ТриНити (СИ) - Москалева Анна. Страница 6

— Сегодня обойдусь без фенечек. Все равно в кофте. Успею еще поносить. Всё, — проговорила Аля, натягивая футболку с кошкой. — Пошла я за молоком, а там уже и ехать пора.

— Накраситься не забудь, — крикнула ее спине Верка.

— Точно! — Аля обернулась, вспомнив, что не закрыла ноут. Послала подруге воздушный поцелуй и захлопнула крышку.

Рабочий день Тринити всегда начинала с обхода. Ее маленькие пациенты еще сладко потягивались в своих разноцветных кроватках, когда бионикл заходила в палату и, улыбаясь, снимала показатели с систем жизнеобеспечения. Дети ее любили, Тринити знала это. Ведь, когда она широко улыбалась им, они смеялись в ответ. И только совсем малыши плакали. Тринити решила, что это потому, что они еще не умеют смеяться. В их арсенале выражения эмоций был только плач.

Она активно тренировала новую мимику и была довольна результатами. Дети узнавали ее среди других биониклов и положительно реагировали на назначенное ею лечение. Бионикл задумалась о том, чтобы добавить в свой арсенал еще эмоций. Загвоздка была в том, у кого их подсмотреть.

Из задумчивости ее вывел странный то ли стон, то ли рев. Это не было похоже на плач младенца. Тринити слышала совершенно животный звук, доносящийся, как ни странно, из палаты.

Пролистав карты, Тринити открыла нужную и вошла в бокс. На кровати лежала девочка, можно даже сказать, девушка. Она крутилась на постели, стонала и выла. В карте было указано, что девочка принадлежала к расе борхов, но на ее тщедушном взрослеющем тельце не было ни единого волоска. Борхи были сплошь покрыты растительностью. Волосы, длинные на голове и спине, короткие на животе и конечностях, были особенностью и достоянием этой расы. Только лишь лицо и ладони были без волосяного покрова. В среде борхов цветом волос меряли возраст, их густотой — здоровье, их внешним видом — статус. Но про лежащую на больничной койке девочку ничего этого нельзя было сказать — ее тело было абсолютно гладким. Кожа вместо бледно-желтой была почти оранжевой — явно воспаленной. Наверняка каждое прикосновение и каждое движение причиняли девочке острую боль.

Тринити подошла к ней и постаралась улыбнуться.

Часть 1 Глава 5

Как ни тянула Аля время, медленно нанося тушь и долго выбирая помаду, все равно приехала к родному кафе на полчаса раньше назначенного времени. Чувствуя себя полной идиоткой, помахала рукой коллегам, которые уже успели ее заметить через витрину, и отошла к ближайшей лавочке. Садиться не стала. Нервничала.

Теплый ветерок игрался Алиными локонами. Гомон птиц почти заглушал шумящие машины. Отовсюду доносились обрывки разговоров и смех людей, окончивших свои дела и решивших отдохнуть приятным летним вечером. Но Алька этого всего не замечала. Невидящим взглядом смотрела сквозь витрину прилегающего к лавке цветочного ларька и сама себя накручивала: «С каких это пор вы, Алла Витальевна, мужчин на свидания приглашаете? Что, совсем уже безнадега?» Грустно вздохнула и посмотрела, наконец, на цветы. В палатке стояла огромная ваза с крупными ромашками, и какой-то чудак покупал их, кажется, все. Альке даже стало жаль, что их сейчас заберут. Такие красивые, нежные… Покупатель повернулся к кассе. Ой, да это же Сергей! Он как раз рассчитался и, выходя, заметил Альку. Запнулся на пороге и покраснел.

— Аля, здравствуйте. А это вот… Вам, — вид у него был такой, как будто его застали на месте преступления. Чувствовалось, что цветы парень дарит нечасто.

Алька не смогла сдержать восторженного вздоха. Глаза загорелись, губы расплылись в довольной улыбке. Потом подумала, что ей с этим букетом весь вечер таскаться, и слегка сникла. Она-то запланировала большую прогулку! На выручку пришла продавщица:

— Молодые люди, позвольте предложить, — цветочница, хитро улыбаясь, протягивала плотный конусообразный пакет с ручками. — Так будет удобнее гулять.

Серега спохватился первым:

— Да-да, спасибо огромное.

Алька расцвела в улыбке:

— А как вы угадали, что мы гулять?

— Да не по-ресторанному вы одеты, — продавщица оказалась опытной.

Аля еще шире улыбнулась, принимая пакет с цветами.

— Как ты узнал, что я ромашки люблю?

— Никак. А ты любишь?

— Люблю, — Аля зарылась носом в мягкие белые лепестки и глубоко вдохнула их естественный, слегка заметный аромат.

— Твои духи.

— Что?

— У тебя духи чуть горьковатые, цветочные. Как ландыш или, — Сергей пожал плечами, — Ромашка. Вот я и подумал.

Алька смущенно вдохнула запах цветов. Действительно, чуть горьковатый аромат. Как ее духи. Какой он, оказывается, внимательный. А она отмахивалась от шуточек коллег про «ее посетителя».

Аля с Сергеем не спеша вывернули из переулка на Тверской бульвар и пошли в сторону Елисеевского магазина. Величественное шестиколонное здание не могло не обращать на себя внимание и приковывало взгляды даже завсегдатаев Тверской. Серега, конечно, тоже притормозил — засмотрелся на шикарно оформленные витрины, через которые проглядывали роскошные интерьеры. Алька обернулась на него и вдруг поняла, что он тут еще ни разу не был.

— А давай зайдем? — потянула она его за руку.

— Зачем? Это же вроде обычный продуктовый…

— Да ты что, это же самый настоящий памятник архитектуры! А ты знаешь, что до того, как стать магазином, это был самый просто дом? Его построила себе вдова Козицкого. При Екатерине Второй. Можешь себе представить, жить в таком вот домике?

Алька, слегка вальсируя, передвигалась по залам, плавным движением руки показывая то лепнину, то фрески. Сергей легко мог представить её танцующей на каком-нибудь балу — в пышном платье, с жемчужной нитью на шее. И это было намного приятнее, чем воображать какую-то там вдову Козицкую.

— Кстати, — не замечая мечтательного взгляда своего спутника, продолжала Алька, — ее внучка, княгиня Волконская, устроила тут литературный салон. Даже Пушкин, говорят, бывал!

Сергей стоял посреди бакалейного зала, силясь представить себе Александра Сергеевича. Ну не на прилавке же он стихи читал.

— Тут, должно быть, все изменили?

— Конечно, изменили! Но еще при царях. Григорий Елисеев купил особняк и открыл здесь магазин. У Гиляровского об этом хорошо написано.

— Наверное, всё потерял после революции.

— Да не совсем. Он успел вывести капитал и сбежал во Францию. С молодой женой. Говорят, чуть ли не до середины двадцатого века дожил. А старая его жена, ну, в смысле, первая, на собственной косе повесилась. Представляешь, какой ужас?!

— Черт, невероятная история. На собственной косе?

— Ага, когда узнала о его измене. Вот. Поэтому я не люблю длинные волосы, — Алька взъерошила свой коротко стриженый затылок и напряженно засмеялась. Дурацкая вышла шутка.

— Ну, я думаю, тебе никто изменять не будет, — выпалил Сергей и покраснел.

Ее начинала забавлять эта его особенность. Светлая кожа в считанные секунды заливалась краской. Как лакмусовая бумажка. Такой тест на искренность — покраснел, и ничего уже не скроешь. Аля нежно улыбнулась, чуть-чуть любуясь новым другом. Вышли из магазина.

— Пойдем на Красную площадь?

— Ну, если хочешь, пойдем…

— А ты не хочешь? — Алька вздернула красиво очерченные брови.

— Я там вроде недавно был, — Сергей замялся и опять смутился. — На Красную площадь первым делом положено сходить любому приезжему!

— Тогда пошли туда! — Сергей с Алей развернулись и направились по Тверской в сторону площади Маяковского. — А откуда ты приехал?

— Я с Алтая. Родился в Темиртау, — Сергей улыбнулся. Коротко и незаметно. Почти что одними глазами.

— Какое красивое название.

— Ага. Значит «Железная Гора», — с гордостью перевел парень. — Это недалеко от Новокузнецка. Чуть больше часа на машине.

— Значит, ты приехал из Темиртау.