Фрау Маман (СИ) - Блэр Лия. Страница 21

— Я не поняла… что она сейчас пизданула? — яростью полыхнули глаза Васильковой, обещая грандиозный скандал с физической расправой любому, кто встанет на пути. Голос стал тихим, вкрадчивым, полностью отражая сжатую пружину внутри, которая вот-вот выстрелит.

С проворностью метеора, мгновенно потеряв усталость, Мирослава метнулась к выходу, надернула крючок на двери и заслонила ее собой.

— Не пыли, Ир. Ромашка пошлет любых Тань, Мань, Лесей и подобных. Она тебя провоцирует, а ты поддаешься. Хочешь, пойдем к моим? Или к Ромашке завалимся? А еще можем свалить вместе с Ромкой, как только приедет Таня эта. Уедем на пасеку к дяде Славе, а?

— Как же я ее ненавижу, — процедила подруга и несколько раз вдохнула — выдохнула, стараясь успокоиться. — Ладно. Только уедем пораньше.

— Да хоть сегодня! — успокоилась Иванова и плюхнулась на стул рядом с родной девочкой, обнимая, успокаивая. — Поговоришь с Ромашкой, или мне это сделать?

— Я сама, — все же улыбнулась подруга.

Несмотря на погоду, не располагающую к неспешным прогулкам на воздухе, Ира, как обычно, скрылась из вида в девять вечера. Несколько раз Мирослава пыталась почитать книгу, но тусклый свет в комнате напрягал глаза. Включив аудио вариант, засунув наушники в уши, она не заметила, как уснула под монотонное повествование рассказчика, мечтая, что скоро дождь кончится, дороги подсохнут, и они снова будут гулять ночами, слушая местные сплетни, влипая в новые приключения.

— Слава… — шепотом позвал Костя, и она встрепенулась, резко подскочив на постели. — Тш-ш… пойдем.

Не задавая лишних вопросов, Иванова натянула вязанные носки, которые выдала баба Лиза после бани, покопошилась в поисках халата, судорожно вздохнув, когда ее бедер едва заметно коснулись руки Горина, и вышла вслед на ним в сени. В полном молчании она обула галоши, терпеливо подождала, когда он наденет на себя дождевик, а на нее куртку, и покинула дом, ведомая им за руку.

Они стояли позади двора, на околице, где перед ними раскинулось дикое поле с мокрой травой. В полной темноте оно озарялось частыми изогнутыми, рваными, похожими на сплетение вен и сосудов, вспышками молний. Страшно и волнительно, жутко и до сказочного красиво.

— Но… — страх брал верх, а частые разговоры селян о трагических случаях в грозу всплывали сами собой. Мира запаниковала.

— Не бойся, — улыбнулся Костя, встал позади нее и обнял, укрывая полами дождевика, как в кокон, вставляя ей в ухо один наушник. Разделяя с ней то, что не оставляло его равнодушным. — Гроза ушла далеко. Верь мне.

Без поцелуев и жарких объятий — просто стояли и смотрели на светопреставление, устроенное природой, под раскаты грома над головой, слушая Bruno Mars «Talking to the moon», слегка покачиваясь в такт музыке.

— А теперь домой, а то замерзнешь, — наклонился он и прошептал ей на ухо. Без его рук сразу стало холодно и одиноко, словно выбросили в лютый мороз пригревшегося котенка, даже кожа покрылась неприятными мурашками, а озноб грозил отозваться стучащими зубами.

— Спасибо, — кое-как прошептала Мирослава, уговаривая себя уйти, а не броситься к нему, не умолять… Остаться с ней. Душа словно шаровая молния металась внутри, до боли обивая стенки грудной клетки. Чем сильнее любила, тем мучительнее становилось одиночество.

После дождей жара навалилась с удвоенной силой. Сорняки полезли, как грибы, и начались вечные прополки огородов на две семьи, благо, у Ивановых в рабсиле папа Гера, который вместо зарядки с радостью брался за любой физический труд.

— Поедем с Ромашкой в лесополосу за смородиной? — пыхтела Ира, вырывая траву, как культиватор.

— Конечно, — выпрямилась Мирослава, держась за поясницу. Деревенские хлопоты грозили доконать ее окончательно, вернее, ее бренное тельце.

— Только он Беса берет и его тварь благоверную, — сплюнула подруга, отмахнувшись от назойливой букашки, что кружила у глаз.

— А я плеер возьму и бейсболку, так что буду глуха и слепа, — рассудительно изложила свой план Иванова и поспешила продолжить.

— Бля, захочешь — мимо не пройдешь, — засмеялся за спиной Ромашка. — Ваши задницы как красные флаги маячат.

— Хочешь сказать, что у нас жопы толстые? — медленно выпрямилась, стерла со лба пот и сощурилась Ира.

— Классные, а не толстые, — хмыкнул кавалер, пробираясь между посадками.

— Ты че приперся? — не унималась Василькова, но на поцелуй ответила и порозовела слегка.

— Так время сколько? Не в ночь же за смородиной тащиться, — заботливо потер на щеке Иры грязь и направился к дому бабы Лизы Роман.

Музыка в наушниках у Мирославы гремела — будь здоров. Длинный козырек кепки натянула так низко, что видела только то, что находилось под ногами и под руками, и то, если слегка задрать голову. Пассия Горина с ними не поехала, выбрав любимый сериал, так что требовалось больше усилий, чтоб держаться от Кости на расстоянии.

— Слава, — вытащив у нее наушник, скинув бейсболку, Костя взял ее руку, повернул ладонью вверх и высыпал горсть черники, а потом улыбнулся и подмигнул: — Витамины.

— Спасибо, — и таким теплом затопило все внутри от его заботы, что все тело отозвалось, завибрировало, расправилось, потянулось к нему. Не думая, она свободной рукой подтянула его к себе за горловину футболки и прижалась своими губами к его. Нежно, благодарно, с чувством, и он не отстранился, не пресек, не увернулся. Вздохнул судорожно, рвано, положил ладонь ей на шею, очертив большим пальцем скулу, и вовлек в поцелуй глубокий, медленный, елейный, от которого голова у Миры закружилась, а ноги потеряли опору под собой.

12

На торжественных посиделках Мирослава присутствовать отказалась. Категорически. На пасеку они тоже не поехали, потому что Ромашка на все ревностные излияния Иры только ржал и говорил, что на свадьбу без нее не собирается, а уж какая-то там баба его и вовсе не интересует, потому что любит он одну единственную, которую очень долго ждал. Оттаяла Василькова и тут же воодушевилась, решив непременно познакомить любимого с приезжей, чтоб нос утереть да удостовериться в верности.

Посиделки устроили во дворе, рядом с летней кухней. Столы вынесли, лавочки соорудили и галдели без умолку. Как говорится, пропивали Константина Горина до позднего вечера, и все бы ничего, ведь смирилась уже Мира, хоть и рыдала все чаще, но последней каплей стало благородство родителей. Первый ее косяк, за долгое время, если не считать письма с угрозами родителям в двенадцать лет, где она обещала жестокие расправы, если ей не подарят братика или сестру.

Прошмыгнув в дом, не желая быть замеченной, чтоб поставить сотовый на зарядку, Мира замерла в сенях, узнав голос папы Геры, Костика и Виктора Степановича.

— … я договорился с Игорем Николаевичем Подлесным, он лучший специалист в области планирования семьи, доктор с ученой степенью. Подъедете к нему через две недели. Если есть шанс, то бесплодие вылечит, — с заботой и профессиональными нотками в голосе говорил папа Гера.

— Жень, спасибо. Даже не знаю, как тебя благодарить, — отозвался отец Кости.

— Вить, для меня лучшая благодарность, если Костенька счастлив будет, — продолжал папа Гера, а у Мирославы от обиды губы затряслись.

— Буду стараться, — отозвался младший Горин, а ей показалось, что в грудь клинок вонзили по самую рукоять, ни вздохнуть, ни выдохнуть.

— Вот и славно, — добавил голос Виктора Степановича.

С красной пеленой на глазах, сквозь расплывающуюся призму слез, выбежала Иванова из дома, хлопнув дверью так, что стекла зазвенели. Контроль и выдержка откланялись, помахав рукой. С перепугу Фрау Маман подскочила и бросилась посмотреть, чуть не опрокинув стол, собеседники из помещения высыпали, только Мирослава ничего не видела, не слышала. Захлестнула жгучая обида, горьким соком полыни растеклась по венам, перекрыла сознание.

— Мирка, ошалела?! — пробасила Фрау Маман, но остановилась в паре шагов, наблюдая, как у дочери руки в кулаки сжимаются, а хрупкое тело дрожит от напряжения.