Фрау Маман (СИ) - Блэр Лия. Страница 23

— Костя, ты чего? — она так привыкла к табу в отношении него, что боялась даже предположить что-то подобное… Они же не в другой Галактике, в конце концов.

— Молчи, — приказал он, глядя бездонными глазами в свете тусклой боковой лампы, что висела над входом. Ее Мира всегда оставляла включенной, когда ночевала одна.

Обнаженной она оказалась моментально и, отчего-то вдруг смутившись, прикрыла себя руками, отводя глаза в сторону, боясь, что сейчас он вновь попросит остановиться.

— Не закрывайся от меня, — Костя говорил с хрипотцой, отводя ее руки за голову, очерчивая своими ладонями все изгибы девичьего тела, изучая, восхищаясь, чувствуя ее дрожь под собой. — Ты прекрасна, Слава…

Обрушился словно неуправляемая стихия, без возможности спрятаться от рук и губ, но она и не пыталась, наоборот, отвечала со всем своим необузданным, давно томившимся желанием. Позволяла целовать всю себя. Разрешала все, боясь только, что он исчезнет, растворится в ночи будто сон. Искушенный любовными похождениями Горин знал, как заставить гореть, довериться, раскрыться абсолютно, отдаться ему полностью, без остатка. Мира сжимала его до ноющих пальцев, тыкалась в шею, грудь, искала рот, словно слепой котенок, шептала постоянно его имя. Поднималась туда, где нет гравитации, готовая превратиться в искры фейерверка, но он не давал. Сбивал. Останавливал. Держал на грани.

— Не сейчас, моя девочка, — шептал он с наслаждением садиста, довольный тем, что видел. — Ты еще недостаточно мокрая…

И вновь начинал все сначала, теперь от каждого касания все тело Миры напрягалось, как натянутая струна, что готова порваться. Хватало легкого дыхания у чувственных мест, чтоб сгореть дотла. Теряясь в ощущениях, она удерживала его руку, запрещая останавливаться, но он стал неумолим в своих играх. Стоило ей опустить свою руку туда, где в одно касание могла получить долгожданную разрядку, как он пресекал, удерживал, запрещал. Грубо, но это распаляло еще больше.

— Костя… умоляю… — почти скулила Мира, готовая расплакаться.

— О чем ты умоляешь? — не сдавался он, прикусывая ее нижнюю губу и тут же лаская.

— Хочу тебя… Сейчас…

— Знаю, — усмехнулся он.

— И боюсь… — тут же призналась Мирослава, зная, что не отступит.

— Больно не будет, — прошептал он, кусая за мочку уха, пристраиваясь между ее ног. — Обещаю.

Не обманул. Вернее, сдержал обещание наполовину. Погрузившись в нее до основания плавным, но уверенным движением, он остановился, едва сдерживая себя, напряженный каждой клеточкой собственного тела. Больно ей не было, скорее некомфортно, и то лишь на пару секунд. Давая Мире привыкнуть к нему и осознать произошедшее, Костя целовал бережно, и вместе с тем, жгуче.

— Ты моя… Теперь ты моя, Слава, — прошептал ей в губы и начал двигаться, наращивая темп, задавая ритм, выходя совсем и заполняя полностью, дразня полумерами и разрешая вкушать всецело, с приятной болью.

Слова обострили восприятие запредельно, швырнув ее к звездам с первыми толчками. Нет, она обернулась одной из них в стихийной вспышке, прошедшей судорогами по всему телу, выгибающими в дугу, вырывающими спонтанный крик и слезы. Идеальная нирвана, где опустошенный сосуд принимает чистую энергию Вселенной.

— Такая громкая… Ты сводишь меня с ума, — отпустив себя, Костя последовал за ней с приглушенным стоном, полурыком, вскинув голову и следом зарываясь лицом в ее шею, сжимая крепче, неконтролируемо.

— Костя, я люблю тебя, — едва их дыхание восстановилось, сказала Мира и зажмурилась, продолжая гладить его шею, плечи, перебирать волосы на затылке.

— Слава…

— Молчи, — она прижала его к себе сильно, говоря всем телом, что не готова слышать продолжение. Нет, она не глупая, все понимает, особенно когда он начинает говорить, произнося ее имя. — Пожалуйста, молчи. Не говори ничего. Просто… давай помолчим.

— Хорошо, — скатившись на бок, он прижал ее к себе, целуя в макушку. Расслаблено, спокойно.

— Как прошла встреча с врачом? — через короткое время спросила Мира, вычерчивая пальцами на его груди и животе неведомые символы. Прикусила язык она, только когда вспомнила, что разговор проходил за закрытыми дверями, вообще-то.

— Ты же хотела помолчать, — приглушенно засмеялся Костя.

— Можешь не отвечать, — вздохнула она и приластилась щекой к его ключице.

— Отлично прошла встреча, — ответил он, проведя теплой ладонью по ее предплечью.

— Значит, — Мира приподнялась на локте и заглянула Косте в лицо, — у Леси будут дети?

— Не знаю, — уложил ее обратно и поцеловал, воздушно, почти невинно. — Уверена, что хочешь сейчас об этом поговорить?

— Нет. Не хочу, — правда, зачем ей интересоваться их будущей жизнью, теперь бы со своей разобраться и не сдохнуть от тоски. А еще вопрос серьезный возник, от которого она чуть не подскочила сиюминутно и не бросилась к папе Гере, но это подождет до завтра… или пока Горин не уедет в ближайшие часы. А лучше бы остался навсегда. С ней.

Они лежали, наслаждаясь близостью друг друга и тишиной, погруженные в свои мысли. Убаюканные негой, теплом, они незаметно погрузились в сон, такой же сладкий, как ночь, которую провели вместе.

13

Полуденное светило настойчиво запускало свои лучи во все дыры и проемы. Сквозь прорехи деревянного строения свет падал Мире на глаза и нос, вынуждая морщиться сквозь сон от назойливого внимания. Открыв глаза, разнеженная и расслабленная, она потянулась, ощущая легкую ломоту в теле. Стыдливыми, но волнительными слайдами протянулись в сознании события прошедшей ночи, вызывая улыбку и легкий румянец. Приподнявшись на локтях, она осмотрелась по сторонам, и эйфория сменилась легкой грустью. Костя исчез. Разум убеждал, что такой исход вполне ожидаем, но упрямое сердце все же заныло, всплакнуло, обиделось.

Откинувшись обратно на сеновальную постель, Мирослава вздохнула. К черту! Нет причин для плохого настроения. Она получила то, что хотела по-настоящему, всем своим существом.

Волнующий вопрос возник сразу, как заноза, которую никак не удается вытащить. Только в свете дня задавать его напрямую страшно. При всей обычности внешнего вида казалось, что изменения в ней видны сразу — вышел, и на лбу бегущая строка: «Трахалась!». С подробностями. Мирослава решила выждать, присмотреться, самой успокоиться, а потом уже шарашить разоблачениями родственников.

— Мирка! Зенки протри, кулема беспризорная, — от дверей заявил о себе дед Василий, с вилами в руках. — Тудыть вашу мать, опять солому растащщыли!

— Встаю уже, — неуверенно отозвалась внучка.

Пока старик подгребал скирду, Мирослава натянула халат, собрала простынь и побежала к дому.

К обеду ближе пришла Ира, рассказывая очередные подробности личной жизни и пихая подругу плечом каждый раз, стоило той уплыть в свои мысли. Теплилась небольшая надежда, что Костя поехал утром к бабе Лизе, но судя по разговору Васильковой, там он не появлялся.

— Ты чем всю ночь занималась? — не выдержала Ира, откусывая очередной блинчик, предварительно обвалянный в сметане. — Или это влияние ретроградного Меркурия на кольца Сатурна на тебя влияют?

— Я ночами плохо сплю, потому что я тебя люблю, — пропела Мирослава, обдумывая, как признаться в случившемся. Поделиться хотелось до чертиков, но зная подругу, делать этого сейчас не стоило. Чего доброго, свадьбу сорвет новым скандалом. Вот вернется — и тогда можно.

Сотовый телефон пиликнул, извещая о приходе сообщения в WhatsApp. Без энтузиазма Иванова разблокировала экран и застыла. «Кобелино» — высветилось имя контакта. Мда, хорошо, что он не видел.

— Это кто? — кивнула Ира на экран.

— Костя… — чуть слышно призналась та, боясь открыть сообщение полностью.

— Бес? Че ему надо? А кликуха точная, — усмехнулась Василькова, тыкая в рот Миры каравайцем, мол, жри, че сидишь.

— Попрощаться, наверное, — предположила Мирослава и отложила сотовый в сторону. Настроение тут же откланялось, и усугублять не решилась.