Охота на птичку (СИ) - Эклер Натали. Страница 31

В круговерти этих фраз проваливаюсь в сон, а когда просыпаюсь Никиты рядом нет. В номере я одна.

Глава 23

Соня: Черной краской по белому холсту: с ним случилось что-то страшное!

Из отеля я выбегаю почти в полдень. На ходу надиктовываю голосовое сообщение Насте. Прошу притормозить с переписками и не с кем не назначать больше встреч. Похоже, я не готова продолжать ходить на свидания, если только они не с Никитой Гордиевским.

После набираю Майю: хочу встретиться и обсудить возможность закрытия или хотя бы временной приостановки проекта. Спор в Дашкой и ссора с мамой посеяли в моей душе зерна сомнений, после вчерашнего разговора с Никитой они проросли, а сегодня уже вовсю колосятся. Я не хочу больше заниматься этим блогом, совсем. Продолжу искать обычную работу, связанную с моей основной профессией.

Подруга едет в поезде в Мадрид, говорить ей неудобно. Договариваемся выпить кофе после ее возвращения через два дня. Это к лучшему: будет время подумать, как правильней объяснить причины и придумать варианты решения. Все же девчонки немало сил и времени потратили, надеялись развить из блога реально прибыльный проект. И все уже получалось, но теперь я подвожу.

Никита в отеле так и не появился. Я хотела позвонить ему или написать, но не решилась. Не смогла придумать, что спросить.

Где ты? Куда пропал? Мне уходить? Когда увидимся? Любой вопрос в нашей ситуации прозвучал бы навязчиво или глупо.

Хотела отправить смайлик, но не нашла подходящего. В каждом виделся странный подтекст. Нашла несколько мемов из серии «девушка проснулась, а парень сбежал», но все они оказались настолько пошлыми, что и эту идею я тут же отмела. В итоге ушла по-английски, как он.

Вернувшись домой, принялась лихорадочно перебирать всю имеющуюся одежду: Не знаю, увидимся ли мы этим вечером, но Никита обещал пять совместных вечеров перед Парижем, и слова его не расходятся с делом, в этом я успела убедиться.

Сегодня буду готовиться к свиданию даже тщательней, чем накануне. Потому что не нужен мне никакой «Ник из Лондона». Вообще никто больше не нужен. Ни от кого меня не будет штормить и плавить так, как от Гордиевского. Если я не брошусь с головой в этот шторм, то сгорю заживо. И так, и так пропадать.

Из-под вороха одежды слышу звук входящего. В груди ощутимо екает, и бедное мое сердечко пускается в пляс.

«Пусть это будет от него, пусть что-то хорошее», ‒ шепчу я куда-то в потолок.

Да! Это видео-сообщение от Никиты. Пока я вижу только подпись под ним: «покатаемся, Птичка?», само видео загружается.

‒ Он написал! Мы увидимся. Увидимся. У нас все хорошо! — мельтешит в моей одурманенной голове, пока на экране крутится кружок загрузки.

На видео Никита за рулем красного ретро-кабриолета едет вдоль загородных пляжей, снимает пейзажи и потом себя. Красивый такой, что глаз оторвать невозможно — раз десять просматриваю пятнадцатисекундный ролик и не могу насмотреться. Однозначно, он самый красивый в мире парень. Неужели мой? Не могу поверить, не могу.

Печатаю восторженное «Вау» и пишу, что согласна, но к шести вечера мне нужно вернуться и быть на работе. Сразу же сбрасываю адрес. Мы успеем прокатиться.

Я в восторге! Никогда не ездила на кабриолете и даже не думала, что однажды такое случится. Что носят девушки, для которых это обыденность? Существует какой-то дресс-код для пассажиров кабриолетов? Спросить мне не у кого, поэтому по привычке гуглю.

На многочисленных фотках девушки в сарафанах и соломенных шляпках или платьях и платках, а у меня нет ни шляпы, ни подходящей косынки. Зато есть крутая белоснежная бейсболка, и я начинаю выстраивать образ с нее

Никита на видео в синей рубашке в морском стиле, значит и я буду морячкой. Полосатая футболка а-ля тельняшка и джинсовый комбез, белые кеды и легкий коттоновый рюкзачок — то, что нужно! Дополняю образ многочисленными браслетиками, на одном из которых подвешены маленькие якорьки, и остаюсь весьма довольной собой.

Хватаю телефон, чтобы сообщить о своей готовности, но вижу, что Никита до сих пор не прочитал мои предыдущие сообщения и адрес не просмотрел.

Жду полчаса. Не читает. Еще час. Тишина. Набираю его номер телефона — вне зоны. И как это понимать?

До самого вечера пребываю в полнейшей растерянности. Что могло произойти? Сел аккумулятор в телефоне и зарядки с собой нет? Так сейчас в любом кафе можно подзарядиться. Может потерял телефон или украли? Так мог бы уже до отеля добраться и написать с ноута. Точно знаю, что он переписывался со мной с компьютера.

Изменились планы? Передумал встречаться со мной? Я что-то сделала не так?

В очередной раз в душу закрадываются сомнения, мерзкими темными паучками ползут и выгрызают все изнутри. И снова тревожно, и гадко настолько, что под ложечкой сосет.

Удаляю так и не прочитанное сообщение с адресом. Не хочу, чтобы знал, где я живу. Если я и птичка, то точно тупой страус: чуть что — бегу, а если страшно — голову в песок.

Вечером работаю на автопилоте. Мыслями я все еще в номере Никиты. Разгадываю шифр сказанных им фраз, вслушиваюсь в интонации и кручу на повторе картинки: как смотрел, как дотрагивался, как целовал.

С первого момента нашего знакомства я пребывала в полной уверенности, что он со мной только ради развлечения. Не лелеяла даже иллюзий, что между нами может быть что-то большее, чем банальный перепихон. Своим приездом он меня удивил, и я почти поверила, что Никита Гордиевский способен в меня влюбиться. Зря.

Напрасно я призналась, что думаю о нем последние два месяца. Быть закрытой и недоверчивой безопасней для самооценки.

Страус ты, Соня, тупой страус, оставайся им и впредь.

Отработав смену, спускаюсь к морю. Сегодня было много посетителей, я физически устала и морально раздавлена. На пляже ‒ никого, тихо и умиротворено. Сажусь у кромки, открываю переписку с Никитой. В сети он так и не появлялся.

В пятидесятый раз смотрю видео из кабриолета и следом предыдущее — наш поцелуй на площади Каталонии. Это было только вчера ‒ и так давно.

Сутки. Всего двадцать четыре часа прошло с момента, как он объявился. Пролетел космической красоты кометой, прожег сердце насквозь и исчез, словно не было его вовсе. Растворился в рассветной дымке, просочившейся в окно пафосного отеля Маджестик.

Не приехал. Не позвонил. Ничего не написал. Разве это нормально?

Нормально, если ты Гордиевский. Харизматичный красавчик, улыбчивый очаровашка, баловень судьбы. Такие живут моментом, ведомые желанием, импульсом. Никогда ни о чем не жалеют и по сторонам не смотрят. Уметь бы так, но мне не дано. Эта опция почти всегда идет бонусом к неприлично богатым родителям. Там еще много фишек в комплекте, самых разных.

Плетусь домой. Абсолютно опустошенная доползаю до кровати и заваливаюсь на нее прямо в одежде ‒ той самой, которую так тщательно подбирала, чтобы покататься с Гордиевским на кабриолете. Морячка, которую еще не поматросили, но уже бросили.

Хочется плакать, но сил нет даже на это. Вторые сутки на адских нервяках и с недосыпом — это уже не шутки. Мне срочно необходим мощный антидепрессант. Распечатываю огромную молочную шоколадку с миндалем и откусываю огромный кусок. Не стану я из-за него рыдать, велика честь.

‒ Пошел ты, Ник-Никита! — шепчу я, разрезая воздух выразительным факом, после чего спокойно доедаю шоколад и засыпаю.

Будит меня настойчивый телефонный звонок. У меня нет идей, кто может звонить мне в полночь с незнакомого номера, однако трубку я все же беру.

Учтивый женский голос представляется работником госпиталя и спрашивает, знаю ли я Никиту Гордиевского.

В одну секунду я просыпаюсь, вскакиваю с кровати и почему-то бегу к окну. Девушка из госпиталя говорит об аварии на трассе и спрашивает, могу ли я приехать завтра утром. Сердце обрывается и летит далеко вниз. Воображение активизируется, рисует черной краской по белому холсту: с ним случилось что-то страшное!