Восточная сказка (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 23

- Ишь ты, деловая, - нарочито морщится Глеб. – Пойдем, провожу. Может, нам по пути?

- Навряд ли, - отхожу в сторону, когда этот наглый тип тянет ко мне руки. Спешу по коридору в надежде, что Тихомирова кто-нибудь отвлечет.

Но он подходит к гардеробу почти одновременно со мной и нагло забирает мой пуховик у тети Муси, пожилой гардеробщицы.

И что прикажете делать? Вырвать куртку у нахала из рук? Кажется, цивилизованные люди так не поступают. Или покорно одеться? Но нет! Таких людей, как Тихомиров, нужно сразу ставить на место. Вот только как? Шестеренки лихорадочно крутятся в голове. Время идет. Тихомиров застыл с моей курткой в руках. А мне так ничего и не удается придумать. Неожиданно крепкая холеная рука перехватывает запястье Глеба. Второй Герман спокойно забирает у него мой розовый пуховик и равнодушно кивает.

- Спасибо.

Помогает мне одеться и, быстро напялив пальто, подхватывает небольшую спортивную сумку.

- До завтра! – кричит всем одновременно. Гардеробщица и девчонки на ресепшене радостно кивают. А вот Тихомиров застыл, словно статуя.

«Поделом тебе, - радуюсь, как маленькая девочка. И тут же понимаю, что избежала меньшую из бед. Лиманский берет меня за руку и не спеша выводит из  клуба. Меня будто обливают кипятком. От стыда хочется провалиться под землю. Но ничего другого не остается, как ни в чем не бывало идти к лифту, чувствуя на себе прожигающие через стеклянную дверь  любопытные взгляды.

- Отпусти, - прошу, как только закрываются дверцы кабины.

- Тебе неприятно? – спрашивает Герман.

Тушуюсь, медля с ответом.

- Если я тебе противен, или у тебя кто-то есть…

Лихорадочно мотаю головой, отвечая сразу на оба вопроса. И застываю от ужаса, когда, чуть приподняв мой подбородок, Герман слегка касается губами моих губ.

Вздрагиваю, чувствуя, как по телу разливается жар и в животе стучит. Вот почему я так реагирую на Германа, а на Тихомирова - нет? Он  тоже красивый…Вроде. Но мне не нравится. Слишком развязный.

Пальцы Германа осторожно скользят по моей щеке. И я снова горю от каждого прикосновения и молю об одном: лишь бы Лиманский ни о чем не догадался.

Но он ведет себя так, будто ничего не происходит. Держит меня за руку и выводит из лифта на третьем этаже вместо первого.

- Мы не там вышли, - дергаю его.

- Тут выход на ВИП-парковку, - улыбаясь, поясняет Герман и добавляет с улыбкой. – Не бойся, Алина. Со мной тебя никто не обидит.

«Наверное, все так говорят», - думаю я, еле-еле поспевая за Лиманским. Вернувшись из Питера, мы с Софьей прошлись по магазинам. И там я увидела их: черные замшевые ботильоны на высоком каблуке. И, конечно же, не смогла не надеть их в первый рабочий день. Ноги отваливаются. Но я не чувствую усталости. Ради красоты можно и потерпеть.

- Держись за меня, - предлагает Герман, когда я спотыкаюсь. И по-хозяйски кладет руку на талию.

Пытаюсь отстраниться, но Лиманский держит крепко.

- Не надо, пожалуйста, - бормочу, останавливаясь посреди полутемного коридора, слегка подсвеченного маленькими лампочками, утопленными в потолке. И самой становится смешно от блеющего голоса. – Прости, я не привыкла, - шепчу, боясь обидеть Германа.

- Я не маньяк, - улыбается он, внезапно останавливаясь. Смотрит на меня внимательно. И я чувствую, как утопаю в его глазах. Но тут же одергиваю себя. Нельзя. Ни в коем случае нельзя позволять мужчине вольности до свадьбы. Лиманский не отводит взгляда. Изучает меня, будто новый, никому не известный вид. Может, так оно и есть. Я сама чувствую себя инопланетянкой, что уж говорить о Лиманском, избалованном женским вниманием.

«Сейчас скажет какую-нибудь гадость и засмеет, - думаю, леденея от страха, и чувствую, как поджилки трясутся. – Он решит, что ты с приветом», - хмыкаю про себя. Прекрасно понимаю, что с такими дурочками нормальные люди не связываются. А я… Мне еще нужно привыкнуть к этому городу, другой стране. Забыть навсегда Айрата и Тимура. Научиться доверять людям, особенно мужчинам.

- Ты – девушка? – неожиданно спрашивает Герман, нависая надо мной. Кожей ощущаю его дыхание. Обжигающее и хриплое. Как будто огромный кот поймал маленькую мышку и собирается откусить ей голову. Только сперва поиграет. Чуть-чуть.

- Да, - шепчу чуть слышно. И ужасно боюсь услышать какую-нибудь гадость. Но и выдавать себя за кого-то другого не собираюсь. Рассмеется и уйдет? Значит, не судьба. Не отрываясь, смотрю на Германа. На его лице почти нет эмоций. Или я не могу их прочитать.

- Это хорошо, - улыбается он во весь рот, как будто ему преподнесли самый дорогой подарок. И в его взгляде сквозят такие неимоверные доброта и нежность, каких я сроду не видала у родного отца.

- Алина, - хрипло бросает Лиманский. – Неужели такие девушки существуют? – то ли задает вопрос, то ли ликует он. И подхватив мою ладошку своими лапищами, подносит к губам. Тот жест, который в Европе еще в прошлом веке считался обычной вежливостью, в этом совершенно вышел из моды. И этот поцелуй, целомудренный и неспешный, наполнен уважением и трепетом.

- Пойдем, - решительно заявляет Герман и тянет меня дальше по коридору. Выводит на огромную многоэтажную парковку и, без труда найдя свой черный внедорожник, щелкает сигнализацией.

- Садись, - командует, открывая передо мной дверцу автомобиля. – Сейчас доставлю домой в лучшем виде. Или, может, заедем поужинать в кафе?

- Я не могу сегодня, - блею я, как овечка. – Мне в университет нужно. Внести оплату за обучение. У них касса работает до пяти. А мне еще деньги нужно взять дома…

- Так, - хмурится Лиманский, мельком глянув на часы. – Говори, куда нам ехать. И какую сумму нужно внести?

50

Мямлю, называя адрес и сумму.

- Сейчас половина пятого, - мрачно кивает на циферблат Герман. – Ты не успеешь. Пока заедем за деньгами, пока по пробкам проберемся через центр.

- Что же делать? – заламываю руки от безысходности. – Сегодня последний день. Мы только вчера с Софьей поехали узнать и сразу сдали документы. А денег у нас при себе не было.

- Сейчас порешаем, - добродушно хмыкает Герман. – Едем сразу в приемную комиссию. Я заплачу с карты. А дома ты мне вернешь. Устраивает такой вариант?

- Конечно, - киваю я и от накатившегося счастья готова расцеловать Лиманского.

- Тогда не будем терять время, - рыкает он и, усевшись за руль, включает зажигание. Затем уверенно ведет огромный, словно автобус, внедорожник по наклонному пандусу и, влившись в поток машин, начинает уверенно и дерзко прокладывать себе дорогу.

- Лена, - нажав на кнопку, зовет кого-то по громкой связи. – Скажи бухгалтерии, пусть срочно мне перечислят четыреста тысяч. Мне понадобятся деньги в течение получаса.

- Хорошо, - рапортует девица, - сейчас все сделаем, Герочка!

И от ее противного тона мне хочется прибить эту Лену как назойливую муху. Нашла «Герочку», дурная овца.

- Так дорого стоит обучение? – хмурится Лиманский. – Ты куда собралась поступать, Алина?

- Это за два года, - сбивчиво объясняю я. - Мы с Софьей решили заплатить сразу.

- Специальность какая? - рыкает Герман, останавливаясь на светофоре. Глядит на меня сурово и внимательно. Снова чувствую себя букашкой под микроскопом.

- Искусство костюма, - заявляю, стараясь говорить спокойно.

- А если не понравится? – удивленно интересуется он. – Тебе же деньги никто не вернет, понимаешь? А сумма большая, Алин. У тебя такие богатые родственники, что дадут снова?

Конечно, мой отец богат. Но как по мне, лучше перебиваться с хлеба на воду, чем вернуться в его дом. А дяде Искандеру и тете Латифе я безгранично благодарна за помощь. Не каждой так повезет. Наверное, они все свои сбережения выгребли. Да и откуда у них такая сумма? За сколько лет набежала? И неожиданно для себя понимаю совершенно простую истину. Может быть, частично и Искандер с Латифой внесли свой вклад, но основную сумму наверняка дала бабушка Зарема. Как же я раньше не догадалась! Задумываюсь на секунду.