Мой Щенок (СИ) - Аверина Вероника. Страница 125

— Нет! — И добавил, делая акцент на первом слове. — Она — мой мастер.

В следующую секунду я подхватила оружие и снесла голову его доминанте.

Глава 56. Об огне и ругательствах

Тишина в комнате нарушилась только звуком падения обезглавленного тела. Мы с Ирвином замерли, глядя друг другу в глаза. Я — почти плача, почти одуревшая от счастья: и все-таки, он мой! Ирвин — напряженно, ожидая, что следующий удар будет предназначен ему. Но я отрицательно мотнула головой, опуская руку с мечом. Почти синхронно с этим Вин отвернулся и упал на стул. Скрипнула дверь, пропуская Агату.

— Это правда? — спросила охотница, серьезно глядя мне в глаза. — То, что он — дампир?

— Да. То есть, я так думаю, — кивнула я, тоже садясь. Адреналин постепенно снижался, обнажая нервы и освобождая усталое тело.

— Тогда… — неопределенно протянула подруга.

— Нет, — я поджала губы, — он не будет охотником. Он наемник, Агата. Он дал мне клятву ученика, и она в силе. Его жизнь по-прежнему принадлежит мне. Я не отпущу его.

— Но…

— Нет.

Слово прозвенело металлом, и Гася, оценив бесполезность спора, кивнула и выглянула за дверь, зовя своих приятелей. Я знала, что сегодня же тело Себастиана сгорит в уютном костерке. Разумеется, Себастиан обладал бесценной информацией, за которую охотники дали бы очень много. Но я смогла договориться с Агатой, что высший умрет сегодня же, на моих глазах. Оставлять в живых такого матерого вампира, по меньшей мере, неразумно. А что, если он сумеет вырваться из плена охотников? А что, если я не сразу об этом узнаю? Охотники получили его в свое распоряжение ровно на час, а продержали полтора. Мне было совершенно безразлично, дала ли результаты их беседа. Мне был важен итог. Взамен я обещала отдать Гасе всех серьезных вампиров этой стаи, которых удастся выловить живыми.

Завершение этой встречи заняло еще некоторое время. Я расплатилась наличными с Тони, не забыв накинуть хороший процент за испачканную переговорную и «чуткость» в отношении щенка. В общем, он остался доволен. Свои эмоции мне удалось сдержать. Я искренне надеялась, что больше никогда не увижу ни самого падальщика, ни его приспешников. Кольца обороны вокруг базы снимали постепенно. Внешнее сохранилось на несколько часов: мы не могли исключить, что гибель Себастиана вызовет реакцию зубастых. Агата осталась распоряжаться людьми. Моего внимания теперь требовал ученик.

Я помогла ему дойти до машины сама, не прибегая к посторонней помощи. Тем более что, при виде вошедшего в комнату Тони, Вин застыл, перестав дышать. Я инстинктивно поднялась со своего места, встав между ним и падальщиком, пытаясь защитить щенка даже от призрака угрозы.

Передвигался дампир с трудом, опираясь на мое плечо. Он несколько раз пытался выпрямиться, чтобы идти самостоятельно, но неизменно терпел неудачу. Я же, стиснув зубы, ругала про себя падальщиков и их чертов профессионализм. Хотя ругать мне следовало только себя.

Устроиться в машине было еще одной сложной задачей. В конце концов, щенок замер на пассажирском сидении, склонившись головой почти к коленям. Минут сорок мы ехали молча. Ирвин не поднимал головы, мерно покачиваясь вперед-назад. Я нервничала, не имея возможности проверить его состояние. Лед, заполнивший грудину, расползался дальше по телу. Горло сковало спазмом, мешающим дышать и говорить. Даже мысли давались мне с трудом. Я испытывала стыд, боль, но самым мощным, всепоглощающим чувством был ужас. Ирвина по-прежнему, казалось, не было рядом. На сидении застыла пустая оболочка от моего ученика. Можно было сколько угодно убеждать себя, что я поступила правильно, что иного выхода у меня попросту не было… Но совесть к моим аргументам оставалась глуха.

Мы давно уже ехали по шоссе, когда Ирвин пошевелился, привлекая к себе мое внимание. С трудом выпрямившись, он откинулся на сидение и отчетливо произнес, не глядя на меня:

— Я должен еще что-нибудь сделать для вас, мастер?

— Нет, Вин, — мягко ответила я и уже собиралась добавить «все позади», но не успела.

— Тогда убейте меня сейчас, мастер. Пожалуйста. Я готов.

Огорошенная просьбой, я судорожно сглотнула, с трудом справилась с разом севшими связками и произнесла:

— Нет.

— Леди, — настойчиво, совершенно не свойственным ему обманчиво-мягким тоном начал Ирвин, разглядывая ночь через лобовое стекло, — если я могу рассчитывать хотя бы на каплю вашего милосердия, проявите его, пожалуйста. Отпустите меня. Убейте. Умоляю.

Я ударила по тормозам, вызвав возмущенный сигнал следующего за мной водителя, выкрутила руль, сворачивая на обочину, и остановила машину, включив «аварийку».

— Послушай меня, — едва сама не срываясь в истерику, торопливо проговорила я, — я не планировала тебя убивать. Но нам было необходимо вытащить Себастиана. Никакой другой возможности я придумать не смогла, к этой твари не так просто подобраться. Все, от начала до конца, каждое слово, сказанное мной сегодня, каждое мое действие было осуществлено только лишь для того, чтобы ты поверил, что я хочу тебя убить. Поверил настолько, что вынудил бы Себастиана примчаться. Это была твоя помощь нам и твое… искупление.

На последнем слове я дрогнула, испытав отвращение к себе. Но, быстро взяв себя в руки, продолжила:

— Все позади. Пора двигаться дальше.

— Я не хочу, — отчеканил Ирвин, по-прежнему не глядя на меня. Я, не выдержав, протянула руку и рывком развернула его к себе, вынудив посмотреть в глаза. Во взгляде Вина боль мешалась с безумием. Бледное, искаженное страданием лицо мало напоминало мне моего прежнего ученика. Как ни странно, увиденное подхлестнуло меня, пробудив злость.

— Значит, придется захотеть, — отрезала я, отпуская его плечо и позволяя снова уйти от взгляда. — Можешь считать это продолжением расплаты, если хочешь. Я тебя не отпускаю. Ты, по-прежнему, мой ученик. И уйти сам не можешь, из-за того, что ты сделал.

Вин опустил веки, прикрывая глаза, и не шевельнулся ни разу до самого логова.

Путь в комнату занял вдвое больше времени, чем дорога от крыльца падальщиков до машины. Лестница оказалась почти непреодолимым препятствием: Вин ослаб еще больше. Под конец я уже практически тащила его на себе, радуясь, что у меня не слишком крупный ученик. Эти подонки использовали серебро. И, возможно, что-то еще, что мешало зубастым активно регенерировать. Раны требовалось обработать. Заниматься этим у падальщиков я не стала, потому что не хотела привлекать внимание к своей заботе об ученике. Я усадила Ирвина на кровать и отошла на пару шагов за заранее приготовленной на столе аптечкой. Дампир, лишившись сил, завалился набок.

— Разденься, пожалуйста, — коротко приказала я. — Или мне придется тебе помочь.

С трудом он сел. Стянул пропитавшуюся кровью и грязью футболку, с отвращением отбросив ее на пол. Повозившись немного, стянул джинсы и носки и застыл на миг, что-то обдумывая.

— Достаточно, — заметив его мрачную решимость, поспешила я остановить ученика. — Мне надо раны обработать твои, а под бельем их нет.

— Не стоит, — отозвался дампир. — Заживут.

— Мне лучше знать, — отрезала я, холодея. Он был изранен весь. Порезы, кровоподтеки, ожоги. Я испытывала в эту минуту такую ненависть к себе, какую, пожалуй, не питала еще ни к кому. Да, каждое повреждение было нанесено руками падальщиков. Но по моей воле. Я оговаривала пределы допустимого. Я давала позволение. Я подсказала, как возможно обездвижить Вина, чтобы лишить его шанса защититься. Мне хотелось выть от отчаяния.

— Можно, я лягу? — неуверенно попросил Вин, глядя себе под ноги, и добавил, оправдываясь: — Сил нет.

— Ложись, — кивнула я, удивляясь, как еще сохраняю голос ровным. Вооружившись смоченной в перекиси ватой, я потянулась к лицу ученика, но он инстинктивно отпрянул от моей руки, зажмурив глаза. Я медленно выдохнула, вновь испытывая прилив ненависти к себе, и спокойно произнесла: