Карма любви - Картленд Барбара. Страница 26

Внизу в общей комнате ее ждал старший сержант, и Орисса, увидев его, замерла в изумлении.

Он был не в мундире.

— Прошу простить, мэм-саиб, — извинился он, правильно поняв выражение ее лица. — Ехать будет значительно безопаснее, если остаток пути я не буду похож на солдата.

— Действительно, это очень разумно с вашей стороны, старший сержант, — сказала Орисса, садясь за стол.

Сикх вышел принести ей завтрак, и Орисса заметила, что каждый раз, когда он входил или выходил из комнаты, он очень тщательно закрывал за собой дверь.

Немного подумав, она поняла, что, будь она на самом деле индианкой, она бы не сидела за столом.

— Вам придется почаще напоминать мне, как себя вести, старший сержант, — попросила она, — иначе я какой-нибудь ошибкой выдам себя.

— Все в порядке, мэм-саиб, — заверил ее сикх. — Я сказал кхансамаху, что вы высокородная индийская леди — рани. Ему показалось странным, что вас не сопровождает свита, но я объяснил и это.

— Каким образом? — спросила Орисса. Старший сержант смущенно замялся, но потом ответил:

— Я сказал ему, что рани сбежала от злого раджи в поисках любви.

Орисса весело рассмеялась.

— О, старший сержант, вы романтик! Увидев, что он не понял ее, и почувствовав, с каким нетерпением он торопится продолжить путь, она поскорее покончила с завтраком и, прикрыв уголком сари лицо, залезла в тика-гхарри.

Вскоре они тряслись в повозке, направляясь в сторону гор. Снежные пики пронзали облака и упирались в прозрачный небосвод. Воздух в этот ранний утренний час бодрил своей свежестью.

Дорога была скверная, кое-где сильно размытая недавними дождями, от этих проливных дождей разбухли и реки, через которые им приходилось переправляться; но их лошадка, отдохнув за ночь, сохраняла ровный, уверенный шаг.

Дорога все время вилась по бесчисленным горным отрогам, взбираясь все выше и выше, ныряя в пропасти и огибая скалы. Орисса не сомневалась, что, если бы они могли ехать по прямой, они бы добрались до Шубы вдвое быстрее.

Вскоре долины остались позади, с обеих сторон дороги уже возвышались скалистые стены, а каменистая земля меньше пылила.

Она обратила внимание, что старший сержант все время вглядывается в складки гор, все время прислушивается к чему-то. Желая помочь ему успокоиться, она стала расспрашивать сикха о его семье, о том, нравится ли ему в армии.

— Мэм-саиб, служба в армии — смысл моей жизни!

Орисса знала, что сикхи — стойкие бойцы и потерпели поражение от британских войск в 1849 году только после нескольких жестоких и кровопролитных сражений. К тому же во время восстания сипаев они сохраняли англичанам верность.

Их можно было назвать счастливыми людьми, потому что их религия гармонично сочетала особенности ислама и индуизма, и для сикхов все люди были равны перед Богом.

Но Орисса забыла, если и вообще знала, большую часть их религиозных обычаев.

— Сикхи — добрый народ, — сказал старший сержант, перейдя на урду, несмотря на то что они были одни.

— Расскажите о ваших обычаях, — попросила она.

— Каждый сикх, — ответил старший сержант, — клянется сохранять верность пяти «ка».

— Каким «ка»? — спросила Орисса.

— Кеш — длинные нестриженые волосы. Кангха — гребень в волосах. Качха — солдатские брюки. Кара — стальной браслет. И кирпан — сабля.

— О, это нетрудно запомнить, — улыбнулась Орисса. — Но разве вам не мешают слишком длинные волосы?

— Некоторые ворчат, мэм-саиб, но когда носишь их с детства, для мужчины это не труднее, чем для женщины.

— А что вам запрещено? — спросила Орисса.

— Возбраняется пить и курить, — ответил старший сержант, — и целью жизни для любого сикха, даже для наших гуру, является счастливая жизнь в браке.

— Я часто слышала, как отец восхищался вами, называл вас великими воинами, — сказала Орисса.

— В любой сикхской семье самый священный и почитаемый предмет — меч предка, — тихо проговорил старший сержант.

Орисса знала, что это так. Она вспомнила свое детство в Лахоре и сикхов на его улицах — каждый имел при себе большой, пожалуй, даже слишком неуклюжий меч, реликвию, передаваемую от отца к сыну в течение многих поколений.

Они продвигались вперед с редкими остановками, необходимыми лошади для отдыха. К полудню жара стала такой нестерпимой, что Орисса с радостью выбралась из тика-гхарри, чтобы посидеть в тени гималайского кедра.

Утренние облака на вершинах гор теперь истаяли, и безоблачное небо блестело, словно хрусталь.

Стоял конец зимы, так что в последующие месяцы температура будет продолжать неуклонно повышаться день за днем до самых июньских дождей.

Дорогу все еще окаймляли деревья: гималайские кедры, можжевельник и клены. Изредка на пути попадались долины, заполненные песком и дюнами. Склоны холмов поросли грубым кустарником, а на их лысых вершинах беспорядочными горбами громоздились валуны — как будто рассерженный великан, разбрасывая их, пробовал свою силу.

В низинах между холмами стойко держалась удушающая жара, лишь изредка туда прорывалось долгожданное, но слишком слабое дуновение ветерка.

Повозка катилась все дальше и дальше, и Орисса, сама того не замечая, все глубже и глубже погружалась в дремоту.

Она уже почти не сознавала, что ее окружает, только сквозь сонный туман слышала стук подков и грохот колес по каменистой дороге.

Вскоре они остановились перекусить и, утолив жажду чистейшей горной водой, снова отправились в дорогу. Изредка им все еще попадались путники, но их становилось все меньше и меньше.

— Здесь все спокойно, во всяком случае, так кажется, — произнесла Орисса, чтобы только не молчать.

— Я надеюсь, что это так, мэм-саиб, — ответил старший сержант.

По его тону Орисса догадалась, что он сильно обеспокоен.

Один раз она вроде бы услышала вдали выстрелы и, быстро взглянув на старшего сержанта, поняла, что и он их слышал.

Однако когда они оба, замерев, подняли головы и стали напряженно прислушиваться, Орисса усомнилась, уж не камнепада ли в горах она испугалась.

Чем дальше, тем все более и более ухабистой становилась дорога, а склоны холмов по обеим ее сторонам превращались в крутые скалистые утесы.

Дорога шла вдоль речки, стекающей с гор и разливающейся по камням искристым, прозрачным потоком. Очень скоро, подумала Орисса, летняя жара высушит речушку, оставив лишь темные грязные пятна вдоль русла, напоминающие, что здесь когда-то струилась кристальная влага.

Дорога была трудная, но лошадка шла легко.

Возможно, она надеялась найти впереди теплую конюшню на ночь и добрую порцию овса, но какова бы ни была причина ее долготерпения, Орисса знала, что эта лошадь стоит тех денег, которые старшему сержанту пришлось заплатить за нее.

К сожалению, как он успел сообщить ей, кошелек Ориссы уже давно опустел.

— Меня это не удивляет, старший сержант, — успокоила сикха девушка, — больше того, я уверена, что немало должна вам. Не сомневайтесь, мой дядя компенсирует вам любые затраты, на которые вы пошли ради меня.

— Благодарю вас, мэм-саиб, — с достоинством проговорил ее провожатый.

Она прекрасно знала, что, как и все сикхи, он был человеком чрезвычайно гордым, и подозревала, что, если бы он только мог себе это позволить, он ни за что бы не упомянул о деньгах.

— Расскажите мне о Шубе, — попросила Орисса.

Пустынность дороги и суровость гор, подступающих с обеих сторон, казались ей какими-то зловещими.

— Мне не доводилось бывать там раньше, мэм-саиб, — ответил старший сержант.

Орисса отметила про себя, что он понизил голос, видимо, опасаясь, что их могут подслушать.

— Это старый форт?

— Нет, мэм-саиб, но он часто пустует. Одно это сказало Ориссе, что ситуация была

действительно серьезной.

Ей вспомнились слышанные в прошлом жалобы о вечной нехватке войск для должной охраны границ. И если сейчас укомплектовывались третьеразрядные и обычно не используемые форты, значит, власти деятельно готовятся противостоять беспорядкам.