Дебютант-киднеппер (СИ) - Чиркунов Игорь. Страница 29

— Блин... Ща...

Не сбиваясь с ритма, вывернул голову

— Сигмунд. ... Сигмунд!

Заметил, как удивленно вытаращился на меня кормчий. Бьярни, словно очнувшись от транса дернул головой, заоглядывался по сторонам — кто это кроме кормчего посмел голос подать?.

— Что? Кто там? — прилетело с носа.

Кнуд ткнул левой рукой в мою сторону.

— Асгейр? — удивленный голос брата. — Чего тебе?

— Пассажирке на берег надо.

— Чего?!

Сигмунда мне не видно, он где-то там, у носового штевня. Но голос как у офигевшего, словно я только что попросил ... ну не знаю чего, жену его что ль? Типа: «Слышь, брат, а дай Ингу... поюзать».

— Чего-чего, — ворчливо передразнил я, крикнул громче, — девке на берег надо!

— Зачем? — в голосе по-прежнему немалое удивление. Да что непонятного-то? Я ж у тебя не микроволновку прошу и не корону царскую!

— На берег девке надо, — терпеливо повторил я, — ссать наверно приспичило!

Теперь Кнуд во всю ухмылялся, то там, то сям послышались смешки.

Пауза, скрип и стук весел в портах. Потом я различил шаги по палубе. Перемещения форинга можно было отслеживать по взгляду Кнуда.

Сигмунд встал рядом, чуть впереди, чтоб видеть мое лицо. Стоит как влитой, хоть после того, как сняли мачту держаться не за чего. Даже подпорки под шпирты и рей сняли, уложив всё на палубу рядом с мачтой — всё же меньше заметность.

— Я не понял. Оказывается теперь ты решаешь, когда нам к берегу приставать? — прозвучало как форменное издевательство. — Ты и куда плыть укажешь?

— Слушай, — я умудрился оторвать и поднять правую руку во время замаха на гребок, изобразив «стоп» ладонью, — я не претендую на твое лидерство... В отличии от некоторых, — не удержался от шпильки, — но девке реально нужно в туалет. Ты посмотри на нее, — указал подбородком, — у нее же ща по ляжкам польется.

— И что? Ради этого мы будем причаливать? Пусть как все — ссыт с борта... Или, — он ощерился во всю пасть, — заведите ей горшок... можешь, кстати, свой шлем под это дело приспособить, — теперь заржал буквально весь корабль. Сигмунд дал раскатам хохота прекратиться и добавил, — а ты выносить будешь!

— Что?! — я еле удержался, чтоб не вскочить. Да вот вам всем хрен! Выкусите! Да чтоб я... за кем-то ...

— Тогда так, — резко озлобился Сигмунд, — или ссыться под себя, или как все. Переведи! Ну? Я жду!

Блин... Покосился на Летисию, выдавил сквозь зубы.

— До вечера причаливать не будем.

— Как? — округлились глаза у девчонки, — Но я же... Я не могу... до вечера! Мне ... мне правда очень надо!

Тут позади загромыхало втаскиваемое весло, потом мимо нас в развалку протопал Ойвинд. Ухмыляясь во все клыки, пристроился у кормового штевня по нашему борту, так чтоб на Кнуда не попало, распустил завязки на штанах...

Летисия сначала непонимающе смотрела за ним, потом осознав, что сейчас будет, резко стала пунцовой и отвернулась.

Никто, конечно, в свежую погоду такого себе не позволял — риск улететь за борт существовал не иллюзорный, но в остальное время — не будешь же терпеть! А уж когда мы не выходили на берег по несколько дней...

Закончив, Ойвинд как нив чем не бывало завязал штаны и, проходя на место, как бы случайно, оперся о плечо девушки. Ах ты ж паскуда, еще и руки вытер!

— Мы справляем нужду вот так, — с вызовом посмотрел я на Летисию.

— Да... Да вы можете это делать как угодно! — И куда страх делся? Графская дочка преисполнилась возмущения, — Но я буду делать это только на берегу!

— Повторяю, — собрав терпенье в кулак, проговорил я, — пристанем мы не скоро.

— Немедленно доставь меня на берег! — уже брызгая слюной от ярости, выкрикнула Летисия.

При этом она топнула ножкой, ойкнула и сжалась сильнее.

— Берег вон, — кивнул я на еле видневшуюся полоску, — если хочешь, плыви.

А она не прыгнет? Сомнение шевельнулось, но замолкло — далеко, волна, вода еще холодная. Тут надо быть нефиговым спортсменом, чтоб попробовать добраться туда вплавь. Девушка, похоже, это тоже понимала.

— Немедленно! — в голосе злость уже начинала уступать место безнадеге.

— Нет, — я покачал головой. — Ты всё видела.

— Но я... — злость почти пропала, теперь ее место занимала паника, — я не могу! Ты понимаешь, болван! Не могу! — выкрикнула она в отчаянии.

— Слышь, Сигмунд, — повернулся я ко всё еще стоящему рядом форингу, — Качает здорово, а она у нас за борт не булькнет? Всё ж столько денег...

Брат смерил девушку взглядом.

— Так люди вроде плавают?

— Не все, — качнул я головой, — да и не в такую погоду.

— Тогда иди, придержи ее, — с усмешкой нашелся тот.

Зараза! Я скрипнул зубами: насмешек теперь — до конца похода не отстанут.

— У тебя нет выхода, — я постарался придать голосу как можно большую убедительность, — ты или мочишься под себя, или вон, как этот ... с борта. По-другому, — припечатал я, — никак.

На ее глазах выступили слёзы. Наверно минуту она колебалась.

— Но... я не могу... я... Они все смотрят, — наконец еле слышно, с мольбой в голосе протянула Летисия.

Я вздохнул.

— Иди на нос, как видишь все сидят к носу спинами...

Втащил весло внутрь, встал.

— Пошли, — если не взять ситуацию в свои руки, можно бесконечно препираться. Вот только мочевой пузырь у нее не бездонный.

И я чуть ли не волоком потащил графскую дочку на нос за руку. Парни завозмущались — всё таки ветер был с носа, никому не хотелось быть... обмоченным, но Сигмунд видимо что-то почувствовав прикрикнул.

— Вот видишь, — показал, когда мы оказались впереди всех гребцов.

— А он?

— Фритьеф, — посмотрел я на ветерана, — можешь отвернуться?

Здоровяк хмыкнул, встал, потянулся... и повернулся лицом к противоположному борту.

— А... я же упаду, — голос как у приговоренной.

Черт! Ну точно, я ее притащил на плаху и ща голову рубить будут!

— Хватайся за мой пояс, — я повернулся спиной.

Заодно прикрыл ее от Кнуда с Сигмундом, который всё еще оставался на корме.

Назад я вел Летисию, красную как помидор. И злую! Глаза сощурены, на вопросы не отвечает, только плечиком дергает. Плюнь — зашипит! Плюхнулась на то место, где раньше мачта стояла, завернулась в толстый темно-малиновый плащ с опушкой, с таким видом, словно нас здесь вообще не существует. Ну и ладно. Посмотрим, как запоешь, если мы и в эту ночь не пристанем.

***

Пристали под вечер. Кнуд подыскал место по глуше — берег в этом месте весь зарос густым лесом. Выслали разведку, те вскоре вернулись, сообщили — лес тянется и тянется, конца и края не видно. Да и проходим плохо: кусты, кое-где болотца.

— Вот и хорошо, — кивнул внимательно выслушавший Сигмунд, — сейчас не о добыче думать надо, а чтоб нас не увидели.

Огонь развели в подходящей яме, огонь с воды не видно, водрузили котел. На кашу пошли остатки зерна и опять вяленая козлятина. Ручьев по близости не нашли, но у нас еще с острова оставалась питьевая вода.

Я помог Летисии перебраться на берег.

— Бежать не вздумай — в каком-нибудь болоте утонешь.

Та, не говоря ни слова, только плечиком дернула, хмыкнула и повыше задрала нос. Ну ладно...

Разместились на небольшой прогалине, метров десять на четыре, притащили поваленных деревьев, чтоб на земле не сидеть. Тут и каша подоспела.

Я поднес деревянную миску с деревянной же ложкой, сидящей на бревне Летисии. Неподалёку расположились мои друганы: Бьярни, Синдри, Фреир. Торстейну выпало дежурить ночью.

— Что это?

— Еда, — пояснил я, изобразил издевательский полупоклон, — простите вашество, другой посуды у нас нет.

Правда в голове промелькнуло, что у нас целый трюм серебряной и даже золотой посуды. Ну не доставать же!

— Я вижу, — графская дочка презрительно тронула миску пальчиком. — Я это есть не буду, — тут же заявила она.

— Другого нет, — я пожал плечами.

— Но она же ... воняет! — скривила рожицу Летисия.

Я принюхался. Ну... Есть маленько. Всё-таки мы вялили мясо на скорую руку, считай в походных условиях.