Любовь в смертельной прогрессии (СИ) - Худякова Наталья Фёдоровна. Страница 22

— Творец, я другому удивляюсь: как ты позволил прикоснуться к неприкасаемому?

Художник развел руками:

— А куда деваться было? Мама и так старается меня не беспокоить. В кои веки зашла. Не смог перечить я, Леша.

Если бы моя мама была жива, подумалось мне…

— Я бы тоже не смог, — с грустью вздохнув, согласился я.

— Ладно, не кисни, — хлопнул он меня по плечу. — Лучше расскажи, как дела твои. Прогресс имеется?

Мы разлили принесенный мной Баллантайнс, выпили, помолчали.

— Прогресс? — повторил за ним я. — Да черт его знает. Вот живой и слава Богу. Наверное, это прогресс.

Я вытащил из кармана ключи от Опеля, положил на стол.

— Пока не забыл. Спасибо, ты здорово меня выручил.

Усов пожал плечами.

— Было бы за что. А сам как? Прикупил новую?

— Ага. Вольво. Стоит под окном.

— Ну, за это стоит выпить.

Мы чокнулись и не спеша стали наслаждаться напитком.

— Я чего, собственно, хотел, — поставив на стол стакан, сказал Усов и полез в карман брюк. — Тут пара выставок намечается, у меня пригласительные есть. Сходи, развейся что ли. Авангардист и сюрреалист. Есть что посмотреть, на мой взгляд.

Он выложил на стол стопочку цветных бумажек, покопался в них и, выбрав четыре штуки, придвинул их ко мне.

— Ты же с Анютой пойдешь?

Мне бы никогда не пришло в голову назвать Анну таким мягким и теплым именем — Анюта.

— Нет, — ответил я, забирая при этом все четыре билета.

Усов сделал паузу, затем одобрительно кивнул:

— Тем более, сходи.

— Спасибо, — улыбнулся я.

И тут меня вдруг осенило.

— Слушай, а кто обычно фотографирует выставки? Ну, или снимает на видео. Кто-то же занимается этим?

Петр в задумчивости поднял брови, посмотрел куда-то в угол комнаты.

— Да по-разному бывает. Ступин, Караваева Вика… А тебе для какой надобности? Я могу присоветовать толкового фотографа, если что.

Я помотал головой.

— Нет, мне нужен конкретный человек. Зовут Костя. Как выглядит не знаю, а поговорить с ним надо. Вроде фотосъемкой любит заниматься.

— А-а, этот, — Усов откинулся на спинку дивана. — Ну, этот везде бывает. Отъявленный тусовщик, паразит и поставщик всякой бяки для желтой прессы.

Я ликовал. Значит, Катя Авдеева не ошиблась, и снимал их именно он.

— У нас корпоратив намечается, ребята просят именно его. Вроде недорого берет.

— Недорого? — удивился Петр. — Все может быть. Координаты не дам, не знаю. А вот на выставке, скорее всего, он будет. Короче, если увидишь невысокого вертлявого типа с длинными темными волосами, собранными в хвост, то знай — это и есть твой Костик.

— Отлично. Во всяком случае, поинтересуюсь расценками, потом со своими переговорю.

— Ну да, это реально, — согласился Усов.

Я решил сменить тему и в очередной раз с удивлением оглянулся по сторонам.

— Интересно, а как ты в этой красоте теперь творить будешь? Я так понимаю, что нужен творческий беспорядок или как?

— Или как, Леша, — сокрушенно вздохнул Петр. — Придется работать в мастерской. Ну, постараюсь. Аренду плачу, а помещение, по большому счету, тупо простаивает. Понимаешь, район там не ахти, добираться натуре трудновато будет. Не возить же мне их. А со временем надо что-то в центре приобретать, но пока денег таких нет. Да… а здесь я привык уже, все под рукой.

Мы с ним еще долго сидели за столом, пили виски, затем кофе с пирожками, которые испекла мама Петра. Говорили об искусстве, о сложностях современной жизни, о не радужных перспективах бизнеса. Мне было хорошо и спокойной рядом с этим большим, добрым человеком.

Вернувшись в свою квартиру, я вытащил пригласительные. Выставки проходили с разбежкой в неделю. Что ж, отлично, решил я. Будет культурный повод позвонить Селене. Выставка художника, что ни говори, не так банальна, как поход в ресторан. Тем более сюрреализм там. Вот насчет авангардизма мне трудно рассуждать, не совсем понимаю, в чем там фишка. А что касается сюрреализма, то здесь все ясно как божий день — это моя теперешняя жизнь. Сплошной абсурд и парадокс.

Было поздно, но спать не хотелось. В голове крутились мысли о возможной встрече с фотографом. Что именно я скажу этому Косте, какие претензии выдвину ему? Я не выбросил те фотографии, что подсунул мне Петренко, так и валяются где-то в комоде. Это хорошо, есть от чего оттолкнуться. Главное, чтобы он вспомнил, кому давал эти фотографии. А если Петренко? Нет, не похож был Серега на заядлого интригана. Его самого, как слепого котенка, просто использовали, а потом убили за ненадобностью. Ясно, что его шантажировали, заставив ломать комедию со мной в офисе. Получается, что меня, таким образом, хотели подвести к мысли, что Петренко заказчик взрыва моей машины. Глупо до абсурдности, но это почти сработало. Только никто не ожидал, что Сереге это не понравится, и он захочет со мной встретиться. Вот за это, скорее всего, он и поплатился.

Чем больше я думал над этой головоломкой, тем очевиднее становилась моя беспомощность. Надо все-таки встретиться с Подмазовым, подкинуть ему идею насчет Серегиных проблем на работе, про фотографа опять же упомянуть. Я почему-то сразу представил скучающую мину сыщика, и звонить ему мне как-то расхотелось. Кстати, Константина этого я вычислил сам, причем достаточно быстро. Есть чем похвастаться хотя бы перед самим собой. Успокоив себя этой наивной мыслью, я отправился спать.

Рано утром, едва я проснулся, раздался телефонный звонок. Каково же было мое удивление, когда из трубки раздался голос того, с кем я больше всего хотел встретиться.

— Доброго утра, Алексей Викторович. Подмазов беспокоит.

— Да-да! — радостно откликнулся я. — Слушаю вас.

— Сегодня в обед, где-то в час, если будет такая возможность, я хотел бы встретиться с вами.

— Да, конечно, никаких проблем.

— Тогда буду ждать вас в кафе на набережной. Правда, не совсем близко от вашей работы, но так будет лучше.

— Само собой. Я понимаю.

— Вот и хорошо. Заодно пообедаем.

— До встречи, Никита Романович.

Начало дня меня настраивало на оптимистичный лад. Мне уже не казалось, что я топчусь в болоте, проваливаясь все глубже и глубже. Хотя я почти потерял надежду, что кто-то действительно будет заниматься моими делами. И Подмазов, как мне казалось, не слишком озабочен этой проблемой. У него, поди, дел и без меня невпроворот. Поэтому даже простой телефонный звонок от сыщика грел душу.

В приемной меня ждал Ряскин. Я пожал ему руку и жестом пригласил в кабинет.

— Я тут кое-что прояснил, — сказал он, притворив за собой дверь.

— Присаживайся. Слушаю. — Я быстро занял свое место за столом и, как прилежный ученик, положил рука на руку.

— По поводу нашего участия в тендере, — добавил он усаживаясь.

— Ну и? — нетерпеливо произнес я.

Ряскин вздохнул.

— Что касается Трегубовых. Здесь все просто, хотя и не очень понятно. Короче, они действительно изъявили желание участвовать в тендере. Почему? — он глянул на меня исподлобья. — А потому, что они или кто-то для них проинвестировал это направление. То есть они расширяют сферу своего семейного бизнеса. Понимаете?

— Понимаю, — кивнул я. — С одной стороны, это конечно не очень приятно. С другой, получается, что все в рамках приличия, никакой подставы нет. Так ведь?

— Да, — бодро подтвердил Ряскин. — К тому же еще неизвестно, что конкретно они будут предлагать. Это первое. А вторая новость получше: наши заказчики сообщили, что окончательное решение они примут на днях и, скорее всего, оно будет положительным. Сказали, по-видимому, вышло недоразумение.

Я так и замер. Нет, определенно в высших сферах сегодня раздача премий.

— Да уж… — только и смог вымолвить я.

Иван Иванович сделал «тьфу» через плечо и постучал по столу.

— Будем надеяться, будем надеяться, Алексей Викторович.