Божественные истории (ЛП) - Картер Эйми. Страница 46

— Мне плевать на твои грёбаные правила! Адонис важен для меня.

— А я? — тихо спросил Аид. Боль, ослабшая за тысячелетия относительного мира между нами, промелькнула на его лице. Первый намёк на эмоции на его лице за последние несколько месяцев. — Ты просишь меня пойти против своих же законов, потворствуя твоей интрижке.

— Я прошу тебя поступить правильно. Ты когда-то говорил мне, что больше всего на свете хочешь, чтобы я была счастлива. Это всё ещё так?

Молчание. Долгая пауза и кивок.

— Я счастлива рядом с Адонисом. Счастливее, чем с тобой, Гермесом и кем-либо ещё. Не потому что он красив, но потому что мы две половинки одного целого. Я нашла своего человека, Аид. И мне жаль, даже словами не могу описать, как сильно мне жаль, что это не ты. Но так уж получилось, что это Адонис. И я готова пожертвовать всем, чтобы с ним всё было хорошо. Даже если это означает, что я никогда больше его не увижу. Моё сердце будет разорвано на миллионы кусочков, но я готова пойти на это, чтобы спасти его, — я помедлила. — Пожалуйста. Я умоляю тебя… Сделай что-нибудь.

Аид закрыл глаза. Его лицо исказилось. Впервые я увидела, чтобы он был на грани того, чтобы проронить слезу. Он долго ничего не отвечал. Гермес переводил взгляд с него на меня, словно не мог решить, стоит ли ему вмешаться.

— Прости, — слабым, измученным голосом ответил Аид. — Ты не хуже меня знаешь, что ничего нельзя сделать. Единственный, кто может что-либо изменить, это сам Адонис.

— Тогда… тогда как заставить его изменить решение? Можем ли мы вразумить его? Объяснить, что это моя вина, а не его? Может, ты мог бы… простить его или…

Аид отвёл взгляд, свет факелов отражался в его увлажнившихся глазах.

Нет, он не простит Адониса. Моё лицо загорелось от стыда за то, что я вообще могла такое предположить. К тому же не Адонис провинился перед ним. А я.

Я коснулась носом шеи Адониса, укачивая его на своих руках. Я не могу вернуть его обратно. Я готова отказаться от всего: от свободы, от люди, от собственного существования, лишь бы только он никогда туда не вернулся. Но что мне сделать, чтобы он перестал считать себя виноватым?

— Прости, — прошептала я. — Прости, что не могла быть рядом. Но прошу тебя, не делай этого. Умоляю… Разве нет ничего, чего бы ты хотел больше, чем наказать себя?

Он взял меня за руку, поглаживая большим пальцем мою ладонь.

Меня. Он хотел меня. Даже посреди той пурги он позвал меня, позволил мне спасти его, когда, казалось бы, это уже было невозможно.

У меня в голове мелькнула идея — настолько абсурдная, что я тут же её отмела. Но она возвращалась снова и снова, не давая мыслям утечь в другом направлении, закрепившись на месте и отказываясь уходить.

Это же безумие. Даже говорить не о чем. Я пыталась придумать что-нибудь адекватное, но та идея не давала мне покоя.

Я могу это сделать, если получу разрешение Совета. Это перевернёт всё, и пути назад не будет. Но если всё получится — если Адонис любит меня так же сильно, как я его, — этот бредовый план может сработать.

— Гермес, — я старалась, чтобы мой голос звучал твёрдо, насколько это возможно в моём нынешнем состоянии. — Можешь отвести Адониса в одну из гостевых комнат и побыть с ним? Мне нужно поговорить с мужем наедине.

— Конечно, — пробормотал Гермес и помог Адонису подняться на ноги. Адонис шатался, но всё-таки смог принять вертикальное положение. Он до последнего не отпускал мою руку. И даже когда они вдвоём направились к двери, его прикосновение продолжало гореть на моей коже.

Да. Я сошла с ума. Совершенно свихнулась. Я слишком сильно любила его, чтобы не попытаться.

Как только они ушли, я встала и разгладила платье.

— Сядь, — тихо сказала Аиду. Он нахмурился, но подчинился. Я сделала глубокий вдох. Сейчас или никогда. — Я хочу отказаться от бессмертия.

Его серебряные глаза распахнулись, нижняя челюсть отвисла. Но прежде чем он возразит, я поспешила продолжить:

— То, что ты испытываешь ко мне… То же самое я чувствую к Адонису. Я люблю его. Он вдохнул в меня жизнь, и я не хочу ничего сильнее, чем провести вечность с ним. Ты бы отдал за меня свою вечную жизнь. Я в этом уверена. И я не могу выразить словами, как много это значит для меня. Как много ты значишь для меня, даже если я не показываю это так, как ты бы того хотел. Но я бы хотела сделать это для Адониса. И мне понадобится твоя помощь.

Аид смотрел на меня, не отрываясь, несколько самых долгих минут в моей жизни. Он не моргал, не дышал, даже его сердце перестало биться. Молчание повисло между нами, бесконечное тяжёлое от груза невысказанных слов. Я протянула руку и коснулась его ладони.

— Это величайший подарок, который ты когда-либо мог мне дать, — тихо произнесла я. — Я провела большую часть своего бессмертного существования, живя не так, как мне бы того хотелось. Я бесконечно благодарна тебе за то, что ты сделал для меня, но мы никогда не будем счастливы вместе. Не так, как я счастлива с Адонисом, и не так, как ты того заслуживаешь. Я ужасно поступала по отношению к тебе и никогда не смогу искупить свою вину. Нарушила столько обещаний, что уже и не сосчитать. Но если ты сделаешь это ради меня, если поддержишь перед Советом и дашь разрешение сложить свои обязанности, я буду любить тебя, пока солнце не погаснет и от меня ничего не останется.

Единственная слеза сбежала из уголка его глаза, скользя вниз по щеке и останавливаясь у краешка губ. Тени тронного зала танцевали в свете факелов, и целую вечность мы с Аидом смотрели друг другу в глаза, пока он пытался отыскать в моих что-то, чего не найдёт никогда.

Аид накрыл второй рукой мою ладонь и прошептал.

— Хорошо. Если это сделает тебя счастливой, то я отпущу тебя.

Я коснулась его щеки, стирая блестящую дорожку с его кожи.

— Спасибо.

Он кивнул и встал, безмолвно проходя мимо меня. Ровной походкой он направился в сторону выхода, но, не доходя до дверей, растворился в воздухе по пути.

* * *

Менее чем через час Совет был в сборе. Не знаю, что Аид им сказал, но они все явились незамедлительно. С другой стороны, такое дело — никто ещё никогда не отказывался от бессмертия.

Я стояла посреди тронного зала на Олимпе, окружённая четырнадцатью членами Совета. Моего собственного трона не было. Зевс встал, когда к нам присоединился последний член совета — мама. Моё сердце заколотилось. Она даже не смотрела в мою сторону.

— Дочь, — обратился ко мне Зевс, и я склонила голову перед ним, пытаясь выразить ему своё уважение, хотя последнего во мне было немного. Ведь как раз из-за него и сложилась вся эта ситуация. — Наш брат сообщил нам о твоём желании сложить с себя обязанности Царицы Подземного мира и отказаться от вечной жизни ради смертного.

— Да, — ответила я, бросив взгляд на Афродиту. Её глаза превратились в узкие щёлки, и костяшки побелели оттого, как сильно она сжала подлокотники своего трона. Вот и хорошо. — Хоть меня и ранит до глубины души мысль о том, чтобы покинуть вас, я всё же прошу позволить мне покинуть мир живых. Адонис — смертный, которого я люблю, — обречён на вечные муки в Подземном царстве, и это единственный способ помочь ему обрести счастье в загробной жизни.

— Ты уверена, что это сработает? — спросила Афина.

Я покачала головой.

— Боюсь, что сказать наверняка невозможно, но я считаю, что шансы достаточно высоки, чтобы попытаться.

— А если всё ж не получится? — продолжила Артемида, откинувшись на спинку своего трона и глядя на меня с хорошо знакомым выражением. Она всегда так смотрит на Афродиту, когда та без умолку рассказывает о каком-то своём новом возлюбленном.

Я засомневалась. Действительно, а что, если не получится? Что, если моя жертва будет напрасной? Пути назад уже не будет. Как только я потеряю бессмертие и жизнь, я стану не более чем одной из миллиардов подданных Аида. Потерявшая силу и могущество, одинокая, навечно запертая в Подземном мире…

А сильно ли это отличается от моей нынешней жизни?