Поцелуй Однажды: Глава Мафии (СИ) - Манилова Ольга. Страница 42

— Руки-руки, — пыхтит себе под нос Семен Кириллович. — Норова, руки ведь тоже разные бывают. Ну вот, нам уборщица нужна. Там ты точно клиентов не распугаешь.

Кира соглашается побыть месяц уборщицей.

В какой-то мере, это решает часть проблем. Возможно, она за месяц как раз найдет работу более интеллектуального характера, и не требующей постоянного личного присутствия.

Но в иной мере… В иной мере, она, наверно, заслужила это в виде наказания. За расхлябанность. За недальновидность.

За полеты в сказочных облаках. Вместо того, чтобы выставлять приоритеты.

В тот вечер она деланно серьезно слушает, что Карелин грассказывает, но слышит лишь половину. Даже ночью не удается полноценно отвлечься, хотя Роман услужлив пуще обычного. Утром она целует его слишком увлеченно и глубоко, и мужчина смотрит на Киру некоторое время перед тем, как отправится к лифту.

Конечно, она скрывает от него произошедшее и продолжает ходить в цех как ничего и не бывало. Кира очень и очень не любит свое новое временное ремесло. Никогда особо не нравилось хозяйничать и убираться.

Каждый день, елозя этой долбанной шваброй по плитке, она только думает, как бы месяц закончился побыстрее.

Альтернативные варианты — желаемые и достойные — пока попадаются слабые. Либо она не подходит, либо она сама не уверена, что справится.

Но чаще всего, она не подходит.

Журналист Морозов обещает подумать и замолвить за нее словечко то тут, то там.

Неприятности всегда ходят парой. Приходится лечить, а потом вырвать зуб, и потратить деньги с карты Карелина.

Кира убеждает себя, что это ерунда, но все равно в день последней операции ее чуть ли не потряхивает. Слава богу, Рома проинтерпретирует ее досаду неверно, относя все к нервам из-за зуба.

— Они ведь сказали два часа не есть, а не целый день. Съешь уже что-нибудь, Кира.

Откладывая планшет в сторону, он достает салат и хинкали, что сам и заказал.

— Я утром наелась, — вздыхает она. — Позже перекушу.

— Ты сделала полную диагностику, как мы говорили?

— Сейчас неуместно, — бурчит она. — У меня аврал на работе. Я… я думаю, что буду менять ее. Работу.

Он поднимается и наливает клюквенного лимонада, что Кира так любит.

— Свежо предание да верится с трудом, — приглушенно говорит Роман.

— Нет, я серьезно. Я даже уже ищу варианты. Надоело мне это шитье.

Она отодвигается поставленный им стакан и тянется к бутылке рома на столешнице кухонного уголка. Удается почти полностью захватить стеклянную емкость, но в процессе она переворачивает минеральную воду.

— Вот тебе и день, — бормочет Кира и поднимается, чтобы вытереть разлитое. Сначала набирает салфеток, но затем понимает, что воды на полу слишком много.

— Сядь, — он практически насильно возвращает девушку на стул и открывает нижний ящик. — Я сам уберу.

Уже в спальне, Рома наблюдает как она перекладывает подушки.

— Я тоже поищу варианты. Можно ведь? — спрашивает он немного раздраженно.

Кира пожимает плечами, но соглашается. Не то чтобы была возможность крутить носом.

Одним вечером Карелина нет так долго, что у Киры уже внутренности словно кислотой пропитаны. Он стал чаще возвращаться почти ночью, но сегодня уже давно перевалило за двенадцать.

Не хочется трезвонить, но от беспокойства она места себе не находит. Он коротко отвечает, что будет через час или два, и настаивает, чтобы девушка его не дожидалась.

Кире-то хотелось бы спокойно уснуть, только никак не получается.

В голове гнездится страх, что за всеми своими соплями по поводу своей новой неказистой судьбы в виде поломойки, Кира упустила важный поворот в их отношениях или в его жизни.

Она вскакивает с кровати и бежит в коридор при звуке открывающейся двери. Роман и впрямь выглядит помятым, более чем обычно, и в складках возле рта залегла усталость.

— Сказал ведь не ждать, а нормально спать, но кто меня послушает в этом доме.

Он тянет ее за собой на кухню, где отказывается от чая и наливает себе виски. Чайник Кира ставит для себя. В мойке обнаруживается грязная посуда.

Вот же ж, куковала и маялась в спальне полночи, когда было чем на самом деле заняться.

Несколько тарелок и фраже отправляются сушиться, когда закипает чайник. Она поворачивается — поинтересоваться еще раз не хочет ли он что-то — как обнаруживает пристальный, въедливый взгляд на себе. Кажется, он вовсе не моргает.

— Что такое? — сдвигает брови Кира.

Карелин вливает в себя виски до дна, и со стуком опускает бокал на стол.

— Хочу тебя. — Он вытирает тыльной стороной ладони рот. — Сейчас.

Она поправляет шлейку ночнушки, хотя поправлять там нечего.

— Сначала нужно меня поцеловать, — досадливым тоном тянет она. Пришел домой и даже не прикоснулся.

Он уже вжимает девушку в столешницу, касаясь эрекцией ягодиц. Тянет голову на себя, поворачивая лицо в сторону.

— Это я могу устроить. Только не канючить потом. Или нет. Лучше канючить.

Рома резко входит в нее, одновременно овладевая ртом. Шарит рукой по скрытому под тканью телу и сжимает грудь. Кира позволяет себя задушенное мычание. Она плавится под напором и пропитывается его лихорадкой.

Стараясь заглушить стоны, она закрывает рот ладонью, когда под толчками уже можно взлететь. Карелин звереет. Сбивается и врезается глубже, оттягивая ее руку от лица.

— Но Петя же… Я не могу сдержаться, — закусывает губу она и шумно выдыхает.

— Взрослый уже. Выглянет и уйдет. Он прекрасно понимает, чем мы с тобой занимаемся месяцами.

Она вынуждена одергивать себя — качаться понемногу из стороны в сторону и сжимать пальцы у горла, словно это остановит рвущиеся на свободу вопли.

— Ненавижу, — вдруг заводит он, как раненый зверь, и гнет ее ближе к поверхности стола, — ненавижу, когда ты скрываешься от меня. Прячешь что-то. Ненавижу! Когда сдерживаешься. По обьедкам бросаешь мне.

После ее короткого, но яркого оргазма он вынимает член.

Удается повернуться к нему лицом на полусогнутых ногах.

— Хочу еще, — он требует, но внимательно следит за каждым оттенком ее реакции.

Кира надеется, что движение ее непослушной головы похоже на кивок.

— Я тоже, — неуверенно отвечает она, немного сбитая с толку. Настроение Романа непонятно. Он ведет себя так, будто это она явилась только в три часа ночи, агрессивная и замотанная работой.

Неужели так злится, что она голосить на весь дом стесняется?

Карелин взваливает ее на одно плечо без предупреждения и возможности сориентироваться. Потрясение приковывает язык к небу, и Кира только пищит, когда он бросает ее на кровать в спальне.

Глава 24

Утром он сжирает ее взглядом, наблюдая из кровати за сборами на работу. Нешуточной силой притягивает к себе, как только приходится взять с тумбочки телефон.

— Я сегодня рано вернусь, и ты не задерживайся.

— Да я и не задерживаюсь. Негде там задерживаться. Рома, все нормально?

— В смысле?

— У… тебя. Я не спрашиваю, почему ты задерживаешься. Но все ли… в порядке?

— Я привык работать на опережение, — он стискивает ее пальцы до боли, видимо, не замечая применяемую силу. — Чтобы все было в порядке, надо заранее шевелиться.

— Ты довольно проницательный, — осторожно отвечает Кира. Ладонь она наконец-то возвращает себе. Но тут он целует девушку на прощание. Властно и неотесанно. Спешит к лифту она уже запыхавшаяся.

Днем Кира курит на заброшенной лужайке позади цехов, стрельнув сигарету у вахтового. Вспоминает, как тогда вышла на дорогу и обнаружила пустой Рэндж и разбросанные вещи Тимура. Кажется, что это было так давно.

А вечером… Петя, оказывается, отправился ночевать к Ксюше, с которой они теперь как сиамские близнецы. А Карелин ждет ее за столом, на кухне, с выключенным светом.

Сидит и проворачивает в руках картонку белую.

Кира не решается подойти и поцеловать его. Накатывает такое — будто она на чужом месте вообще и обман вот-вот вскроется — все чаще и чаще.