Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ) - "m_nickolskaya". Страница 47

— Гарри, спасибо, — она крепче прижалась к другу, упираясь ему в шею. — Я в таком долгу перед тобой, ты, Мерлин, — она путалась в словах, срываясь на тихий плач, шмыгая носом. — Ты сделал такое, хотя не должен был, я…

— Гермиона, — он мягко отодвинул её за плечи, чтобы посмотреть в заплаканные глаза. Чтобы вытереть мокрые щёки, заключая её лицо в свои ладони. — Я должен был это сделать. И я так счастлив, что у меня это получилось. Я блядски счастлив, Гермиона, что ты жива! — теперь плакали они оба, снова крепко обнимаясь.

— Я чувствую себя так хорошо, как будто… будто я заново родилась. И я совсем не чувствую её, Гарри, — Гермиона виновато смотрела в глаза другу. Вина появилась лишь потому, что, возможно, Гарри пришлось прочувствовать эту темноту внутри себя. Но он лишь улыбнулся.

— И это замечательно. Я, в общем-то так и планировал, — Гарри засмеялся, не замечая вопросительное выражение лица Грейнджер.

— Что это значит? — Гермиона взяла его за руку, проверяя предплечье. Она точно помнила, как его резали ножом.

— Я не забирал часть твоей Тьмы, Гермиона. Потому что это было невозможно. Я…— он запнулся, решая, как преподнести ей следующую информацию. — Я, кажется, я просто дал тебе часть своей… души.

— Ты… что? — шок застыл на лице Гермионы на несколько мгновений, когда вдруг сменился пониманием, а затем принятием, а после… после всё смешалось. Благодарность вместе с ужасом, принятие вместе со злостью. Она одновременно была самым счастливым человеком, которому подарили новую жизнь, но в то же время она не могла поверить, что Гарри сделал именно это. Что решился на такой шаг ради неё.

Но Гарри лишь улыбался.

— Прежде чем ты что-то скажешь, я хочу, чтобы ты знала, — он отодвинулся от неё, взял её ладонь в свою, крепко сжимая. — Если бы у меня была возможность всё изменить, я бы поступил точно так же.

Слов больше не требовалось. Вновь крепкие объятья. Вновь слёзы. И бесконечная благодарность. Гермиона точно знала, как сможет отплатить Гарри за этот его невероятный поступок.

Она проживёт достойную и прекрасную жизнь.

Гарри рассказал ей всё. О Кингсли, о колдунье, о ритуале. Рассказал и о Праудфуте с Хопкинсом. Эти двое в Гермионе не вызвали ни малейшей эмоции. Она лишь вздохнула, подняв брови, и сказала:

— Мне всё равно, Гарри. Уверена, Кингсли вынес справедливый приговор.

Гермионе со многим нужно будет разобраться. Она обязательно пойдёт к Министру, когда полностью восстановится. Ведь, как сказал Гарри, Кингсли уже её очень ждёт.

Гермиона строила планы на будущее, и это было самое лучшее чувство за последние годы.

— Единственное, что я так и не поняла, что такого произошло в девяносто пятом, что он так обозлился на нас?

Гарри вздохнул, присаживаясь на кровать. Они достали с полки ещё две упаковки пудинга.

— Праудфут был аврором тогда. И был на хорошем счету у Кингсли. Помнишь, он тогда был главой Аврората, — Гермиона кивнула. Гарри продолжил. — Когда после турнира пошли разговоры о возрождении Волдеморта, в Министерстве и, разумеется, в Аврорате, все были на низком старте. Все ждали каких-то происшествий, хотя упорно делали вид, что всё в порядке. Праудфута тогда назначили ведущим аврором в контрольной группе. И, как ты уже могла понять, их группа была закреплена за Отделом Тайн. Министерство могло показывать любую картинку, но Фадж боялся, а Кингсли прекрасно понимал, что некоторые вещи требуют большей защиты, ведь вероятность того, что кто-то из приближённых к Волдеморту был из их рядов, была очень велика. Так и вышло, в общем-то. Группа Праудфута готовилась к какому-то штурму или что-то вроде того, но появились мы. И всё пошло наперекосяк. Мы разрушили Зал Пророчеств, — на этой фразе Гермиона опустила глаза, вспоминая свою Бомбарду, — разбили пророчество. Да даже сам факт нашего проникновения в Министерство уже стал пятном на операции Праудфута. Он отвечал за это чуть ли не головой. Всё должно было быть не так. Они ждали там Пожирателей, но никак не нас. — Гарри почесал затылок. — После этого было разбирательство. Праудфута лишили лицензии, значка. Всего, по сути.

— Хочешь сказать, это обычная месть?

Гарри облизал губы.

— Да. Банально, но это так. План мести у него появился, когда мы втроём пришли в Аврорат на курсы. И он рос и рос, пока на допросе про Химеру он не нашёл в воспоминаниях Рона то, что ему не положено было видеть. Это моя вина, я должен был предупредить Рона, ведь он не силён в окклюменции…

— Гарри, прекрати, всё закончилось. Всё в порядке.

— Всё могло закончиться абсолютно по-другому, Гермиона.

— Я знаю. Но мы здесь, — она улыбнулась.

Гермионе было достаточно того, что она услышала. И теперь за всё время ей стало немного жаль Стэнли Праудфута. Прожить в ненависти, вынашивая план мести все эти годы, может только слабый и потерянный человек.

Но если он не смог найти в себе силы, чтобы встать и пойти дальше — это только его вина. И ей жаль, что именно они стали причиной тому. Никто из них этого не хотел.

Стэнли Праудфут стал ярким примером того, как не должен поступать человек. Даже когда заканчиваются силы и теряется надежда, нужно брать себя в руки, по крупицам собирая внутри веру в себя, вставать и идти дальше.

Месть — удел слабаков. Вера в себя — нерушимая крепость.

***

Тридцать первого декабря две тысячи шестого года Гермиона Грейнджер воспользовалась порт-ключом переносясь в небольшой деревянный домик в городе Кортина д’Ампеццо, окружённый величественными Доломитовыми Альпами и бескрайними хвойными лесами.

В доме пахло мандаринами и корицей. Было тепло, уютно. Она стояла около двери, не решаясь сделать шаг, пока в дверном проёме не появился Драко. Он был одет в джинсы и белую футболку. Всё так же с босыми ногами. Он осмотрел Гермиону с ног до головы, отмечая про себя, что ей безумно идёт голубой цвет.

— Ты прекрасно выглядишь, Гермиона, — она усмехнулась, опуская глаза на свою обычную голубую блузку и узкие джинсы.

— Ты тоже.

Она сделала шаг к нему. От Драко пахло всё той же уверенностью. Всё тем же бесконечным удовольствием. Теперь ещё и спокойствием. Она медленно поднесла руку к его лицу, касаясь большим пальцем его пухлых губ.

— Я так скучала по тебе, — шёпотом. Это чувство вырывалось изнутри. Это самые живые мотыльки, которые только могли родиться у Гермионы в душе. Они рвались к Драко.

Кажется, после всего Грейнджер почувствовала что-то новое. Что-то светлое и очень сильное. Об этом не хотелось говорить, это хотелось чувствовать.

Драко мягко обхватил её за талию, тесно прижимая к себе. Пальцами зарылся в её густые волосы. Наклонился, близко так, чтобы в ответ прошептать:

— Теперь ты никуда от меня не денешься, Грейнджер.

— Я и не собираюсь, — шёпотом в ответ в самые губы, которые с диким желанием врезались друг в друга.

Руки Драко уже блуждали по хрупкому телу, снимая блузку через голову. Поцелуи жадные, короткие. По всему лицу. Грейнджер впивается в его спину, отчего Драко еле заметно шипит.

— А коготки-то остались на месте, — улыбается в губы.

Его футболка слетает следом за её топом. Драко хватает Гермиону за бёдра, вынуждая её обнять его за талию ногами. Снова жадные поцелуи. Мокрый язык скользит по губам, зубам. Губы опускаются на шею и ключицы, заставляя Грейнджер гортанно стонать. Малфой наощупь ищет дорогу к дивану в гостиной, врезаясь по пути в каждую стену. Их движения быстрые и хаотичные.

Нужно быстрее дотронуться, быстрее поцеловать, крепче прижаться. Чтобы снова почувствовать друг друга. Понять и поверить, что над ними сейчас не нависает туча из неясного тёмного будущего. Сейчас внутри всё расцветает. Предвкушение растёт молниеносно.

Грейнджер громко охает, когда Драко бросает её на диван, нависая сверху с хищной ухмылкой на губах. Его сильные руки быстро расстёгивают молнию на джинсах, стягивая их вместе с промокшими трусиками. Внутри ничего не рычит и не скребётся. Но рык слышен очень отчётливо.