Непохожие - Резник Юлия. Страница 4

Иду к себе. Новый номер уже отдан в верстку, так что работы как таковой нет. Зато на вечер намечено две презентации, на которых мне следует быть. Я готовлюсь к этому. Быть красивой, модной и до чёрта востребованной – тоже труд. Только идиотки думают, будто это легко.

– Скукота. – На стол ложится распечатка с моим текстом. Поднимаю взгляд на главреда. – Но если Казак не зарежет концовку, считай, дело сделано.

– Думаешь, на это есть хоть один шанс? – скептически поджимаю губы.

– А ты попробуй. Других вариантов у нас нет. Мы не можем выпустить такую статью без его ведома. Это чревато.

– И что же мне делать?

– Позвони ему! Что ты как в первый раз?

Глава 3

Андрей

– А здесь мы установим балетный станок! – Мишель неуклюже подрыгивает и поворачивается вокруг себя, что, наверное, должно изобразить пируэт. У моей дочери ДЦП, но кто сказал, что это может помешать заняться балетом, когда она так этого хочет? – Ну что ты молчишь, папа! – негодует моя малышка. А после, оставив танцы, забирается ко мне на колени и, обхватив мои колючие щёки ладошками, заставляет на себя посмотреть. Один её глаз все ещё немного косит. Это довольно распространённое осложнение. Зато у неё прекрасная речь. И блестящие мозги.

– А что тут сказать? Когда ты уже всё решила, – рывком поднимаюсь с кресла, не выпуская Мишель из рук. Её хрупкое жилистое тельце напрягается, раскосые глаза наполняются хитрым блеском, она уже знает, что я задумал. Подбрасываю её высоко-высоко, чтобы оправдать ожидания дочери. Та звонко и ужасно заразительно хохочет.

– Папа! Я сейчас упаду! Упаду!!!

– Вот ещё! Привыкай. В балете знаешь, сколько поддержек!

– А это как?!

– Когда тебя партнер на руках таскает.

– И подбрасывает?!

– Ну, может, не совсем… – замечаю туманно, потому как на балете, кажется, ни разу и не был. Этот вид искусства меня не привлекает. Совсем. – Ох, дамочка, похоже, вы сегодня плотно пообедали… Слезай с отца. А то у меня поясницу заклинило.

На самом деле это, конечно, не так. Нет, спину я и впрямь сорвал, но моя крохотная по любым меркам дочь к этому непричастна. Это я, дурак, переборщил вчера в зале, в надежде выпустить пар.

– А в комнате принцессы что мы сделаем? – интересуется Мишель, когда я осторожно опускаю её на пол.

– Понятия не имею, – я хмурю брови. – И если уж на то пошло, я вообще не уверен, что принцесса захочет нам продавать свои комнаты.

М-да… Подстава. Обычно ведь хозяева коммуналок спят и видят, чтобы их расселили. Но собственница двух комнат в доходном доме, что заприметил мой риелтор, вложила в реставрацию принадлежащих ей квадратных метров столько сил, что я очень сомневаюсь, будто теперь она захочет их продать. Тут я не склонен верить шустрой бабе, которая организовала показ. Жопой чую какую-то подставу. Но всё равно хочу… Хочу выкупить всю коммуналку подчистую. Вид из окон там охрененный. Да и вообще… Мне, наверное, от деда-академика передалась тяга к истории. Или же свою роль сыграло то, что первые десять лет своей жизни я провёл в квартире, подобной этой. Пока дед не был вынужден продать ее за долги.

– Я бы тоже не захотела. – Мишель тяжело вздыхает и сокрушённо качает головой. – И что тогда? У нас не будет этой квартиры?

– Не знаю. Ты чего повесила нос? Неужели она тебе так сильно понравилась?

– Очень! Я бы могла ездить по коридору на велосипеде. Или играть с друзьями в догонялки. И в прятки!

– Ну, не знаю. Боюсь, ты вырастешь до того, как закончится ремонт. Мороки там – дай боже.

Вообще вчера мы договорились с риелтором, что он организует нам ещё один показ, на который будут приглашены специалист по реставрации и прораб. Впрочем, мне и без их заключений понятно, что проект будет (если будет) дорогим, энергозатратным и не очень-то быстрым. Даже не знаю, стоит ли в него ввязываться. Или лучше купить апартаменты в новом доме. Нам с Мишель нужен дом. Всё ж я надеялся, что съёмная квартира – это временная мера.

– Я так хочу жить там, папочка!

Ах лиса… Ну лиса! Знает, как меня разжалобить… Я усмехаюсь, делаю Женьке «сливку» и отхожу, потому что у меня звонит брошенный где-то в коридоре телефон. Номер незнаком.

– Да!

– Добрый день, Андрей Владимирович. Меня зовут Нелли Ерофеева, я обозреватель журнала «Т*»… Может быть, вы в курсе…

– Извините, я не даю интервью, – перебиваю журналистку и отвожу трубку от уха, потеряв всякий интерес к разговору, когда до меня доносится:

– Вы – может быть. Но ваша жена даёт интервью с удовольствием.

Я плотнее сжимаю челюсти. Жена… Ну да. Эта и впрямь не упустит возможности где-нибудь засветиться.

– И? Что теперь? Чего вы от меня хотите?

– Ничего особенного. Всего лишь убедиться, что вы в курсе.

– В курсе чего? – сощуриваюсь. Девица на том конце связи молчит, а я вдруг понимаю, что бедная светская обозревательница банально трусит перейти дорогу такому влиятельному дяде, как я. Вот тебе и независимая журналистика. Во всей, так сказать, красе.

– И что? Вы со всеми мужьями интервью их жен согласовываете? – усмехаюсь. – Или мне одному такая выпала честь?

– Да. То есть нет… Это политика руководства, – вроде бы ровно отвечает Нелли… Или как её там. Но мне почему-то кажется, что сдержанность ей даётся с трудом. – Нам не нужны скандалы. Редакционная политика нашего глянца заключается совсем в другом.

– И в чём же? – подхожу к кофемашине, выставляю программу и нажимаю на кнопку «пуск». Зёрна смалываются с оглушительным грохотом. В этом шуме теряется большая часть из речи светской обозревательницы.

– … у журнала многолетняя репутация, которой мы очень дорожим. Поэтому нам и доверяют свои секреты сильные мира… Мы публикуем только проверенную информацию, в отличие от всяких желтых изданий.

– Похвально.

– Тогда… в какой форме вам будет удобно согласовать текст? Я могу скинуть его вам на почту?

– Можете, конечно. Кто ж вам помешает?

Она снова медлит, прежде чем мне ответить:

– Отлично. Если вас всё устроит, достаточно в ответ прислать мне короткую резолюцию.

Что ж… По крайней мере, ей хватает мозгов подстраховаться.

– Посмотрим, – сбрасываю вызов, не обещая ничего конкретного. – Мишка, тебе сделать какао?

– С тортом? – заглядывает в кухню моя сладкоежка-дочь.

– Опять? Живот не заболит?

– От торта?! Да никогда в жизни!

– Ну, смотри. Как знаешь. Мне ещё нужно поработать.

Оставляю Мишель наедине с какао и тортом, а сам уединяюсь в кабинете. Здесь всё не то и не так. Не под меня сделано. Но это что? Я привыкну, наверное. Другого выхода нет. Как нет возврата и к старой устоявшейся жизни. Я из тех, кто долго запрягает, да… Но если уж что-то решаю – то всё… Пиши пропало.

Отодвигаю свой кофе подальше от разложенного на столе плана коммуналки. Здесь восемь комнат, по четыре по разные стороны от огромного коридора, два санузла и просторная кухня в торце… Заманчиво. Мишель, опять же, она понравилась. Нарушая размеренный ход мыслей, вновь звонит телефон. С экрана на меня смотрит жена. В скором, надеюсь, бывшая. На фото Наталья выглядит как белокурый непорочный ангел. Это даже удивительно, насколько её идеальный фасад не соответствует гнилому содержанию.

– Да… Слушаю.

– Что… с… моей… картой?

– С твоей? Я не знаю. А одну из своих ненужных я, кажется, вчера аннулировал.

– Какой же ты козёл, Казак! Это были мои деньги! Мои… Я их заработала!

– Чем, прости?

– Тем, что терпела тебя целых пятнадцать лет! Ложилась под тебя, озабоченного урода! И дочь тебе родила, может, ты забыл?! А потом таскалась с ней по врачам и реабилитационным центрам…

О, эту песню я слышал много раз. Ничего нового.

– У тебя всё?

– Ты не можешь лишить меня моей жизни!

– Жизни – нет. Что ты, Наташ, мы же цивилизованные люди. А вот отлучить тебя от кормушки мне вполне по силам. Ты сама настояла на том, чтобы подписать брачный контракт.