Бастард Ивана Грозного — 2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич. Страница 51

— Стена и замки с виду крепкие. Из чего они сделаны? Словно вырублены из цельной скалы!

— И они такие же крепкие, как скала. Их не разобьют ничьи пушки. Даже мои.

Санька рассмеялся.

— Я не буду демонстрировать тебе их прочность. Поверь на слово. Мы их не строим, а лепим, потому что раскрыли секрет жидкого камня.

— Открыли состав философского камня?! — воскликнул Агрикола.

— Да. Состав философского камня, который дороже любого золота. Вон, видишь? — Санька показал пальцем на подпорную стенку небольшой плотины, что сдерживала воду ручья. — Эта стена сделана из жидкого камня. Потом потрогаешь. Так вот… Нам хватит наших портов для торговли с теми, кто захочет с нами торговать. Ты слышал, что серебро у нас есть, а в ваших товарах мы не нуждаемся. У нас есть всё, что нам требуется. Даже с хлебом у нас сейчас не будет проблем. Я запретил вывоз любого зерна за границу.

— Ты что-то говорил про Ливонию, — напомнил посол.

Санька мысленно усмехнулся.

— Про Ливонию? Я всё сказал. Ах, да… Я забыл сказать, что мы бы могли вам помочь завоевать эти земли. Если они вам нужны.

— Нам помочь? — удивился Агрикола. — Не спрашиваю почему? Спрошу другое… Сколько это будет стоить? Или, что это будет нам стоить?

— Думаю, что об этом мы бы смогли договориться. Главное, — договориться принципиально о содружестве. Я не говорю о военном союзе. Нам это не интересно потому, что ненадёжно. А вот о разделе сфер влияния на оговоренную территорию, я бы договор со Швецией подписал.

— И всё же… Какую территорию, Россия считает своей сферой влияния?

— Об этом я буду говорить только с твоим королём, Микаэль и только после его просьбы помочь ему в войне с Германией и Польшей. Просьбой, Микаэль. И только после этого мы начнём с ним торговаться. Ещё раз повторю. Мне эти земли не нужны, но если вы нападёте на них, я хочу, чтобы твой король знал, часть этих земельнаша и тогда мы станем за них драться. Но не раньше. Поэтому лучше сразу разделить их и тогда Швеция получит не соперника, а партнёра.

* * *

Подарки шведского короля русскому были скудны: пара инкрустированных серебром пистолетов, меч, кортик, пара серебряных кубков.

Александр ответил ему тем же, только лучшего качества и собольей шапкой. Посла одарил беличьей шубой с заячьим подкладом и беличьей шапкой. С тем и отправили. Приложив пространное письмо о мире и дружбе между народами.

Санька не опасался, что технологии изготовления стволов его винторезных пищалей «утекут» за границу. Рано или поздно такое случается со всеми новинками. Но он полагал, что сразу европейские мастера-оружейники его пищали не получат. Шведы не дураки, чтобы раздаривать секреты. К тому же и в Европе навивали ленту на прут. Но Мокша ленту не сваривал, а накладывал слегка внахлёст и проковывал.

И главное… Он навивал и ковал мягкое, тягучее железо, сложенное и прокованное многократно из прутов. А ленту навивал на очень гладкий полированный прут. И только потом проковывал холодной ковкой «нарезы», медленно проворачивая и продвигая шаблон в стволе.

Чтобы это сделать, надо знать. Знать, как. Ноу хау, как говорится.

И это он не показал ещё свои стволо-сверлильные станки и механические кузницы, работающие от водоналивного колеса с самым большим двухсоткилограммовым молотом и четырёхсоткилограммовой наковальней для ковки полос для стальных пушек. На этот молот «работало» аж десять горнов и они не успевали.

* * *

Когда Ливонские послы прибыли в Москву, Русские войска уже давно перешли границу с Ливонией. Послов ждали и, едва они появились в Новгороде, воевода Григорий Андреевич Куракин, даже не скрываясь от послов, собрал войска пустые повозки и быстрым маршем отправил их в двух направлениях: к Ивангороду и к Пскову. В Ивангороде под прикрытием пушечного и пищального огня с крепости, войска воеводы Басманова Алексея Даниловича, только что назначенного Санькой вторым наместником Новгорода, переправились через реку и, не штурмуя крепость, направились вглубь вражеской территории к городам Везельбергу и Ревелю.

От Пскова войска двинулись в двух направлениях. К Дерпту, то есть к Юрьеву, отправился отряд воеводы Курбского Андрея Михайловича, а Мариенбургу повёл войска сам Новгородский воевода Куракин.

Привезённые приставами Ливонские послы были не просто напуганы. Они еле дышали и когда их впустили в приёмные царские покои, все трое упали на колени ещё у самого входа.

— Царь и великий князь, не вели казнить! Царь и великий князь… — запричиталиони.

Санька удивился.

— За что мне вас казнить? Вы же послы! Где ваши верительные грамоты?

— Вот, вот грамоты.

Послы протягивали царю свёрнутые в несколько раз листы, скреплённые красными печатями, болтающимися на жёлтых нитках.

— А зачем три? — удивился царь.

— А вдруг бы кто из нас помер, — сказал один из них. — А дело важное!

— Важное, да-а-а… Вижу, и сейчас приехали без денег, — усмехнулся Санька. — Ну как вам верить?!

— Нет денег, государь. Мор, глад у крестьян. С королём польским воюем. Междоусобица. Все деньги на наёмные войска тратим.

— Ну, нет, так нет, — вздохнул Санька. — О чём тогда с вами говорить? Езжайте назад! Охрана! Отдайте их приставам! В повозки их и обратно пусть везут. Зачем ехали? Только пропитание на вас потратили.

— Не вели казнить, государь, дозволь спросить?

— Спрашивай.

— Ведь ты пошёл на Ливонию войной, да?!

— Нет.

— Но мы видели, как большие войска ушли к нашим границам!

— Они не воевать вас пошли, а собрать с вас долг. Как вам и говорили раньше. Не вернёте долг, мы возьмём сами. Это земли наши, данные вам в аренду. Не можете собрать подать сами, значит соберём мы. Мы не объявляем вам войну и не забираем земли. Пользуйтесь. Уговор дороже денег. Всё, что возьмём, опишем, посчитаем. Лишнего нам не надо. Только ваш долг.

Вошли только что оттаявшие приставы.

— В Новгород их! — приказал царь. — Алексей Фёдорович, ты бы заменил этих, что ли. Ведь не доедут.

— Заменим, государь, — поклонился, улыбающийся в усы глава Тайного приказа Адашев.

— А мы? — пролепетал старший посол. — Тоже согреться бы.

— Вас трое. Кто-нибудь да доедет. В сани их!

Потом наклонился к Адашеву и тихо сказал:

— Оставь их до утра. Пусть отойдут от дороги. Не звери мы, чай.

* * *

Артиллерия Ивангорода всё-таки сломила противника. На пятый день бомбардировки начался сильный пожар, но русские штурм не предпринимали. Ещё через пять дней обстрела крепость сдалась.

Гарнизон крепости, находившийся под командованием рыцаря Фохта Шнелленберга, до обстрела составлял одну тысячу девяносто человек, четыреста ополченцев и двести тридцать орудий разного калибра: от тридцати, до двухсот миллиметров, а так же множество пищалей.

Через Нарову возвели понтонную переправу и вывели по ней всех оставшихся в живых защитников и жителей города, перевезли всё полезное имущество, скотину. Людей отправили на санных повозках в Новгород, скотину пустили на мясо. Ноябрь радовал морозами, а потому сохранность мяса гарантировалась.

Павших ливонцев захоронили в крепости Ругодив. Стены крепости взорвали.

Пушки и другое оружие оставили в арсенале крепости Ивангорода. Фохта Шелленберга отправили в Москву.

Больше ни одной крепости русские войска не взяли и не пытались, а собрав с ливонских земель народ, вывели его на территорию России. Для этих целей в Подмосковье на землях опричников были заранее приготовлены жильё и припасы. Всего переместили с Ливонских земель около тридцати тысяч человек, ста тысяч лошадей и до десяти тысяч подвод продовольствия. От Пскова до Нейхаузена по первопутку накатали такую дорогу, что по ней разъезжалось по четыре повозки.

Руководил «логистикой» Новгородский воевода. Он, стоя на стременах и оглядывая бесконечную вереницу гружённых и порожних подвод, изумлялся уму государя, который расписал схему кампании на бумаге и раздал каждому воеводе. И строго наказал своевольничать, грозя смертными карами. Куракин тоже получил такую бумагу, названную Александром «План Ливонской кампании 1555 года» в которой был расписан каждый его шаг и шаг других воевод. В конце бумаги было написано: «ознакомлен». Там Куракин поставил свою подпись. Ниже рукой государя было написано: «За ненадлежащее исполнение — смертная казнь». И снова написано: «ознакомлен» и его подпись: Куракин.