоту из столицы, могла бы занять место отца.
«Как же все не вовремя!»
И, будто вторя моим мыслям, за окном вновь знатно громыхнуло. Громыхнуло и посветлело – значит, тетушка спокойно доберется до дома. Значит, скоро я поведу свой отряд за крепостную стену. Без магии. Без особых запасов в амулетах. Без клинка, что сокрыт в Безвременье.
– Зато со мной, – зевнул Гамильтон, – и с клинком, который не закончил мастер Дейтор. Он уже может уничтожать тварей мертвого мира, ну а что красивостей нет… Они и ни к чему.
Глава 2
Глава 2
Я проснулась на рассвете. И это не было ни моим желанием, ни осознанным выбором. Из темных сонных глубин меня вырвала резкая боль и пришедший за ней холод. Холод, замерший на самых кончиках пальцев.
Резко сев, я принялась растирать ладони, согревать руки своим дыханием, но ничего не помогло.
– Рано, – вздохнул Гамильтон и потянулся, сбрасывая с себя сон. – Завтрак?
– У меня пальцы холодные, – потерянно сказала я.
– У меня нос. Или для человека это ненормально?
Он подошел ближе, обнюхал мои руки, лизнул, а после задумчиво произнес:
– По ощущениям – все как вчера.
Вздохнув, я ничего не ответила. Встала, набросила на себя халат и, туго затянув широкий пояс, побрела вниз, на кухню.
Затеплить малую печь, вскипятить чайник, собрать на стол – все это много времени не занимает. Как и поиски посуды – вон она вся, в навесных шкафах.
Вот только толстостенная глиняная чашка, хоть и прекрасно сохраняет напиток горячим, все равно не согревает мои руки.
Обратиться в дом исцеления? Немыслимо: еще не хватало, чтобы пошли слухи о моих проблемах. Только не сейчас. Только не тогда, когда камеристка леди Фоули-Штоттен-старшей только за это утро дважды прошла по границе охранки!
«Разберусь. Обязательно со всем разберусь», – успокоила я себя.
И, оставив бесполезный чай остывать на столе, направилась в подвал. Свой отряд мне собрать не удалось: не хватило времени. Когда начнутся беспорядочные разрывы и к нам полезут «добрые соседи», я возглавлю отряд дядьки Митара. Но! Возглавлю я его исключительно формально, что, однако же, не позволит мне остаться в стороне.
«Нужно что-то решить с замком, занять место отца не только полуреально, но и формально. А еще отладить старые торговые договоры – чтобы провиант поступал из пяти, а лучше шести источников. И начать собирать свой собственный отряд: окраинная баронесса не может вышивать у окна в ожидании благоприятных вестей. И все это нужно сделать одновременно и желательно позавчера».
В подвале стояли мои сундуки. Старые, привезенные из столицы, и мой девичий сундук. Тот самый, который и самой страшно открывать. Дядька Митар все-таки забрал его, хоть и не смог привезти в столицу. Зато позавчера его ребята доставили его сюда, в подвал.
Первое прикосновение к сундуку окончилось неудачей и маленькой ссадиной на указательном пальце. Тихо ругнувшись, я недобрым словом вспомнила себя-прошлую, которая, скатившись в позорную истерику, применила к сундуку все возможные чары. И он, и без того надёжно зачарованный, превратился в это чудовище.
Вторая попытка окончилась ссадиной на лбу: сундук подпрыгнул, я дернулась и…
– Да будь ты проклят, мерзавец!
Сундук открылся.
Точно! Я же тогда проклинала любовника леди Фоули-Штоттен – вот эта фраза, видимо, и закрепилась как пароль.
Опустошив сундук, я решительно захлопнула крышку, затем, положив на нее ладонь, властно произнесла:
– Да будь ты проклят, мерзавец.
Сундук издевательски дрогнул, но не открылся. Что ж, хорошо, что я вытащила из него вещи.
Первым делом я достала подаренные отцом серьги: в них хранился оч-чень неплохой заряд колдовской силы. Как и в колье, но оно было слишком вычурным, чтобы носить его просто так.
А затем чуть подрагивающими руками взяла увесистую кожаную сумку. Тоже подарок, но не от отца.
Сорок один наконечник для стрел из льдистой окраинной стали. Могло хватить на полноценный клинок, но мастер к тому моменту уже сильно ослаб. Сейчас, будучи взрослой, я понимаю: он знал, что умирает. Знал и все равно стремился позаботиться обо всех нас. Не будучи в силах создавать новые клинки, он сотворял арбалетные болты и наконечники для стрел. Снова и снова, до кровавого пота, до…
– Ни один не пропадет даром, – коротко выдохнула я. – Особенно сейчас.
Здесь, дома, можно легко забыть о том, что проклятый клинок обрел свободу. Но…
По спине скользнуло холодком: кто-то незнакомый переступил через охранную сеть.
– У нас гости, – рыкнул Гамильтон. – Судя по обилию кружева и оборок – леди Тарлиона Фоули-Штоттен-старшая.
Вот ведь… Нормальные люди еще спят!
«Так и верно, нормальные – спят. И никто не увидит, что она пришла к той, с которой клялась не разговаривать».
Зачерпнув силу из сережек, я чуть подправила охранку, чтобы леди Тарлиона не могла войти в дом, пока я сама не открою дверь.
Освежающие чары на лицо, волосы в простую косу. И вместо ночной рубашки и халата – тот самый наряд, который отныне заменит все мои платья. Тугой корсет, обтянутый фиолетовой кожей, черное шитье с опаловыми чешуйками. Кипенно-белая рубашка и узкие черные брюки. От корсета вниз спускается темно-фиолетовая ткань, она закрывает брючные пуговицы и тяжелыми складками расходится в стороны, достигая пола только за спиной.
Потянув за одну из чешуек, я открываю петельку для узкого и длинного фиала. Таких особенных чешуек – десять. Собственно, фиалов тоже десять.
Пристегнув к бедру узкий клинок, я столкнулась взглядом с Гамильтоном, и мой компаньон недоуменно уточнил:
– Ты с ней драться собираешься?
– Не в прямом смысле, мой хороший, не в прямом смысле.
«Однако же одежда, правильно и со смыслом подобранная, говорит о своем владельце едва ли не больше, чем он сам может сказать».
Но… Но, подходя к входным дверям, я искренне надеялась, что леди Тарлиона оскорбилась и ушла. Пожалуйста, пусть…
Нет. Сегодня леди Тарлиона забыла о своей привычке видеть унижение и оскорбление где ни попадя.
А жаль.
Распахнув дверь, я сухо произнесла:
– Ясного утра, миледи.
Леди Тарлиона неспешно обернулась ко мне и явно хотела выдать некую заготовленную реплику, но… Но что-то во мне заставило ее промолчать. С минуту она просто стояла и смотрела, смотрела, а после, криво улыбнувшись, выдохнула: