Наперегонки с темнотой (СИ) - Шабанова Рина. Страница 79

Куда бы я не посмотрел, взгляд всюду натыкался на бесформенную человеческую массу. Сбиваясь небольшими кучками, они возбужденно о чем-то шептались, приглушенно спорили, жаловались, плакали, стонали, ели, пили, чесались, кашляли и делали множество других неприглядных вещей. Их голоса раздавались из каждого угла, сливались в неясный, монотонный гул и будто бы концентрировались под покрытым глубокими трещинами потолком. Гул этот казался мне нескончаемым.

— Ну что, как успехи с лагерем? — с беззлобной усмешкой спросил Митчелл, когда я отыскал его возле самого дальнего туннеля. Спросил и тут же сам ответил: — Вижу, что не очень, раз ты снова здесь.

— Ты прав, хреново. Кругом толпы и все хотят попасть внутрь.

— А я предупреждал и пытался тебя вчера отговорить, но ты решил сам все проверить, — со смехом напомнил он. — Что ж, мое предложение в силе. По рукам? Или ты хочешь еще разок попытать счастья?

— По рукам, — угрюмо ответил я. — Что я должен делать?

— Веселее, Уилсон, — все еще улыбаясь, подмигнул он.

Глядя на него, я не понимал, чему он так радуется и как, находясь в таком аду, вообще можно испытывать подобное чувство. В настоящий момент я был уверен, что больше никогда не смогу ощутить беззаботного веселья или искренней радости от чего бы то ни было.

— И чему тут веселиться? Посмотри вокруг. Тебя это забавляет?

— Да брось! Еще не конец света и те уроды пока не добрались сюда, так что ни к чему такой унылый вид. Я жив и уже одно это заслуживает благодарности Господу!

— Господу! Вот уж кого стоит благодарить! — не скрывая злобы, воскликнул я.

— Конечно стоит, — спокойно заметил Митчелл. — Кроме того, только что я набил живот отличным ужином из свиной тушенки, выкурил сигарету, а теперь вот пью кофе, так почему бы мне не веселиться? — Он вновь непринужденно рассмеялся, но потом сменил тон на более серьезный: — От тебя требуется то же, что и от всех остальных. Мы команда и держимся вместе. Здесь мы все равны, а потому действуем на общее благо.

— Коммунизм, значит? — ухмыльнулся я.

— Выходит так, — делая глоток кофе, благодушно согласился Митчелл.

Он пил его из жестяной кружки, сидя у горящего костра на мешке с песком. Рядом с ним полукругом расположились еще трое парней. Среди них был Эдвардс, долговязый мальчишка с вихрастой и рыжей как у клоуна шевелюрой, а также тот, кого вчера я запомнил как Морриса.

Мальчишке было лет восемнадцать, а Моррис выглядел немногим старше меня. Он носил гладко зализанные назад черные волосы, имел темно-карие, слегка выпученные глаза и привычку ежеминутно облизывать тонкие губы. Пока мы с Митчеллом говорили, все трое молчали, но явно посмеивались с того, как он потешается над моим мрачным настроением.

— Оставь его, Митч, — бросив на меня приветственный взгляд, вмешался Моррис. — Не видишь, он только приехал? Парню нужно время, чтобы пообтереться и привыкнуть к нашей грязи, крысам и запаху дерьма. Дружище, — обратился он ко мне, — я здесь уже больше трех недель, но поверь мне на слово, когда впервые спустился сюда на ночь, был еще злее, чем ты. Я приехал с севера, да не просто приехал, а на своей тачке и даже имел в кармане кое-какие деньжата, но во вторую же ночь меня избила толпа черномазых. Тогда-то я и попрощался и с тачкой, и со всеми своими деньгами. Если бы не эта станция, не Митч, и не остальные, уже, наверное, подох бы с голоду. Так что коммунизм, не коммунизм, а все мы тут стараемся помогать друг другу и действовать заодно.

Устроившись рядом с ними на свободном мешке, я закурил, а Моррис между тем продолжил:

— Да что я? Вон, возьми Чарли хотя бы, — он кивнул на рыжего пацана, сидящего с опущенной головой по правую руку от него. — Он почти местный, из пригорода. Прожил под лагерем две недели, пока его не кинул один сукин сын в военной форме. Чарли, расскажи!

— Что рассказать? — встрепенулся тот, когда Моррис толкнул его локтем в бок. Остальные тут же громко засмеялись.

— Вечно ты в облаках витаешь! Расскажи, как сперва тебя твой брательник кинул, а потом охранник из лагеря на деньги нагрел.

— Он меня не кинул! — сверкнув на него желтыми, как янтарь, радужками глаз, с горячностью воскликнул Чарли, но тотчас залился краской до самой шеи. — Он уехал за границу еще в самом начале, но обещал, что как только устроится, вернется за мной или вышлет денег на билет. Видно, с ним что-то случилось, раз он не вернулся.

— Ну конечно, наивная душа, — сокрушенно покачал головой Моррис. Повернувшись ко мне, он принялся рассказывать вместо Чарли: — Брательник его снял все те жалкие сбережения, что остались им от предков и умотал за кордон. Обещал уладить там кое-какие вопросы и сразу выслать нашему бедолаге деньжат на билет, да только с тех пор и пропал. А там и границы закрыли. Этот простодушный болван ждал его два месяца, пока в его поселке не осталось ни одного живого существа, а потом приперся сюда. Денег у него немного при себе было от продажи отцовской тачки, так он сговорился с одним охранником, что тот ему местечко за вознаграждение выбьет. Ну и дальше понятно. Охранник деньги-то взял, а про Чарли забыл. Вот уже дней десять, как к нам приблудился, да все верит, что братец будет его разыскивать.

Чарли в ходе его рассказа напряженно смотрел в огонь, но едва только Моррис закончил, резко встал и пошел прочь. Проводив его взглядом выпуклых глаз, Моррис сочувственно проронил:

— Эх, жалко пацана. Молодой еще совсем, наивный.

— Ну и чего ты достаешь его все время своими рассуждениями? — задал вопрос Митчелл. — Пусть бы верил, что брат просто не может за ним вернуться. Человек живет, пока у него сохраняется вера в лучшее, а ты душу ему рвешь этими пустыми сомнениями.

— А что, пусть лучше он и дальше будет наивным дураком? Брательник его паскуда последняя, это же ясно! Облапошить младшего брата, бросить одного, а самому спасать свою жопу, это, по-твоему, как? Нет, пусть уж лучше знает правду, так, гляди, в следующий раз поумнее будет. Каждый рано или поздно получает от жизни щелчок по носу, вопрос только в том, как он с ним справится. Пацан немного поубивается, конечно, зато в будущем только сильнее станет.

— Не факт, — возразил Митчелл. — Некоторых предательство ломает. Люди теряют надежду и опускают руки, а нам их сейчас никому нельзя опускать.

— Вам удалось найти что-нибудь подходящее? — спросил я, чтобы сменить наконец тему. — В метро действительно нельзя оставаться. Все эти мешки и покрышки не спасут, когда те твари объявятся здесь.

— Еще нет, — ответил Митчелл, при этом его брови сурово насупились, а лицо заметно помрачнело.

— Дерьмовая новость, — запустив пальцы в отросшую бороду, проронил я.

— Есть несколько отличных мест, но они уже заняты, — с тем же насупленным видом сказал Митчелл. — Мы пробовали договориться кое с кем, чтобы примкнуть к ним и объединить усилия, только у них там собрался такой отъявленный сброд, что я бы не доверил им в случае чего прикрывать свою спину. Так что ищем дальше.

— В этом чертовом городе столько зданий! Неужели нельзя найти какую-нибудь нору, куда можно забиться? А если поискать квартиру в одной из высоток? Не могут же быть все они заняты.

— Оглядись вокруг, Уилсон, — предложил он. — Видишь этих людей? Этих женщин, детей, больных стариков? Вместе с вами нас здесь ровно девяносто шесть человек. Ну и в какую квартиру ты втиснешь такое количество народа?

— Да, действительно, — согласился я, бросив взгляд на переполненные людьми платформы. — А вы спросили всех? Возможно, не каждый захочет уйти и нам не придется искать огромное помещение.

— Предлагаешь оставить их тут и спасаться самим? — Сощурив глаза, Митчелл взглянул на меня с подозрением. — Так не пойдет, Уилсон. Либо ты с нами и все мы плывем в одной лодке, либо думаешь о спасении только своей задницы.

Еще раз обведя взглядом собравшихся в подземелье людей, я не нашелся с ответом. В чем-то Митчелл был прав, но в то же время я знал, что всех не спасти. Однако как бы я не желал жертвовать безопасностью Терри ради спасения остального человечества, другого выбора у меня сейчас не было.