Гений разведки - Бортников Сергей Иванович. Страница 8

— Как я погляжу, вы просто жаждете незамедлительно облачиться в намордники со слоновьими хоботами? — как-то не по-доброму покосился на него Катуков.

— Никак нет, товарищ генерал-майор! — немедленно запротестовал тот, прекрасно понимая, куда клонит командующий корпусом.

Средства противохимической защиты во все века и времена пользовались в войсках недоброй славой: применять их по доброй воле обычно никто никогда ни за что не соглашался.

— Тогда за работу! — довольно улыбнулся Михаил Ефимович.

— Есть! — рявкнули подчинённые. Одновременно и бодро.

Лесистая местность, на краю которой дымился подбитый фашистский танк, произведённый для нужд Третьего рейха в разделённой и порабощённой Чехословакии, постоянно обстреливалась противником. Но ждать наступления темноты у наших воинов не было ни желания, ни возможности.

— Ты фрицев прикончил, тебе их и хоронить, — окончательно "умыл руки" взводный.

"Что ж, мы люди негордые!"

Подгорбунский захватил плащ-палатку и впереди поступившего в его распоряжение молодого бойца Фаворова, не так давно призванного в Красную армию из какого-то небольшого подмосковного рабочего посёлка, пополз в направлении поверженного "панцерника".

Убитых и раненых пехотинцев вермахта, которых накрыло пулемётным огнём невдалеке от их собственных позиций, на поле боя уже не было — по-видимому, постарались гитлеровские санитары.

А вот танкисты, ушедшие далеко вперёд, всё ещё оставались на прежних местах.

Один "чумазый жмурик" [25] лицом вниз лежал на земле в нескольких шагах от гусеничной ленты — до спасительного леса он не дотянул около десятка метров; тело другого, точнее, верхняя его часть, как и прежде торчала из откинутого люка.

"С первым проблем возникнуть не должно, а вот со вторым придётся немного повозиться, — мысленно отметил Володька. — При том при всём придётся проявить недюжинную осторожность, чтобы самому вслед за ним не превратиться в чёрную головешку…"

Без приключений добравшись до ближнего покойника, старший сержант аккуратно уложил бездыханное тело на брезентовую материю и поволок назад, в ложбинку, к поджидавшему его напарнику. А тот сразу запустил руку вовнутрь комбинезона, чтобы достать документы фрица… В это время из унтер-офицерского зольдбуха [26] выпала какая-то печатная брошюрка. Памятка.

— Цейн геботэ фюр кригсфюрунг дес дойчен зольдатен, — прочитал вслух Фаворов, который, как выяснилось, знал толк в немецком языке.

— Ну-ка, переведи с собачьего на человечий! — зло сплюнул Подгорбунский.

— Десять заповедей по ведению войны немецким солдатом! — чётко, как по-писаному, выпалил подчинённый.

— Ох, ни фига себе! — ухмыльнулся Владимир. — Оказывается фашистские беспредельщики тоже обязаны руководствоваться какими-никакими понятиями?

— Вы о чём, товарищ старший сержант?

— Ладно… Проскакали… Всё равно тебе этого, хлопче, не понять.

— Обижаете. У меня высшее образование. Правда, незаконченное.

— У меня другая школа — между прочим, не менее выдающаяся…

— Какая?

— Это неважно, братец, ибо никто и не собирался брать под сомнение твои умственные способности. Так… Вспомнилось… Отрыжка прошлой жизни… Забудь. И начинай выполнять то, о чём я тебя просил!

— Перевести на русский?

— Переведи, будь добр, как любит выражаться наш командир корпуса.

— Итак, пункт первый гласит: "Немецкий солдат воюет по-рыцарски за победу своего народа. Понятия немецкого солдата…"

— О! Видишь, как я и предполагал — "понятия"! Без них — никуда… Даже паталогические садисты вынуждены придерживаться каких-то общих правил; элементарных норм приличия, что ли?

— "…Касательно чести и достоинства не допускают проявления зверства и жестокости".

— Ох, ни хрена себе рыцари… Прям озноб по коже пошёл.

— Пункт второй, — продолжил "переводчик", игнорируя многочисленные реплики и замечания своего старшего товарища. — "Солдат обязан носить обмундирование, ношение иного одеяния допускается при условии использования различаемых (издалека) отличительных знаков. Ведение боевых действий в гражданской одежде без использования отличительных знаков запрещается".

— Ну, это и козлу понятно! — в очередной раз вставил "пять копеек" Володька. — Так принято в каждой армии. Иначе — бардак, махновщина… Валяй дальше!

— Пункт третий: "Запрещается убивать противника, который сдается в плен, данное правило также распространяется на сдающихся в плен партизан или шпионов. Последние получат справедливое наказание в судебном порядке".

— "В судебном порядке"… Даже партизан и шпионов? — схватившись за голову, взвыл бывший завсегдатай лагерного "рая". — Они что, издеваются над нами, да?

— Четвёртый пункт, — как ни в чём не бывало продолжал его единственный подчинённый по вылазке. — "Запрещаются издевательства и оскорбления военнопленных. Оружие, документы, записки и чертежи подлежат изъятию. Предметы остального имущества, принадлежащего военнопленным, неприкосновенны".

— Эту чушь надо было нашим братьям зачитать. Тем, что в лагерях подыхали. Под Минском. Под Киевом, — возмущённо прокомментировал Подгорбунский. — Кого били, чем попало куда попало, а затем морили голодом под дождём или палящим солнцем… Ох и сволочи… Да ладно… Давай — не тяни резину, просвещай меня, неуча, как они — европейцы сучьи! — собираются нести нам, русским варварам, свет освобождения!

— "Запрещается ведение беспричинной стрельбы. Выстрелы не должны сопровождаться фактами самоуправства".

— Иллюстрацию этих святейших намерений мы с тобой имеем возможность наблюдать, не отходя от кассы. То есть здесь и сейчас! Тела ихних же товарищей красные безбожники собираются предать земле, так сказать, согласно христианскому обычаю, а они лютуют, будто звери. Воины света, блин! — окончательно вышел из себя наш главный герой.

— "Красный крест является неприкосновенным, — спокойно продолжал Фаворов. — К раненому противнику необходимо относится гуманным образом. Запрещается воспрепятствование деятельности санитарного персонала и полевых священников".

— О! И опять в точку! Гуманисты хреновы, блин… А как они к мёртвым относятся — любо-дорого смотреть… Под одними Ливнами двадцать тысяч наших положили и, словно собак, зарыли в землю без всяких почестей… В то время, когда мы с тобой из-за ихних мертвецов своими драгоценными жизнями рискуем!

— А ещё — может, слышали? — напарник на мгновение оторвался от чтения и перешёл на шёпот, будто собираясь раскрыть неслыханную военную тайну: — Здесь, в Баранове, около пятидесяти наших бойцов, среди которых попадались и живые, и тяжело раненные, фрицы сложили в яму с водой и, чтобы тела не всплывали, забросали сверху камнями.

— Вот поэтому-то у них всех Вторая мировая, а у нас — народная, Великая Отечественная война. Стар и млад, как один, поднялись, чтобы плечом к плечу стать на защиту своей Советской Родины от великих европейских "освободителей"… Впрочем всё, пора закругляться — стрельба вроде как немного стихла… Что там у тебя ещё осталось?

— Пункт восьмой… "Гражданское население неприкосновенно. Солдату запрещается заниматься грабежом или иными насильственными действиями. Исторические памятники, а также сооружения, служащие отправлению богослужений, здания, которые используются для культурных, научных и иных общественно-полезных целей, подлежат особой защите и уважению. Право давать рабочие и служебные поручения гражданскому населению принадлежит представителям руководящего состава. Последние издают соответствующие приказы. Выполнение работ и служебных поручений должно происходить на возмездной, оплачиваемой основе".