Русский Робинзон - Сибиряков Николай. Страница 21

— Зерно, какого не сыскать. Только слышал я, косоглазые и темнокожие любят рис, а рожь нашу не жалуют.

— Они любят и кукурузу, которая здесь должна отлично родиться, а как войдут во вкус, то пшеницу предпочтут своему рису.

— Вестимо, что может быть лучше пшенично-крупчатой муки, однако хлеб из нее жидок и нашему брату скоро приедается, то ли дело ржаной хлеб, в нем больше силы.

— Это от привычки, Василий. Русский человек вырос на черном хлебе, а англичанин, например, воспитанный на пшенице, есть его не станет, француз же, пожалуй, и болен сделается.

…Лисицын решил воспользоваться временем, неудобным для посева, и отправился осматривать ближайшие горы, которые своими очертаниями давно манили его. Переплыв озеро, охотник углубился в лес. Деревья сначала росли очень часто и были переплетены вьющимися растениями. Лисицын вынужден был версты две придерживаться берега озера — до того места, где начиналась заросль высокого и частого тростника. Здесь он увидел мшистую долину, покрытую редкими деревьями. Она тянулась прямо к горам. Пройдя по ней несколько часов, Лисицын достиг подошвы гор, поросших высоким хвойным лесом. Перекусив близ источника, вытекавшего из скалы, охотник, одолеваемый усталостью, заснул. Когда он раскрыл глаза, на небе светила уже полная луна и часы показывали половину двенадцатого. От сырости места или от холодной ночной росы Лисицын сильно продрог. Он выпил немного водки, чтобы согреться, и нашел в горе впадину поблизости источника и устроился в ней на ночлег.

Лишь только успел он спокойно поместиться в своем убежище, как из земли — так ему показалось — поднялась голова огромного чудовища с большими рогами и глазами, страшно блестящими при свете луны. Лисицын сперва подумал, что это игра воображения после выпитой водки, которую он употреблял очень редко, но когда рога и глаза стали медленно к нему приближаться, испуг его достиг крайних пределов и он почти бессознательно выстрелил… Чудовище исчезло так же внезапно, как и появилось. Понемногу молодой человек успокоился, осмотрел местность, но нигде никого не нашел.

Подойдя утром к ручью, Лисицын заметил на траве следы крови. Он пошел по следу, обозначенному кровавыми пятнами, и достиг узкой расселины между двумя отвесными скалами, заросшей частым кустарником. След крови здесь исчез. С большим трудом перебравшись через кустарник и огромные каменья, Сергей Петрович очутился в восхитительной долине, покрытой роскошной травой, цветами и ореховыми деревьями с созревшими плодами. Множество розовых кустов, усыпанных крупными бутонами, удивили его своей роскошью.

Эту долину он назвал в дневнике своем Долиной роз. Она простиралась в длину верст на семь, а в широких местах достигала трех верст и со всех сторон была окружена неприступными горами. Бродя по этой долине, Лисицын опять нашел след крови, который привел его ко входу в пещеру, прикрытому огромным густым розовым кустом. Войдя в пещеру, охотник очутился во мраке и ничего не разглядел. Это заставило его выбраться, набрать сухого хвороста и зажечь его в пещере. Как только огонь осветил огромные своды, рогатое чудовище поднялось из дальнего угла и бросилось вон. Лисицын устремился в погоню, разглядел крупного лося, который вскоре скрылся из глаз. Понимая бесполезность преследования зверя, Лисицын снова вошел в пещеру, чтобы тщательнее исследовать ее. Пещера оказалась необитаемой, но в одном месте находился проход в глубину горы, постепенно наклоняющийся. Нашему герою захотелось осмотреть этот проход, но без огня он счел неблагоразумным углубляться в гору. Чтобы не возвращаться домой с пустыми руками, Лисицын набрал корзину спелых орехов. На обратном пути в одной из расселин горы он заметил чугунную руду в чистых зернах. Не доходя озера, он убил кабана и только к ночи приплыл на Приют с добычей, которая обрадовала его товарищей. Петруше очень понравились орехи. Когда Сергей Петрович рассказал, откуда орехи, мальчик долго просил взять его с собой в Долину роз и неизвестную пещеру.

— Ты не знаешь, о чем просишь, Петруша. В глубине пещеры мы можем встретить логовище медведя, а ты боишься их даже мертвых.

— Я не буду бояться! Пожалуйста, возьмите меня, я никогда не видал пещер.

— Хорошо, я возьму тебя, но с условием: если испугаешься, не хватай меня за руки, этим ты только помешаешь мне тебя защищать.

…В пещере, как мы помним, было совершенно темно. Чтобы спускаться в проход, Лисицын придумал сделать длинные факелы. Для этого он употребил старые веревки и мочала. Сперва сильно проварив их в кипящем дегте, он сплел из них, как можно рыхлее, толстый канат, проварил его в древесной смоле. Когда канат остывал, он снова обмакивал его в жидкую смолу и давал застыть на воздухе. Куски этого каната длиной в полтора аршина представляли собой толстые смоляные свечи, которые горели долго и хотя производили большой дым, давали довольно света.

Запасясь смоляными факелами и провизией, Лисицын с Петру-шей отправились в путь с зарею. Шагая по непроторенной тропинке, Сергей Петрович развлекал своего юного товарища веселыми разговорами, а время от времени обращал его внимание на красоту местности, на деревья, цветы, травы и коренья, объясняя, что для чего полезно, а что вредно для здоровья. Так незаметно путники дошли до пещеры. Было уже десять часов утра.

— Прежде чем начать осмотр пещеры, нужно хорошенько по-завтракать и немного отдохнуть, — сказал Лисицын, вынимая

из котомки сушеную и жареную дичь и сдобные ячменные лепешки. — Ты, наверное, очень проголодался, Петруша?

— Точно, мне есть хочется, но еще больше хочется скорее войти в пещеру.

— Нет, Петруша, прими себе за правило всякое дело, требующее физического труда, начинать на сытый желудок. Пища придает человеку силу и бодрость; он делается веселее и храбрее.

Петруша с детским азартом напал на жареную утку, иногда прерывая работу своих челюстей вопросами.

— Что мы будем делать, если в пещере наткнемся на зверя?

— Ты посветишь, а я его застрелю.

— А если встретится огромная змея? Говорят, есть такие змеи, что могут проглотить человека.

— Таких змей нет, Петруша.

— Значит, не встретятся никакие опасности?

— За это ручаться нельзя. В подземных проходах легко заблудиться. Тогда не поможет ни сила, ни храбрость. На всякий случай мы захватим с собой побольше пищи и факелов. А я еще захватил большой клубок суровых ниток.

— Зачем?

— Мы привяжем один конец нитки у входа в пещеру, пока мы будем идти, клубок будет разматываться, эта нитка и укажет нам обратную дорогу.

— А если нитка оборвется?

— Видишь, у меня есть топор, захвачу еще несколько кусков угля. На мягких стенах буду делать зарубки топором, на каменных — чертить углем. Успокойся, Петруша, мы не заплутаемся.

Окончив завтрак, Лисицын уложил съестные припасы в мешок и привязал его за спиной вместе со связкой факелов; подтянул пояс, на котором висели рожок с порохом, пистонница, патронташ с готовыми зарядами и кинжал; взбросил на плечо ружье и с топором в руках вошел в пещеру, приказав Петруше идти рядом с зажженным факелом и маленьким мешочком с углем.

Пещера оказалась обширной залой с неправильным сводом из громадных камней и плитняковыми стенами. Широкий проход, темный как ночь, пугал робкого Петрушу своей таинственностью. Лисицын смело вступил в него. Проход, сперва широкий, постоянно понижаясь, вместе с тем суживался; его неровные стены, освещаемые мерцающим пламенем факела, то ярко блестели, то скрывались во мраке. Путники ступали по твердому каменистому грунту, их гулкие шаги будили мертвую тишину подземелья. Лисицын видел, как рука Петруши, державшая факел, дрожала от внутреннего волнения, но шел, будто ничего не замечает. Проход иногда менял направление, но не имел ответвлений. Свод был всюду довольно высокий.

После часа ходьбы проход привел храбрецов в другую обширную пещеру, с мягким хрящеватым полом. Узким проходом длиной около тридцати шагов они вышли в просторный коридор, пройдя по которому около пятидесяти саженей, вступили в третью пещеру, гораздо большую двух первых; одна из стен ее ослепительно блестела от огня факела. Из этой подземной залы шел широкий ход на юго-восток, постепенно возвышаясь. Через полчаса они вышли на луг.