Мой Щенок (СИ) - Аверина Вероника. Страница 127

Раздираемая на части эмоциями, я расстегнула манжету черной блузки и затушила сигарету о тонкую кожу запястья. Боль заставила меня сжать зубы, задавливая стон, но не помогла уйти от душевного мучения. Я виновата. Только я. И вся беда в том, что избавить меня от этой вины не мог никто, даже Ирвин. Он простит меня, обязательно простит. Ему, мальчишке, ученику, влюбленному в своего мастера, попросту не оставалось другого. Если я сейчас вытащу его из состояния безразличия, то он непременно простит меня и начнет доверять. Снова. Но вот кто заставит меня простить себя?

Ожог от второй сигареты лег рядом с первым. Я кусала губы в кровь, справляясь с ощущениями. Физическая боль ничуть не приносила облегчения моей душе. Я запивала страдания алкоголем, но не помогал и он. После третьего ожога я поняла, что боли мне мало. Мне хотелось не столько наказать себя, сколько заставить запомнить. Запечатлеть на теле и в памяти все, что случилось. Чтобы больше никогда не повторить. В кабинете у меня стояла небольшая металлическая чаша, в которой я сжигала бумаги. Я нашла, чем накормить огонь, и вынесла чашу на балкон. Я долго смотрела на языки пламени, держа над их жаром найденный в гараже металлический прут. Когда мне показалось, что он достаточно раскалился, я прижала металл к левому предплечью.

Боль ударила в виски, взорвала сознание. Мне отчаянно хотелось кричать, но я молчала, кусая правый кулак и сгибаясь пополам. Боль нарастала. Прут я давно отбросила в сторону, в ведро с водой, но мне казалось, что он все еще прижимается к коже. Я заставляла себя прогонять перед мысленным взором кадры, которые видела на экране в логове Тони. Запоминать их.

Когда меня немного отпустило, я обнаружила, что почти протрезвела. И мне стало отчаянно стыдно за свое поведение. Занимаясь самобичеванием и дальше, я рисковала повторить прошлые ошибки. Мне требовалось встряхнуть не только себя, но и Ирвина. Что делает мастер, когда добивается ломки своего ученика? Жестко устанавливает правила. Воспитывает. А я разнюнилась. «Нет, Леди, глупость — это навсегда. Один раз ты своего ученика уже избаловала. Что ж, вперед, по проторенной дорожке, раз ты такая ленивая бестолочь». На данный момент, ситуацией управлял Ирвин. Я пасовала перед его оцепенением, упиваясь собственным чувством вины, и позволяла ученику решать за нас обоих. Такой расклад и привел нас к известному финалу. Мне следовало хоть чему-то научиться на своих ошибках. Собрав скудные крохи благоразумия, что еще остались в моем измученном сознании, я заставила себя заткнуться и прекратить купаться в жалости. Наскоро обработав ожог и наложив повязку, я отправилась в спальню. Мне нужно было поспасть хотя бы пару часов. День обещал быть сложным.

Глава 57. О братской любви и психиатрах

С утра, тщательно приведя себя в порядок, я добыла из холодильника упаковку с кровью, и поднялась к ученику. На этот раз Вин действительно только проснулся. Видимо, испытания исчерпали до предела и не человеческие ресурсы. Я раскрыла шторы, распахнула окно, впуская свежий воздух, и повернулась к Ирвину.

— Доброе утро.

Щенок промолчал, вновь созерцая потолок отсутствующим взглядом. Я ощутила легкий приступ паники, но взяла себя в руки и произнесла жестко, складывая руки на груди:

— Я не слышу ответа.

— Здравствуйте, мастер, — эхом откликнулся Вин, так и не посмотрев на меня. Что ж, это я пока могла пережить. Если сейчас не дать слабины, вскоре он будет ловить каждое мое слово. Я бросила ему на постель пакет с кровью и сопроводила короткий полет приказом:

— Пей.

Ирвин проводил предложенное угощение полным равнодушия взглядом.

— Спасибо, мне это не нужно.

Я подняла брови в преувеличенном удивлении. Хмыкнула, дернув одной стороной рта, и медленно, печатая шаг, не отрывая от щенка заинтересованного взгляда, подошла к изголовью. Так, чтобы нависнуть над дампиром. Он уже не отводил глаз, настороженно отслеживая каждое мое движение. Но не пошевелился. Ощутив, что напряжение достигло нужной мне концентрации, я тихо, на пределе слышимости, произнесла, ненавидя себя за каждую фразу:

— Это был первый и последний раз, Ирвин, когда мне пришлось повторить свой приказ дважды. Шансы ослушаться без последствий ты исчерпал до нуля. Будь уверен, я сумею найти для тебя аргументы. Даже после падальщиков. Пей.

Вин рывком сел на постели, едва не сбросив на пол пакет крови, и тут же со стоном рухнул назад.

— Простите. Голова закружилась, — поспешно оправдываясь, произнес он. — Я сейчас…

Я молча, не шевелясь, наблюдала, как он сел, дрожащими руками схватил пакет и, зубами оторвав уголок, стал поспешно глотать. Мне было отчаянно жаль его, испуганного, съежившегося под моим взглядом. Но поступить иначе я не могла.

— Ты можешь не торопиться. У тебя полчаса. Ты выпьешь кровь. Пусть медленно, но всю. Примешь душ. Оденешься для выхода и спустишься вниз. Я жду тебя в гостиной. Все ясно? Вопросы есть? Помощь нужна?

Ирвин помотал головой и вновь приник к пакету.

Спустился он через двадцать минут и замер, короткими мазками, исподлобья, изучая меня. То, что кровь он выпил, я поняла по бледному, слегка зеленоватому оттенку лица. На Ирвине была свободная рубашка навыпуск, полностью скрывавшая под полами и длинными рукавами последствия визита к падальщикам. Только лицо, покрытое синяками и медленно заживающими ссадинами и рубцами, скрыть было нечем.

— Не тошнит? — буднично поинтересовалась я, поднимаясь с кресла и откладывая книгу, в которой не прочла ни слова за последние полчаса.

— Немного. Но я справлюсь, — пообещал Ирвин, придерживаясь рукой за дверной косяк.

— Отлично. Поехали.

— Куда? — помедлив, уточнил мой ученик. В его глазах по-прежнему жила мучительная тревога. Видно было, что вопрос дался ему непросто. Вин предпочел бы ни о чем не спрашивать, но страх предстоящего, видимо, оказался сильнее страха передо мной. Я ответила, ровно, но быстро, не желая мучить его неизвестностью:

— К Максу. Руку надо врачу показать. И не только ее.

Ирвин поднял левую ладонь вверх и пошевелил пальцами:

— Не думаю, что есть смысл. Сустав почти сросся. Не стоит тратить на меня время, мастер.

— Мне не нравится, как ты мне перечишь, — тихим, очень серьезным голосом произнесла я, удерживая его взгляд. — Нужен повод повесомее? Могу обеспечить повторный перелом.

Угроза сломать руку возымела действие. Дампир побледнел, отчего зеленый оттенок перетек в салатовый, отвел глаза и без возражений пошел за мной.

Макс принял нас в своей клинике, в кабинете, ни о чем не спрашивая. Обработав тело дампира, врач принялся за руку. Рассмотрев рентгеновский снимок, доктор сначала с ужасом взглянул на меня, потом, с уважением — на Ирвина.

— Думаю, я разгадал тайну твоего мальчика, — сухо констатировал он. — Ему нужна кровь для регенерации, Леди. И чем больше, тем лучше.

— Нашел тайну, тоже мне. Я в курсе. Меня интересует, нужно ли собирать кости.

Макс покачал головой и прошелся по комнате.

— Это удивительно, но нет. Даже при том, что на такой сложный перелом была наложена всего лишь мягкая повязка, смещение не доставит Ирвину неудобств. Взгляни на снимок. Кости будто сползаются вместе. Я думаю, что, если и будут погрешности, то небольшие. Возможно, твой ученик будет испытывать неудобства при большой нагрузке и изменении погоды. Но, в целом, моя помощь ему не нужна. Разве что, обезболивающее?

— Этого добра у меня хватает. Спасибо, Макс. Можно тебя на минуточку? Ирвин, дождись меня.

Ученик кивнул, застыв на месте. Я не понимала, откуда происходит моя уверенность, но твердо знала, что ослушаться он не посмеет. Когда мы с доктором вышли в смежную с кабинетом комнату, я молча закатала рукав и аккуратно сняла бинты.

— Можешь проверить, все ли я правильно сделала?

Макс с минуту разглядывал ожог, потом заметил: