Сиэль. Следы на снегу (СИ) - Жданова Алиса. Страница 26

— Да, ваше величество, — полумертвая от ужаса, я спешно записала распоряжение правителя. Строчки были кривее кривого, потому что руки тряслись. Он приказал убить человека? За переданный слух? А второго — лишить всего, и должности, и дара речи… Конечно, ему не стоило шантажировать императора. Но я все равно была в шоке от столь решительных действий.

И еще — если он карает так за одну разболтанную сплетню, то что будет со мной, если правитель узнает, что я все время его обманывала? Со мной и лордом Каэлом?

Едва вызванные стражники увели министра, император, раздраженно откинув полу одеяния, опустился на трон и повернул голову ко мне. И сразу заметил мое плачевное состояние.

— Ты что, считаешь, что я был не прав? — снова распаляясь, прошипел он. Я испуганно замотала головой:

— Нет, ваше императорское величество. Министр… бывший министр Пассон пытался предложить вам… э… подпорченную девицу. Ее ребенок считался бы наследником, по сути, это государственная измена — усадить на трон ребенка другой семьи, кроме императорской. Вы проявили великодушие, всего лишь лишив его должности.

Я даже не кривила душой. Пассон задумал глупую аферу. Вероятно, он не ожидал, что императору известны такие мелочи, как сплетни о его семье. Но как же он собирался обойти проверку наложниц, если его дочь действительно в положении? Входящие во дворец императорские жены должны быть невинными.

— А евнух Чонай? — спросил вдруг император. У меня перед глазами встало перепуганное лицо служащего в бесформенных одеждах евнуха, которого мы с императором связали в его покоях.

— Вдруг… вдруг его заставили? — нерешительно спросила я. Голос явно дрожал. Мне стоило бы просто похвалить императора, одобрить его действия — но я не могла. Как можно казнить человека, не разобравшись?

— Это неважно, — император Арнел, снова сжав зубы, отвернулся от меня. — Если ему угрожали, он мог прийти ко мне. Я не терплю только двух вещей, Сиэль — тупости и предательства. Не вздумай предавать меня, — он вдруг снова вперил в меня темный взгляд. Взгляд, в котором клубилась тьма его дара, дара менталиста.

— Да, ваше величество, — сглотнув, пробормотала я. К счастью, он не стал меня допрашивать, как только что министра Пассона. Дождавшись, пока я запишу его распоряжение на чистом пергаменте, он поставил на нем печать и отправил меня в министерство наказаний. И я удалилась на подкашивающихся ногах, осознавая, что сегодня мне придется присутствовать на казни. Смотреть. И с ужасом представлять, что же император сделает со мной, если узнает правду.

В министерстве наказаний знали свое дело. Они споро забрали приказ, посмотрели на мое белое лицо, выдали мне стакан успокоительного и убежали готовиться. Уже через час я сидела на стуле, стараясь не поворачиваться к деревянному помосту, а во время казни и вовсе зажала уши. Однако мне пришлось смотреть на бывшего министра — он мрачно пялился перед собой и даже не вздрогнул, когда его бывший подельник и шпион распрощался с жизнью.

Наблюдать за наказанием самого министра я, конечно же, не осталась. Мне хватило и того, что по пути из мрачного здания — министерства наказаний — я услышала разговор служащих, которые обсуждали палки для наказаний. Палки, удары от которых долго не заживают, и шрамы от них невозможно свести.

Шрамы… перед заторможенным успокоительным сознанием возникла спина лорда Каэла, в тонких полосках старых отметин.

Его наказали. Шрамы от наказаний государственных преступников не заживают.

Что же он натворил?

34

Пока я шла через сад к находящимся довольно далеко основных дворцовым зданиям, я вдруг поняла, что у меня снова начали трястись руки. Наверное, действие успокоительного, которого мне набулькали в министерстве наказаний, уже проходило. А мне ведь еще идти обратно в кабинет и работать! Я не могу вернуться к императору с белым лицом, на котором просто аршинными буквами написано, что я что-то скрываю, и ходящими ходуном руками!

Приняв решение, я свернула к боковому крылу, в котором располагались наши покои. Главное, не подсесть — некоторые особо нервные придворные дамы пили успокоительное каждый день. А потом ползали по дворцу, как сонные мухи, с ничего не соображающими глазами. Нет, такого мне не надо. Но с пары раз ничего не будет, а прийти в себя мне сейчас необходимо. А не то император что-то заподозрит, допросит меня и…

Перед глазами снова предстал грубый деревянный помост и глухой свист. Сколько я не зажимала уши, но все равно расслышала, как палач замахивался топором. И невнятный, последовавший за этим влажный хруст…

Меня затрясло от ужаса, и я прибавила шагу. Если император узнает, что его личный секретарь, которому он доверял, на самом деле — обманщик, что он со мной сделает? И преступник. Женщинам в империи запрещалось поступать на государственную службу.

«Не смей предавать меня, Сиэль». Эти слова прозвучали, как наяву. Всхлипнув, я буквально влетела в свою комнату и бросилась к комоду. Руки тряслись, и я поняла, что у меня настоящая истерика. Налить лекарство в стакан удалось с большим трудом, да и то, я не смогла отмерить нужную дозу и вбухала чуть ли не половину бутылечка.

Однако тут стакан вдруг коварно выскользнул из рук и разбился с оглушительным звоном. Тупо проследив за разлетевшимися по полу осколками, я снова всхлипнула и повалилась на колени. Разбилось… Все в моей жизни разрушается. Вытерев глаза тыльной стороной ладони, я уже собралась глотнуть снадобье прямо из бутылки, как ее выбили из рук.

— Сиэль?

Звуки доносились, словно из бочки, а лорд Каэл, опустившийся на колени передо мной, выглядел как-то размыто. Словно я смотрела сквозь толщу воды.

— Что случилось? — обхватив меня за плечи, он легонько встряхнул. — Почему ты сидишь тут среди осколков и пьешь всякую гадость? Тебя кто-то обидел? Кто? Сиэль?

Он снова встряхнул меня, потому что я не отвечала и лишь смотрела на него. Не дождавшись ответа, мужчина принялся охлопывать меня, ища повреждения, а в его глазах читалось искреннее беспокойство. И страх. Он переживал за меня.

Я в порядке, — хотела сказать я, но вместо этого из горла вырвалось лишь рыдание. Лорд Каэл уже убедился, что руки и ноги у меня на месте, а в спине не торчит нож, поэтому я собиралась отстраниться и сбежать — но он вдруг притянул меня к себе и судорожно сжал в объятиях.

Крепко, чуть ли не до боли. Словно никогда не собирался отпускать.

— Все хорошо, — шепнул он мне не ухо, — все будет хорошо.

И тут, не выдержав, я разрыдалась так, как не плакала никогда. Вцепившись пальцами в одежду мужчины на груди, я прижалась к нему и всхлипывала, не в силах остановиться, а из глаз ручьем текли слезы. Его руки осторожно поглаживали мою спину, отчего я постепенно успокаивалась. Дракон молчал, и я могла слышать мерный стук его сердца. Так хорошо… повезло Эрэнэй.

Ох… Эрэнэй!

Собрав силу воли в кулак, я отстранилась. Объятия мужчины, было затвердевшие, все же разжались. Затем вытерла залитое слезами лицо. Собиралась руками, но лорд Каэл подал мне безукоризненно белый платок. Поднимать на него глаза после такой знатной истерики было стыдно, но я все-такие сделала над собой усилие.

— Ка… казнь, — наконец выговорила я. Голос был слабым и еле слышным, словно нервный срыв выкачал все мои силы. — Я видела казнь. Евнуха Чоная казнили. За какой-то переданный слух! — почувствовав, что рыдания снова подступают, я задышала глубоко и медленно.

Мужчина тут же сделал движение, чтобы подняться и, вероятно, принести мне стакан воды — но я ухватилась за полы его одеяния.

— Лорд Каэл, — умоляюще прошептала я. Я не знаю, чего я хотела — чтобы он остался или успокоил меня. Наверное, и то, и то. Мужчина, помедлив, сел обратно. — А что, если… если император все узнает? Он нас казнит?

Или, скорее, по аналогии — всыплет дракону двести палок, а его подельнику с менее высоким положением в обществе будет грозить эшафот.

А ведь у дракона уже есть шрамы от наказания… Значит, палок он уже получал.