Змеиный крест (СИ) - Вилкс Энни. Страница 50

— Еще лучше, — хмыкнул Келлфер. — Я люблю ковры.

Они помолчали.

— А Олеару ты доверяешь? — осведомился Келлфер.

— Вполне, — отозвался Даор. — Он отдаст за меня жизнь, если я попрошу. И ни разу не ослушивался приказа. Он довольно смышленый для своего возраста. И он влюблен в Юорию. Так что обладание Вестером сделает его только лояльнее.

Келлфер улыбался лишь уголками губ. Даор знал своего друга: мысль о том, что серьезно и унизительно ранивший его человек всю оставшуюся жизнь проведет безмолвной игрушкой в чужих руках, пьянила Келлфера. Вестер был настолько моложе и настолько сильнее, что Келлфер почти согласился на соблазнительное предложение Даора, и лишь в последний момент остановил себя.

— Мне нужен образец пар-оольского артефакта подчинения.

— Будет, как только они высунут нос, — ровно ответил Келлфер. — Син рвет и мечет. В таком состоянии он может перебить их всех еще до того, как они откроют рты. Но и он против бессмысленной бойни. Я предложил ему перенастроить артефакты.

— Хочешь свою личную армию шепчущих? — с пониманием кивнул Даор. — Не буду тебя обнадеживать.

— Разумеется, — развел руками Келлфер. — Свобода воли превыше всего. Син считает так, и ты, разумеется, тоже.

Даор посмотрел на друга в упор. Зеленые глаза Келлфера смеялись.

— Свобода воли — это замечательно, — в тон ему ответил герцог.

60. Даор

Они молчали, наслаждаясь терпким вкусом янтаря и тишиной. Даор сел на мягкую скамью и облокотился спиной на стену, листая одну из небрежно брошенных Келлфером книг. Он думал об Алане, испуганно сбежавшей из зала, как она поджала губы, и как расширила полные слез глаза, и о том, как ее придерживала за подрагивавшие плечи ее подруга. Она шла, чуть согнувшись, и быстрые шаги давались ей с трудом. Неужели Алана заплакала, раз ей потребовалась поддержка? Или же решила, что он причинит ей вред? Он представил себе, что должна была подумать девочка, и помрачнел.

Наверно, она очень испугалась. Сейчас он нашел бы другие слова. Даору казалось, что Алана захлебнется восторгом и замрет, как обычно замирали женщины, увидев его и услышав его имя, но она смотрела на него как кролик на удава. Даор вспомнил свое желание раззадорить ее больше, и оно показалось ему досадной оплошностью. Он поморщился.

— Даор, насчет Вилы, — неожиданно разорвал тишину Келлфер. — Ты же знаешь, что ее дочь выдала себя…

— Да, — перебил его герцог с уже не удивившим самого себя пылом: было глупо отрицать, что ему важно, что происходит с Аланой. — Алана обучается здесь? Я видел, как она заговорила огонь, не зная ни слова. У нее безусловно есть способности, вы уже знаете об этом.

— Да, знаем, — отозвался Келлфер.

— То есть она послушница?

— Она отказалась. Много раз. Просит времени подумать. Отказывается, представляешь какая наглость. Простачка. Первая такая на моей памяти.

— Но почему? — не сдержал удивления герцог.

Значит, девочка блефовала, говоря, что она под защитой Приюта? Ей пришлось хорохориться, как воробью перед кошкой, потому что она сочла его источником опасности. Это было гадко. Не того он ожидал, раскрыв ей свою личность.

И она не была простачкой, но Келлферу не нужно было об этом знать. Никому не нужно было: это могло поставить Алану под серьезный удар. Это мог понять только Син.

— Потому что не хочет нам потом служить, так она сказала и Сину, и Ингарду. Сказала, что не хочет подчиняться тем, чьих целей не понимает, кого считает темными. Она боится Сина.

Даор обрадовался, и необычная смесь уважения с умилением согрела его. «Сколько же ты сюрпризов скрываешь? — размышлял он. — Вот так просто отказываешься от силы, чтобы не терять свободу».

— Правильно делает. Не согласился бы служить ему и года.

— Ты и не согласился, — усмехнулся Келлфер, делая большой глоток. — Слышал об этом. Много шума тогда было?

— Когда ты начал обращать внимание на шум? — иронично спросил Даор. — Стареешь?

Они помолчали.

— Тебе она интересна, да? — спросил его Келлфер напрямую, когда Даор попросил показать ему эпизод испытания через кристалл. — У меня нет воспоминаний об этом, испытание проводил только Син. Сказал, что прошла его легко. Я никогда не видел тебя таким… — он замолчал, подбирая слово, — заинтересованным. Когда ты подошел к ней на балу, казалось, что… — Келлфер осекся. — Друг мой, не кажется ли тебе это плохой идеей?

— Я не собираюсь отчитываться перед тобой, — в голосе Даора зазвучал металл. — Не переходи граней, друг. Это не твое дело. Она… — Даор улыбнулся. — Разбудила во мне что-то. И я не хочу, чтобы это снова засыпало.

— Тем, что была, вероятно, первой женщиной, отказавшейся с тобой танцевать?

Келлфер подошел к Даору почти вплотную.

— Нет, — задумчиво ответил Даор. — Это произошло намного раньше. Дело не в отказе.

— Ты хочешь ее себе?

Даор посмотрел другу в глаза. Келлфер был неожиданно неспокоен. «Себе». Да, Даор хотел ее себе. Но Келлфер имел ввиду совсем другое, то, что происходило обычно, когда Даор встречал хоть сколько-нибудь интересную ему «обертку».

— Я сказал тебе не переходить грани.

— Ты не понял, — в примирительном жесте поднял руки Келлфер. — Я не осуждаю твой выбор, хоть и плохо его понимаю. Дело не в том, подходит она тебе или нет. Но я точно знаю, что у нее развиваются отношения с другим мужчиной, и… если наша с тобой дружба что-то для тебя значит, я прошу тебя, не надо вступать с ним в открытое противостояние.

— Кто это?

Даор сжал стакан так сильно, что по нему пошли трещины. Прежде, чем Келлфер заметил это, он немного усмирил разбушевавшуюся в груди бурю и восстановил целостность стекла, не произнося ни слова. Ничего страшного в этих сведениях не было — этот мужчина просто умрет, не оставив и следа в ее душе.

— Это мой сын, Келлан, — тихо ответил его друг, кладя ему руку на плечо. — Я не знаю, кто из вас победит в этой схватке, но уверяю: эта простачка того не стоит. Не так уж и много в ней особенного: она не стремится к большему, а значит, ничего в жизни не добьется. Она служанка по менталитету своему, она почти тридцать лет своей жизни прислуживала глупым и примитивным хозяевам. Не мне тебе рассказывать, какие нравы окружали Голденеров. Она не умеет использовать возможности и предпочитает покой стремлению к совершенству. И тем не менее, как-то крутит голову моему сыну. Я надеюсь на твое благоразумие, нет, на твое сочувствие: найди себе кого-нибудь еще для твоих обычных разовых развлечений. Келлан влюблен в нее. Мне это претит, и сама мысль о том, что он стремится к ней… Но все же он влюблен, а я не враг своему сыну.

Даор криво усмехнулся и поставил многострадальный стакан на стол. Сын Келлфера! Из всех мужчин Империи — именно сын единственного друга! Убить его как животное не получится. Келлфер смотрел грустно, такого надлома в друге Даор раньше не замечал. Он сжал зубы, стараясь принять как данность, что мужчина, которым может быть увлечена его девочка, останется в живых.

— Даор? — тихо обратился к нему Келлфер.

— Если ты не хочешь, чтобы Алана была с твоим сыном — ты заинтересован в том, чтобы я забрал ее, разве нет? — спросил Даор вкрадчиво.

— Да. А ты убьешь ее, когда она надоест тебе? — спросил Келлфер.

Ярость, застлившая глаза Даору в ответ на этот безобидный вопрос, была такой всеобъемлющей, что ему пришлось сделать усилие, чтобы подавить рвущийся из глубины сознания ответ. «Вот, значит, как», — удивленно отметил он про себя.

— Нет, — процедил Даор, поднимаясь. — Тебе важна ее жизнь или Келлан?

— Даор, — редко друг обращался к нему по имени, и тут снова сделал это. — Пожалуйста, не вреди моему сыну. Я знаю тебя. Знаю, что ни одна женщина не отказывала тебе, и что ты можешь заполучить любую. Пусть она разобьет Келлану сердце, увлекшись тобой, забери ее у него, но не вызывай его на дуэль, не уничтожай, как ты привык поступать с противниками.

Слова дались Даору нелегко:

— Я не убью его, если он меня не вынудит, — коротко пообещал он другу. И затем, оскалившись, добавил: — И насколько они близки?