Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 19

Грамоты, разрешающей ему путешествие заграницу, у Саньки не было, а путешествия без царского напутствия заканчивались обычно дознанием на предмет измены, если путешественник вернулся. Санька и не хотел никуда за границу, но тут подвернулся случай пройтись морем аж до самой Скандинавии с новгородским гостем. Плохо то, что и за кордоном у капитана, то бишь шкипера, тоже просили проездные документы и если их не было, то человек считался частным лицом. Именно поэтому Александр задержался с выходом в море на пять дней, формируя корабельную «номенклатуру дел».

Он выторговал у одного ганзейского капитана за маленький бочонок мёда чистую корабельную книгу и заполнил её, зарегистрировав корабль в порту приписки Усть-Луга, заверив городской печатью, врученной ему лично царём Иваном Васильевичем. Из липы вырезал дополнение к ней с имитацией текста по трём окружностям, и получилась большая царская печать, похожая на ту, что стоит на грамоте купца Никляева.

Ещё ранее, с целью золочения керамических поделок, они с Мокшей натёрли творёного золота которое пригодилось сейчас, потому что, красный воск на печати Никляева был перемешан с золотой пылью.

Украсить текст вензелями и украшениями Александр может быть и смог бы, но потратил бы на это кучу времени, поэтому остановился на украшательстве скорописи. По мнению Саньки получилось внушительно.

«Мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии самодержец и многих государств государь и обладатель, пожаловали есмя из Коломенского государего человека Александра Ракшая сына Мокшевича за ево к нам службу и за раденье, что он Александр памятуя бога и пречистую богородицу и нашу истинную православную крестьянскую веру и нас великого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии самодержтца, на реке Москве у села Коломенское учинил кузнецкий двор и наладил литьё пушек и винтовых пищалей. Такоже на реке Луге у моря возвёл крепость Усть-Лугк и тем нам великому государю служил.

И за те ево Александровы службы, и за раденье, мы, великий государь, царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, ево Александра пожаловали: велели ему в нашем государстве, в Усть-Луге быть в гостех.

Так же есмя его Александра пожаловали: поволили, и с повеления нашего царского величества сказать о том нашим приказным людем, ездить со всякими их товары с весчими и не с весчими в пограничные государства, которые с нами великим государем и с нашими великими государствы в мирном постановлении и в любви. И без повеления нашего и не сказав о том бояром нашим и воеводам, и приказным людем за рубеж никоторые государства без повеления ездити».

Александр любил народные промыслы и долгими зимними вечерами занимался, то резкой шкатулок, то ложек, то плетением и вязанием, то скорняжничеством. И как-то, шутки ради, выписал себе от имени царя Петра Первого «Почётную грамоту», как передовику капиталистического производства. Так что примерное понимание того, как она должна быть составлена, он имел. Ну и плюс грамота Никляева послужила образцом.

Пока Санька создавал свой рукотворный шедевр изящной словесности и готовил корабль к морскому плаванию, новгородские купцы гуляли, просаживая нажитое торговлей.

Санькины кикиморки по своей натуре были обманщицами и искусительницами. И тут Санька позволил им «развернуться» во всей своей красе. В гостинице, корчме и постоялом дворе, принадлежащих городу, служили кикиморки, которые, не только соблазняли приезжих и моряков своей красотой и телом, но и искушали их на денежные расходы. Хороший доход давало казино.

Саньку не заботил «моральный облик» гостей и их карман. Как сказал «товарищ купца Никляева», купец без навара не купец. Вот и Санька, считал себя купцом, торгующим развлекательными услугами. Государь поставил перед ним задачу и он, Санька, её исполнял. Ко дню закрытия ярмарки в городской казне было более пятьсот рублей.

Он оставил вместо себя Выродкова, передал ему городскую казну, а сам вместе с купцами отплыл в Выборг.

[1] Секуляризация (позднелат. saecularis — мирской, светский). Исходно — термин католического церковного права, обозначающий выход из монашеского ордена с возвратом в миряне.

Глава 10

Тридцатиметровая яхта шла ходко. Экипаж был старый, проверенный в плаваниях по Москве-реке, по Оке и по Волге. Санька за три года, что он прожил в Коломенском, исходил эти реки на своей яхте и буерах вдоль и поперёк, и подготовил достаточно моряков для будущей флотилии.

В конструкции своих кораблей Александр предусмотрел установку на первой мачте (фок-мачта) не только косого гафельного паруса, но и обычного прямого. Поэтому он называл свой корабль «шхуна-бриг». Бизань у шхуны отсутствовала, и гик грот-мачты был такой длинный, что выступал за корму на целых три метра. Бушприт нес два треугольных паруса — кливер и бом-кливер.

Кроме парусов, корабль сильно отличался от других кораблей и корпусом. Его нижняя, днищевая часть, имела не выпуклые, а впалые борта. Эс-образные шпангоуты не ложились на киль, а охватывали его с боков своими изогнутыми внизу концами. В образовавшийся треугольник днища Александр уложил чугунные «чушки» и залил их бетоном.

Оба трюма были небольшие, нижний высотой в полтора метра, верхний — два. Кормовая часть верхнего трюма переходила в невысокую ходовую рубку со штурвалом. Под рубкой находилось румпельное отделение с канатно-талевым механизмом, облегчающим рулёвку. Между рубкой и гротом в меж палубном пространстве находилась каюта капитана и пять гостевых кают. Между гротом и фоком располагались спальные места членов экипажа в виде гамаков. Тут же стояли шесть бортовых пушек. Ещё две поворотные пушки стояли на корме по обе стороны от ходовой рубки. На носу пушек не было. Ватерлиния проходила на два метра ниже орудийных портов.

— Чудной твой корабль, — уже в который раз говорил Никляев. — Совсем нет места на палубе. Да и груз не возьмёшь большой.

— Зато быстрый!

— То так! Шибко идем! А верно? А то берегов-то не видать.

Корабль на косых парусах при боковом ветре шёл около двенадцати узлов, а когда добавили прямые, то скорость увеличилась до пятнадцати.

Корабль шел по компасу чуть западнее норда. По той карте, что помнил Александр, Выборг находился на северо-востоке, однако, он «видел» что город не стоял открытый морю. Порт прятался среди островов и самый крупных надо было обходить с севера.

Его внутренняя карта перестала работать как «глонас навигатор», но всё-таки давала возможность определить направление и расстояние. По прямой от устья Луги до Выборга карта показывала сто двадцать семь километров. С обходом островов получалось сто тридцать семь или восемьдесят восемь миль.

Нестись на всех парусах по неизвестному маршруту было неразумно и опасно и «лишние» паруса убрали. Через четыре склянки вперёдсмотрящий на бушприте[1] крикнул: «Прямо по курсу земля». Это был первый встреченный Санькой в море остров и новорождённый шкипер прослезился. Остров, на виртуальной карте обозначенный, как «Сескар», представлял из себя небольшой островок и группу рифов западнее него.

— Держать норд-вест три склянки! — Скомандовал капитан.

— Есть норд-вест три склянки[2]! — Повторил рулевой.

— Внимание на бушприте! — Крикнул Санька.

— Есть внимание на бушприте! — Откликнулся вперёдсмотрящий.

Слова матросов растекались по Санькиной душе бальзамом. Его мечта наконец-то сбылась и ему стало совершенно по барабану, кто, где, какой царь. Теперь у него было своё государство. Правда маленькое, ограниченное бортами, но зато подвижное и очень скоростное.

Александр сам сместился на бушприт и смотрел на остающиеся за правым бортом, даже не острова, а множество песчаных рифов, с умилением и умиротворением. Сжимавшая сердце после ухода Гарпии чья-то рука пропала и Санька глубоко вздохнул. Он стоял, оперевшись на фальшборт, обдуваемый западным ветром, дующим в левую скулу его корабля. Корабля, сделанного его, Санькиными руками.