Змеиный крест (СИ) - Вилкс Энни. Страница 53

Алане пришло в голову, что Хелки нужно рассказать о падении и ране. Уж больно плыла ночь перед глазами, а внутри клубком сворачивалась тошнота. Ей было никак не справиться с собой: дрема наваливалась, как каменная и вместе с тем мягкая плита. Рука с компрессом скользнула по носу, и ткань мягко упала в траву. Голова почти не болела.

Алана понимала, что ей не помешает помощь, и что хорошо бы обратиться за этой помощью к шепчущим, но лишь представила себе, что вернется в шумный зал, и уже почувствовала себя вымотанной. К тому же, там она снова могла встретить его.

«Я лишь немножко тут отдохну, — решила она. — А потом пойду найду Хелки».

Тепло рук Келлана, аккуратно и тяжело прижавших ткань на плечах, было таким упоительным, что Алана откинулась назад, позволяя себе упереться в его грудь спиной. Его запах, едва уловимый аромат трав, сейчас был ей не слышен в тяжелом пряном воздухе, а ладони, касавшиеся спины, на контрасте с холодным воздухом казались горячее обычного. Невероятный покой окутал ее всю теплым коконом. Его присутствие превращало этот беспокойный околообморочный морок в счастливую расслабленность. Алана вдруг поняла, что абсолютно доверяет ему, как, возможно, доверяла только родным: в его нежности была и поддержка, и даже больше, то, о чем ей было страшно думать. Теперь, когда он пришел, все стало хорошо, можно было уже не бояться.

Все стало не таким уж и важным. Келлан был рядом, он обнимал ее, и в его объятиях было тепло. Не открывая глаз, Алана улыбнулась сквозь дрему.

— Келлан, — выдохнула она, ловя его согревающую большую руку своей замерзшей ладонью. — Спасибо, что пришел, — тихо прошептала она с благодарностью. — Посиди со мной.

Алана как во сне переплела свои пальцы с его, наслаждаясь теплом, и тут же вздрогнула от неожиданности, почувствовав острую грань кольца. Келлан никогда не носил колец. Она мигом проснулась, отталкивая чужую руку, которая — и теперь это стало очевидно! — была больше руки Келлана, и на ощупь была другой. Алана дернулась было вперед, но потеряла равновесие. Мужчина аккуратно придержал ее за плечи сзади, и когда Алана обернулась и увидела его силуэт на фоне светящегося неба, остатки сна выветрились из ее разума. Кажется, она забыла, как дышать.

Даор Карион поправил свой камзол на плечах Аланы, а затем легко переступил ограждение и сел рядом с дрожащей девушкой. Алана боялась смотреть ему в лицо, и все же оно притягивало ее взгляд, будто светясь в ночном мраке. Его тонкие губы изгибались в легкой улыбке, но когда взгляд скользнул по рассеченной брови, улыбка померкла, а лицо стало ожесточенным. Он протянул руку к ее виску, но Алана отклонилась, чуть не упав, и его пальцы не опалили ее кожу, как тогда в зале, когда он заправил ей за ухо прядь волос. Но зрение внезапно прояснилось, и мир больше не плыл перед глазами. Герцог Даор смотрел в ее лицо внимательно, не моргая.

64. Алана

Ее ладонь горела, и плечи, и спина. И камзол был ужасно тяжелым и вместе с тем уютным, как броня, и сбросить его показалось неуместным.

— Келлфер сказал, что ты будешь здесь. Ты и правда под защитой Приюта.

— Я приняла вас за другого человека, — шепотом начала оправдываться Алана, пытаясь придумать, что же делать дальше. — Пожалуйста, простите.

— За что? — он задал этот вопрос мягко, почти ласково, и Алана порадовалась, что ночь скрывает ее румянец.

— Ну… — она сразу не нашлась, что ответить. За то, что терлась о черного герцога, как кошка? — За то, что схватила вас.

И снова улыбка тронула его губы. Он ничего не ответил.

Алана запоздало подняла руку ко лбу, чтобы прикрыть уродливую ссадину, и внезапно поняла, что бровь не щиплет, как раньше, вместо этого кожа едва ощутимо пульсировала теплом, и в этом тепле не было и примеси боли. Она ощупала лоб: раны не было, шрама на ее месте — тоже.

Ничего себе!

— Вы вылечили? — не сдержала она удивления. — Когда? Вы же не шептали. То есть спасибо, — опустила она глаза.

— Хотел бы я причинить тебе вред, — почти нежно сказал герцог, — не стал бы лечить, верно? Кто это сделал?

Признаваться в собственной неловкости было стыдно, но Алана боялась и врать, и молчать в ответ на прямой вопрос, поэтому она сжала зубы и честно ответила:

— Да я сама споткнулась и упала.

Герцог поймал ее взгляд и удивленно приподнял брови.

— Никого не выгораживаешь?

Она чуть было не спросила его, есть ли ему дело до ее недоброжелателей, чтобы выгораживать или не выгораживать кого-то, но вовремя сдержалась, и просто ответила:

— Нет.

— Я уже думал, что должен кого-то покарать, — усмехнулся герцог, и Алана снова сжалась от страха. — Почему ты боишься меня? — Голос его снова стал обеспокоенным.

Алана смотрела на землю у себя под ногами.

— Да есть пара причин, — не сдержалась она.

Его тихий смех оказался очень приятным.

— Мне не за что карать тебя, не из-за чего желать тебе неприятностей. Я не держу на тебя зла, не считаю, что ты мне что-то должна, и ты не сделала ничего такого, что бы мне не понравилось. Разве что кроме того, что упала и покалечилась.

— Тогда в лесу я ничего не запомнила, — сказала Алана невпопад.

— Оправдываешься? — переспросил Даор. — Зачем? Тогда в лесу, — повторил он за ней, — ты не была свидетелем какой-то тайны, если ты боишься этого. То заурядное дело благодаря тебе превратилось в любопытное путешествие, и единственное, о чем я жалею сейчас, что слишком поздно вмешался в твое общение с Войцехтом. Но он уже заплатил сполна.

— Вы убили их, — тихо прошептала Алана.

— Они хотели передать тебя Юории, думая, что она запытает тебя до смерти. Я бы не стал оплакивать их судьбы на твоем месте.

Алана сжала зубы, сдерживаясь.

— Что ты хочешь сказать? — улыбнулся Даор. — Каждый раз, как поджимаешь губы и вот так сверкаешь глазами, вижу, что не согласна. Тебе их жаль?

— Вы не остановили Трубача, когда он… — она не смогла это произнести, вспомнив маленькое завернутое в одеяло тельце на черном камне.

— Не остановил, — согласился Даор, придвигаясь к ней ближе. — Мне нужен был кровавый камень. Если это успокоит тебя, то в моих руках он не принесет миру никаких бед, а в руках Войцехта он обернулся бы как минимум многочисленными жертвами и как максимум войной.

— Вы тогда не рассуждали так, — покачала головой Алана, на миг забывая, с кем говорит.

— Нет.

Черный герцог сидел так близко, что его бедро почти касалось ее бедра, а ей снова некуда было отступать — разве что падать вперед или назад, надеясь уползти прочь.

— Да и не в этом дело, — сказала Алана аккуратно, пытаясь не поддаваться ощущению нереальности происходящего. — Смерть — это смерть.

— Смерть была их ремеслом, — отозвался Даор. — Есть некоторая красота в том, что они погибли от рук того, кого хотели убить.

— Красота? Они вас даже не видели, — возразила Алана. — Им было на вас плевать. Они бы вас не тронули.

— Да, — легко согласился Даор, и глаза его блеснули. — Они тронули тебя. — Он поправил сползающий с ее плеча тяжелый камзол, и Алана вдруг поняла, что на нем нет плаща, одна лишь тонкая рубашка и жилет. — Не надо, оставь.

Он перехватил ее руку, потянувшуюся к камзолу.

— Так очень холодно же, — сказала она виновато.

— Именно, — подтвердил Даор, не разжимая пальцев на ее запястье. Его руки все еще были горячими, и держал он ее твердо, но очень аккуратно. — Вот и грейся. Ты дрожала, я видел.

— А вы?

— Я? — похоже, этот вопрос его здорово повеселил. — Я почти никогда не мерзну.

Он потянул ее на себя, не отпуская, и прижал ее окоченевшие пальцы к своей груди, чуть ниже ключиц, там, где под вырезом жилета была лишь тонкая ткань рубашки. Сквозь эту шелковую преграду Алана ощутила уже не удививший ее жар. Она сжала пальцы в кулачок, чтобы прервать контакт и, наконец, прямо взглянула мужчине в лицо. Даор Карион улыбался. Его хищные черты будто помягчели, и глаза смотрели нежно.