Магия любви - Картленд Барбара. Страница 17

Спустившись в гостиную, она всем существом ощутила присутствие графа, и — она знала это — то же чувство испытал и он, хотя они ограничились лишь вежливым приветствием.

— Bonsoir, мадемуазель.

— Bonsoir, месье.

Он не взглянул на нее, и онане подняла на него глаз.

— Надеюсь, мадемуазель, во второй половине дня вы занимались с Роз-Мари должным образом? — спросила мадам Буассе язвительно.

— О да, мадам, — ответила девушка. — Мы немного позанимались историей и посмотрели в атласе, где находится Мартиника. Это вполне серьезный урок географии для маленькой девочки.

— Завтра вам стоит обратить внимание на арифметику, — заметила мадам Буассе. — Чем скорее Роз-Мари поймет значение денег, тем лучше! А то некоторые ее родственники до сих пор не могут уяснить самых очевидных вещей.

По ее взгляду на графа Мелита поняла, что за ужином мадам Буассе намерена говорить только гадости, и почувствовала себя неловко.

Она не ошиблась. Прекрасно приготовленные блюда — повар превзошел себя, чтобы угодить хозяину, — теряли свой вкус от речей мадам, все время норовившей сказать Мелите нечто обидное и не скрывавшей своей враждебности к графу.

Когда они вернулись в гостиную и Мелита уже подумывала о том, чтобы удалиться, граф произнес:

— Завтра я намерен осмотреть наши земли близ Аджупа Буаллон. Насколько я знаю, ты давно там не была?

— Нет, — отрезала мадам Буассе. Затем голос ее стал совершенно иным.

— Ты действительно стал интересоваться поместьем, Этьен? Если это так, я хотела бы обсудить с тобой ряд вопросов.

— С удовольствием послушаю.

Мадам Буассе смотрела на графа, не веря своим ушам. Обернувшись к Мелите, она сказала резко:

— Вы можете идти, мадемуазель. Не вижу необходимости видеть вас еще раз сегодня.

Мелита сделала реверанс.

— Bonsoir, мадам. Bonsoir, месье.

Граф поклонился, но ничего не ответил, и Мелита поняла, что он борется с искушением указать мадам на ее непозволительную грубость.

Закрыв за собой дверь, девушка бегом бросилась наверх в свою комнату, словно боясь услышать их разговор. Как только она вышла, мадам Буассе обернулась к графу.

— Ты вернулся, Этьен? Ты действительно намерен остаться?

— Надеюсь, что буду в состоянии это сделать, — мрачно ответил граф.

— Ты знаешь, я только этого и хочу, — сказала мадам Буассе, — и первое, что мы должны сделать, если ты намерен почтить меня своим присутствием, так это избавиться от бледной девицы! Толку от нее никакого, и чем скорее ты отправишь ее назад в Англию, тем лучше.

— Этого я делать не собираюсь, — ответил граф. — Она здесь для того, чтобы заниматься с Роз-Мари, и, я полагаю, она сможет не только воспитать мою дочь так, как я того хочу, но и оказать самое благотворное влияние на ее характер.

— То есть я делаю совсем наоборот!

— Я этого не говорил, Жозефина. Но ты очень занята, и, кроме того, столь юное существо, как мадемуазель Крэнлей, — с новыми взглядами и идеями — это, по-моему, именно то, что сейчас нужно Роз-Мари.

— Тебе известно, что я готова относиться к Роз-Мари как к собственной дочери, — напомнила мадам Буассе, — а что ей действительно нужно, так это братья и сестры, и ты это прекрасно знаешь.

Она шагнула к графу, голос ее задрожал от волнения.

— Женись на мне, Этьен! Женись на мне, и у нас будут и другие дети, у тебя будет сын — наследник, и у тебя будет столько денег, сколько нужно, чтобы обустроить все поместье.

Граф тяжело вздохнул и направился через комнату к окну, сквозь которое виднелось уже темнеющее небо.

— Мы уже говорили об этом, Жозефина.

— Да, говорили, — согласилась мадам Буассе, — но ты не становишься богаче от всех этих разговоров, уверток и попыток оттянуть время.

Граф хранил молчание, и она продолжала:

— Твой дом в Сен-Пьере приходит в негодность. У тебя будут деньги на ремонт, и мы сможем жить там, как только нам надоест сидеть в поместье. Мы можем поехать за границу, в Париж, в Европу — куда угодно, в Соединенные Штаты, в Южную Африку, если захочешь. Почему ты так упорствуешь? Зачем продолжать сопротивляться мне, когда ясно, что в конце концов тебе придется уступить, — у тебя нет выбора.

— Я не хочу обсуждать вопрос женитьбы, — отрезал граф.

— Ну а если ты не хочешь жениться на мне, — мадам Буассе явно теряла терпение, — с какой стати я должна кормить тебя, твою дочь, твою драгоценную гувернантку и рабов?

По мере того как она продолжала, голос мадам Буассе становился все более пронзительным.

— Если я уеду и не оставлю вам денег, что вы будете есть — бананы? Пожалуй, другого у вас не будет.

— Думаю, проживем.

Мадам Буассе разразилась злорадным смехом.

— Да знаешь ли ты, сколько стоит содержание этого дома? Во что обходится каждый год еда для рабов? Или, прожигая жизнь в Сен-Пьере, ты забыл, что деньги — это все, хоть ты и притворяешься, что они тебя не интересуют.

— Я не забыл, — спокойно ответил граф.

— Тогда давай поженимся, Этьен! Давай поженимся, потому что я люблю тебя! Я всегда тебя любила! И Сесиль хотела, чтобы мы поженились, ты знаешь — она этого хотела.

— Оставь в покое Сесиль, — потребовал граф.

— Почему же? — настаивала мадам Буассе. — Она любила и меня, и тебя, и она хотела видеть нас вместе. Не будь глупцом, Этьен, и посмотри трезво на вещи. Без меня ты не проживешь.

— Извини, Жозефина, — устало сказал граф. — Я надеялся, что мы сможем обсудить дела, не возвращаясь к вопросу о женитьбе.

— В таком случае, раз ты не в состоянии платить за себя, можешь убираться отсюда! — прошипела разъяренная мадам Буассе. — И забери с собой эту женщину! У меня нет сил видеть твою надутую англичанку.

Граф справился с желанием ответить ей, как она того заслуживала.

— Думаю, нам лучше отложить этот разговор, Жозефина. Рано утром я уеду, вернусь поздно, естественно, очень устану. А на следующий день я собираюсь в Сен-Пьер.

— Ты там останешься? Вопрос был поставлен ребром.

— Нет, я вернусь, — ответил граф. — И тогда мы сможем спокойно обсудить будущее. Я убежден, Жозефина, что мы не можем продолжать жить так, как жили последнее время.

Он взглянул на нее и прочитал в ее глазах внезапно вспыхнувшую надежду. Не желая создавать лишние проблемы для Мелиты, пока его не будет в доме, граф мрачно, но спокойно сказал:

— Давай отложим все до конца недели. Тогда у нас будет время о многом поговорить.

— Да, конечно, Этьен.

Мадам Буассе придвинулась ближе и коснулась его руки.

— Я люблю тебя, Этьен! Люблю! Поцелуй меня! Люби меня, как ты любил других женщин, позволь мне показать тебе, что мы можем значить друг для друга.

Слова ее были полны неудержимой страсти, она почти шипела, и граф едва удержался от того, чтобы не сбросить со своей руки цепкие пальцы. Усилием воли он заставил себя поднести ее кисть к губам и, запечатлев на ней вежливый поцелуй, спокойно ответил:

— Забудь сейчас обо всех проблемах, Жозефина. Я уже сказал, мы поговорим после моего возвращения.

Он поклонился и, не обращая внимания на протянутые к нему руки, вышел из комнаты. Она услышала, как он пересек холл, открыл садовую дверь, потом дверь снова закрылась.

Некоторое время она стояла, глядя на то место, где только что был граф, и с ликованием произнесла:

— Я победила! Он уступает, потому что у него нет другого выхода!

Громко шелестя пышными юбками, она обернулась к стоявшему в дальнем углу гостиной большому зеркалу в золоченой раме. Мгновение она смотрела в свои темные глаза, глаза победительницы, но вдруг поверх ее лица в зеркале появились золотистые волосы, белоснежная кожа и мягкий изгиб губ. Глаза ее сузились.

Мелита не могла спать. Ночь выдалась очень жаркой; от легкого бриза, обычно налетавшего на закате, не осталось и следа — воздух казался совершенно неподвижным.

Мелита подумала, что вскоре может начаться буря. Какое-то время она ворочалась в постели, но в конце концов встала и подошла к окну. В безоблачном темном небе вставала луна, окруженная бриллиантовой россыпью звезд. На смену дневным звукам — отдаленному рокоту голосов, пению рабов, скрипу мельницы — пришла тишина.