Мелодия сердца - Картленд Барбара. Страница 2

Ее миниатюрность и нежность привлекали мужчин, и ни один из них, увидев ее, не мог удержаться и не взглянуть на нее еще раз. При этом, к несчастью Мьюриэл, совершенно забывая обо всех других женщинах, находящихся рядом.

Отец много рассказывал дочери о своей бабушке, в честь которой ее назвали.

Прабабушка Илуки была известной венгерской красавицей, убежавшей со скромным английским дипломатом по имени Кэмптон из-под венца, гдеееждал богатый аристократ.

В детстве Илуке хотелось снова и снова слушать эти романтические рассказы, и отец с удовольствием шел ей навстречу.

— Имя твое означает «дающая жизнь». И хотя я видел бабушку лишь в глубокой старости, она действительно, казалось, давала жизнь всему ее окружавшему. Ничего особенного не делала и не говорила, но словно вдохновляла людей своим присутствием.

— А как ей это удавалось, папа? — спрашивала Илука.

Отец смеялся и говорил дочери, что когда она вырастет, прочтет книги о Венгрии и побывает там, то все сама поймет.

Наблюдая за необычной красотой и натурой дочери, миссис Кэмптон думала: в ней есть качества, которых , нет в юных англичанках. Вряд ли прагматичные и прозаичные мужчины графства способны оценить экзотические черты ее внешности и характера.

— Мы должны постараться представить ее ко двору, — сказала она мужу.

— Согласен. Но один Бог знает, где нам взять на это деньги.

Зато у сэра Джеймса деньги были. К сожалению, в данном случае камнем преткновения оказалась Мьюриэл.

— Нельзя винить Мьюриэл, — вздохнула леди Армстронг, — если каждый мужчина выворачивает шею и пожирает тебя глазами.

— По они мне не нужны, — ответила Илука. — Ты ведь знаешь, какие они все скучные и обыкновенные. Я скорее умру, чем за кого-то из них выйду замуж.

— Знаю, дорогая, но как тебе встретить другого, если я не вывезу тебя в Лондонна сезон? А если вывозить в свет тебя, значит, и Мьюриэл?

Илука застонала:

— Я не вынесу этого, мама. Она ужасно ревнива. Она меня просто ненавидит. Рядом с ней я постоянно нервничаю и чувствую себя отвратительно. — Девушка невесело рассмеялась. И добавила: — Я боюсь даже говорить с мужчиной, когда она рядом.

Нет, думала леди Армстронг в который раз, дело не только в красоте: в ее дочери есть нечто необычное, почти сверхъестественное.

— Илука будто принцесса из сказки, — сказала она как-то полковнику Кэмптону, и тот ответил:

— Но мы так любим друг друга, мы так счастливы, моя дорогая… Нет ничего удивительного, что мы произвели на свет нечто неземное… — И он довольно рассмеялся.

Сам он был очень красив, и, когда они где-то появлялись, все оборачивались.

Но среди их безоблачного счастья вечным огорчением было отсутствие денег, поэтому они вынуждены были прозябать в Оксфордшире, лишь изредка и ненадолго выезжая в Лондон.

Миссис Кэмптон хотела для своей дочери гораздо большего, и сейчас, став леди Армстронг, могла бы осуществить свои желания, если бы не Мьюриэл.

— Если мне непременно надо уехать, то почему именно к миссис Адольфус? — спросила Илука.

Мать беспомощно развела руками:

— Она единственный член семьи твоего отчима, который идет навстречу всем его желаниям. И знаешь, дорогая, я думаю, хотя он в этом никогда не признается, ему стыдно отсылать тебя. Вот почему он хочет отправить тебя туда, где никто не посмеет судачить об этом и презирать Мьюриэл.

Илука вздохнула, а мать продолжала:

— В общем-то, отчим замечательно к тебе относится. Но естественно, его главная забота — собственное дитя. Ты отлично знаешь: дочь противилась его второму браку.

— Ну как она может быть настолько эгоистичной? Ты же знаешь, каким счастливым стал отчим с тобой! Он любит тебя всей душой, всем сердцем.

— Да, верно, — кивнула леди Армстронг. — Но это не снимает с него ответственности за семью, он должен устроить — и хорошо — жизнь Мьюриэл.

Илука сжала губы, чтобы не сказать лишнего. Они обе знали: Мьюриэл впала в неистовую ярость, узнав о новом браке отца.

К несчастью, она написала множество глупых, недобрых писем, которые сэр Джеймс имел неосторожность показать жене после свадьбы.

Он сделал это не из желания причинить боль, просто подумал: жене лучше знать о проблемах, которые возникнут после медового месяца.

Леди Армстронг всеми силами и средствами старалась понравиться Мьюриэл. И она бы преуспела, если бы падчерицу не сжигала ревность, злоба и ненависть к сводной сестре с самого первого мгновения, как только они увидели друг друга.

И Мьюриэл начала войну против Илуки: где только могла и как только могла она старалась вбить клин между своим отцом и его новой женой.

Но это ей не удалось, хотя, случалось, она чрезвычайно огорчала леди Армстронг.

Зато жизнь Илуки ей удалось превратить в череду мелких оскорблений и унижений, и с каждым днем девушке становилось все тягостнее жить с Мьюриэл под одной крышей.

— Мама, я понимаю, мой отъезд — выход из положения, — сказала Илука, — но пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня там надолго!

— Дорогая, ты же знаешь, в мае я намерена представить тебя ко двору, — ответила леди Армстронг. — И твой отчим хочет, чтобы Мьюриэл также была там. Хотя совершенно ясно: вместе с ней ты не сможешь насладиться лондонским сезоном.

— Бог с ним, с сезоном, — ответила Илука. — Главное — надолго не оставаться в обществе миссис Адольфус и вдали от тебя.

Леди Армстронг вздохнула.

Сестра мужа, мечтавшая женить брата на молоденькой женщине, которая родила бы ему нескольких сыновей, ненавидела ее.

Миссис Адольфус была очень суровая пожилая дама, злые языки утверждали, что она свела в могилу мужа, а теперь взялась за единственного брата.

Она обитала в мрачном, угрюмом доме в Бердфордшире. Однообразный ландшафт имения соответствовал смертельной скуке, царившей во всей округе и особенно во владениях самой миссис Адольфус.

Старые и капризные слуги терпеть не могли гостей, чей приезд означал лишь одно — дополнительные хлопоты.

Повар готовил просто и безвкусно. Илуку не радовали даже лошади, которых она обожала, — вечно полусонные, они нехотя переставляли ноги, и невозможно было добиться от них хоть какой-то резвости.

Горячая венгерская кровь Илуки, разнообразные интересы, кипучая энергия требовали другой обстановки и другого ритма жизни.

Замечательная наездница, Илука могла управлять любой лошадью, даже самой дикой. Она была очень музыкальна, а ее легкая фигурка феи совершенно прелестно выглядела в танце. Полковник Кэмптон как-то сказал жене:

— Илука должна попасть на сцену «Ковент-Гарден». И деньги, которые она соберет в свой бенефис, обеспечат нам в старости комфорт.

Жена со смехом замахала руками:

— Ну что ты говоришь, дорогой? Побойся Бога! И не вздумай заронить подобную идею в голову нашей дочери!

— Да я же шучу, — рассмеялся полковник Кэмптон.

Но он очень часто просил Илуку станцевать.

В музыке, исполняемой миссис Кэмптон, слышалось что-то от диких танцев венгерских цыган, ноги девочки едва касались пола, она совершала грациозный полет по гостиной… Никто не учил ее танцевать — ее вел голос крови.

— Знаешь, что я сделаю? — наконец после долгого молчания, обдумав слова дочери, сказала леди Армстронг. — Поезжай к Агате, а я напишу сестре твоего отца, она живет неподалеку, в Хантингдоне, и попрошу ее взять тебя ненадолго. Лицо Илуки засияло.

— О, как бы мне хотелось! Тетя Элис просто замечательная, и я так люблю ее детей.

— Я знаю, дорогая. Но ты же понимаешь — они очень бедны. И мы не можем оскорбить их, предлагая деньги. Даже один гость — тяжелая нагрузка для их бюджета.

Леди Армстронг вздохнула, подумав, как было бы трудно им с Илукой жить после смерти мужа, еслибыне сэр Джеймс.

— Я понимаю, — кивнула Илука. — Может, ты дашь мне денег на подарки детям? Не на бесполезные игрушки, а на платья девочкам и на пальто мальчикам?

— Конечно, — ответила мать. — Но будь очень осторожна, не оскорби их ненароком своей благотворительностью.