Крылья экстаза - Картленд Барбара. Страница 5

В последний раз отец даже вздохнул и добавил:

– Вот я частенько сижу здесь и думаю, так ли красива еще Ла Кастильон, как говорят? А теперь она любовница императора…

– Она была и твоей любовью, папа? – смело поинтересовался Кендрик.

Отец ненадолго задумался, но все же ответил:

– Очень недолго, к тому же надо признаться, что при всей своей ослепительной красоте она немного скучновата. – И. засмеявшись, закончил: – Впрочем, эти существа и созданы лишь для того, чтобы ими любовались и наслаждались, – можно ли требовать большего?

– Бот именно, папа, – серьезно подтвердил принц.

И теперь он надеялся, что, даже если их поймают, отец все поймет и не станет излишне гневаться.

Однако знал он и то, что, простив эту выходку, ни отец, ни мать не простят ему того, что он втянул в нее Тину, втянул в то, что эрцгерцогиня называла не иначе как «бездной разврата".

Но Кендрику очень хотелось как-нибудь облегчить сестре ее переживания по поводу предстоящего брака с ужасным англичанином. Он сам глубоко переживал несчастную семейную жизнь старшей сестры, супругом которой оказался человек даже без намека на чувствительность или доброту. Конечно, с социальной точки зрения это был блестящий брак, ибо Фюрстенбург считался куда более значительным государством, чем Виденштайн, и Мелани стала настоящей королевой.

Но Тина однажды призналась брату:

– Да кто же, будучи в здравом уме, захочет быть королевой, если только не в карточной колоде?! А мужчине уж лучше стать просто валетом…

Кендрик тогда рассмеялся и согласился с сестрой чисто формально, но теперь подумал, что действительно ни один молодой человек в здравом уме не захочет отправляться в дюссельдорфские казармы, равно как и ни одна нежная и душевная девушка не согласится выйти замуж за англичанина – и все это исключительно из соображений политики…

– И все-таки мы оба с тобой заслужили эту поездку в Париж, – решительно подытожил Кендрик, стараясь больше не слушать соображений, что нашептывал ему здравый смысл.

Глава 2

Тина сидела в поезде, уносящем их в маленькое местечко, где пересекались пути всей Европы, и сердце ее стучало так отчаянно, что она была совершенно не в состоянии читать книгу, купленную ей графиней Бернкаслер для пополнения образования в пути.

От столицы Виденштайна до Эттингена было всего два часа езды, и потому эрцгерцог даже не побеспокоился о том, чтобы его детей отвезли в королевской карете.

Вместо кареты принца с принцессой препроводили в поезд, где они были встречены придворными, начальником станции и множеством других железнодорожных чиновников.

Фактически они путешествовали инкогнито. Эрцгерцог сделал уступку, не отправив с ними военный эскорт и не расставив на всем пути следования наследника, вплоть до самого дома профессора в Эттингене, стражу.

Как только они покинули столицу, принц превратился в графа де Кастельно, а Тина соответственно в графиню. На самом деле эти титулы принадлежали самому эрцгерцогу, но редко употреблялись в официальном обращении.

С отправлением поезда Кендрик стал поглядывать на сестру столь многозначительно, что ей постоянно приходилось думать о том, как бы поточней выполнять все указания брата. Впрочем, весь успех предприятия зависел в большей мере не от них, а от везения и удачи.

Если экспресс на Париж будет поздно, то их еле тащившийся поезд отправится с узловой станции раньше и унесет их прямо в объятия старого профессора – и к трехнедельной чудовищной скуке.

Все последние дни перед отъездом, стоило им остаться наедине, Кендрик только и говорил что о побеге. Он старался чаще видеться со своим школьным приятелем Филиппом, который, по его уверениям, был настоящим кладезем информации.

Поезд мягко покачивало, и оба сопровождающие, барон и графиня, будучи людьми пожилыми, уютно устроились в креслах, прикрыв глаза и даже не пытаясь поддерживать беседу.

Тина и Кендрик не могли позволить себе такой роскоши, как поверить в то, что их стражи действительно спят, и потому молчали всю дорогу, и без слов понимая друг друга.

Наконец через час с четвертью поезд запыхтел и остановился на узловой станции, до этого еще раза три остановившись на каких-то полустанках, где садились другие пассажиры, преимущественно фермеры с женами и студенты. На последней из таких остановок Кендрик вдруг сказал:

– Я хочу немного размяться. Барон Кауфлен открыл глаза.

– Вы желаете, чтобы я вас сопровождал, ваше королевское высочество?

– Нет-нет, разумеется, нет, я просто быстро пройдусь до конца платформы и вернусь обратно. Вы можете не волноваться, барон.

Барон издал вздох успокоения, а Кендрик поспешил на платформу.

Тина знала, что брат должен разузнать, как можно забрать их вещи из багажного вагона в хвосте поезда и переместить их в парижский экспресс.

Багаж был еще одной проблемой, с которой она справилась, следуя руководству Кендрика, казавшемуся Тине крайне мудрым.

– Вряд ли тебе позволят взять в Эттинген твои лучшие бальные платья, – заявил он. – Значит, тебе надо приготовить еще один чемодан, который ты уложишь сама, а я, как только мы станем подъезжать к узловой, сорву с него ярлык и прилеплю новый, который уже будет у меня в кармане.

– О Кендрик, но дело становится запутанней и запутанней с каждым мгновением! Не покажется ли моей горничной странным тот факт, что я сама пакую чемодан?

– Ты должна придумать какую-нибудь отговорку, – отрезал брат. – В конце концов, Мария все-таки чрезвычайно тебе предана, и если ты доверишься ей под большим секретом, не думаю, чтобы она побежала и донесла матери.

И это был почти верный ход; дело кончилось тем, что Тина просто призналась горничной, будто хочет взять с собой несколько самых элегантных платьев, так как надеется на многочисленные приглашения как на маленькие вечеринки, так и на балы.

– Но, пожалуйста, Мария, никому не говори об этом, потому что, как я тебе уже не раз жаловалась, мы с его королевским высочеством отправляемся в Эттинген исключительно для занятий. А три недели… это слишком большой срок, чтобы ни разу не выпустить из рук книгу.

Горничная, и без того преданно любившая девушку, растрогалась.

– Моя матушка всегда говорила мне, что юность бывает лишь раз в жизни – а уж вашу-то юность я никому обеспокоить не дам, ваше королевское высочество!

– Я верю тебе, милая Мария. И, дабы подкрепить свои слова, Тина подарила горничной одно из своих платьев, которым та давно восхищалась, – и договор был окончательно закреплен, результатом чего явилось то, что Мария, конечно, уложила секретный чемодан гораздо более аккуратно и тщательно, чем это сделала бы сама принцесса. Кроме того, горничная настояла, чтобы ее хозяйка взяла с собой и две шляпные коробки, в одной из которых уместились все самые изысканные шляпки, которые Тина носила только по торжественным случаям.

Вернувшись со своей фальшивой прогулки в купе, Кендрик осторожно

подмигнул сестре, из чего она заключила, что предприятие увенчалось успехом и брат сменил не только ярлыки на багаже, но и дал охраняющему вагон служащему такую сумму, что тот без промедления согласился перенести их вещи на парижский экспресс.

Увы, когда их поезд остановился на узловой, никаких признаков парижского поезда не было и в помине. По перрону разгуливало множество народа, и Кендрик даже открыл окно, чтобы высунуться подальше и как следует разглядеть их всех.

Тина же уже начинала побаиваться, что весь так хорошо продуманный план рухнет в последний момент из-за какой-нибудь мелочи.

Но еще через минуту она увидела, как тревожно Кендрик подался вперед всем телом, и объяснять, что он увидел, девушке уже не понадобилось.

К узловой подходил парижский экспресс.

Носильщики забегали по платформе, занимая места, ибо поезд останавливался здесь всего лишь на пару минут.

Неожиданно для всех Кендрик широко и явно зевнул.