Я тоже её люблю (СИ) - Бонд Юлия. Страница 25
Глава 13
Юлия
Первые дни проходят как в тумане. Я просто живу, точнее, существую физически. Понятия не имею, что делать дальше со своей жизнью. Кажется, я её так сильно сломала, что отныне не склеить.
Из головы не уходят мысли, что всё могло быть иначе, не послушай я десять лет назад маму и рассказав обо всём отцу… Я не виню мать, нет. Мы с ней обе испугались — за отца и его карьеру. Из политики папу бы точно выгнали. И только бог знает, как сильно пошатнуло бы его здоровье эта ужасная новость — жена сбила человека и скрылась с места ДТП.
— Юль, можно? — в комнате приоткрывается дверь и я выныриваю из водоворота мыслей, скашивая взгляд на застывшую в дверном проёме мать.
— Да, конечно.
Поудобнее устроившись на кровати, подкладываю под спину подушку. Руки кладу поверх одеяла и пальцами тереблю манжет на рукаве пижамы.
Мама немного медлит. Присаживается на край кровати, поглядывает на меня с опаской. Да, мам, я знаю, что паршиво выгляжу…
— Яну папа увёз к двоюродной сестре, — говорит мама и я просто киваю, — на первое время, пока не расхлебаем всю кашу. А ты как, Юль? Как самочувствие?
— Честно? Чувствую себя раскатанной лепёшкой.
— Ах, дочь, — вздохнув, мама отводит взгляд в сторону, и я вижу бисеринки слёз, скатывающиеся по её щекам. — Это всё из-за меня. Не стоило тогда просить помощи у Тагира. Если бы только можно было вернуть время назад… Ни я, ни отец — никто не должен был стать причиной твоей сломанной судьбы.
— Спасибо, что напомнила, мам, — кривовато улыбнувшись, шмыгаю носом. — Но это всё уже не имеет значения. Теперь от Батуриных нашей семье не отделаться. Не знаю, можно ли так говорить, но лучше бы сестра сделала аборт.
Мама молчит, но я знаю, что в душе она согласна со мной, только вслух об этом почему-то не говорит.
— Папа нашёл хорошего адвоката по бракоразводным процессам. Не хочешь поговорить на эту тему?
— Нет. Здесь не о чем говорить. Развод теперь неизбежен, — пожав плечами, устраиваюсь лёжа на кровати, и прошу маму погладить мне спину, как она всегда делала в детстве, когда укладывала меня спать.
Под ласковое касание материнских рук мои веки наливаются свинцом. И я проваливаюсь в глубокий сон. А вечером, когда просыпаюсь, меня будто молния ударяет в голову. Мне вдруг становится понятным, что я должна делать дальше.
“Значит, я у него тебя заберу”
“Я украду тебя от всех”
Слова Егора, как свет в конце туннеля, озаряют мою душу. И заставляют взять себя в руки, перестать быть тряпкой. Возможно, ещё не поздно всё изменить. Даже если он меня ни за что не простит, пусть знает, что я тоже люблю. И не переставала любить, ведь запрещала себе эти чувства всеми возможными способами. Но не потому, что я такая стерва, как кажусь со стороны. Я просто боюсь за близких мне людей. И всегда боялась…
Юлия
Пока еду в такси меня не покидает стойкое ощущение, что что-то должно произойти. Возможно, это просто волнение — руки дрожат, сердце ошалело грохочет в груди. А возможно… Нет, об этом даже думать не хочется.
Машина тормозит напротив высоких ворот коттеджа Егора. Рассчитываюсь за поездку и не спеша выхожу на улицу. Стою. И жду непонятно чего. Может, стоило для начала позвонить? Вдруг его дома нет. Хотя в окнах горит свет, значит, я вовремя.
Тяну на себя ручку на калитке. Открыто. И даже во дворе пусто, неслышно собачьего лая.
Чувствуя себя какой-то преступницей, медленно ступаю вперёд. Каблуки утопают в белоснежном покрывале, а ветер треплет мои распущенные волосы.
Я жутко волнуюсь.
А если он даже слушать не станет?
Если видеть меня не захочет?
Качаю головой, прогоняя непрошеные мысли. Назад дороги нет! Я пришла к нему, потому что должна была сделать это десять лет назад. Но тогда я была трусихой, а сейчас мне нечего терять.
Остановившись напротив входной двери, заношу руку постучать. И опускаю её. Оглядываюсь. Сомнения одолевают меня с новой силой. И когда я уже готова уйти, дверь открывается сама.
Миг застывает. Я столбенею. И смотрю перед собой шокированным взглядом, потому что вижу перед собой другую женщину. Её лицо мне кажется знакомым, будто мы уже раньше встречались, но я не могу вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
— Здравствуйте, Юлия, — улыбается незнакомка и делает шаг навстречу. — А вы к Егору Антоновичу?
Качаю головой. И первые секунды пытаюсь всё переварить.
— Простите… Мы знакомы? — спрашиваю чужим голосом, потому что меня начинает бить дрожь.
— Я Катя. Мы с Егором были у вас на годовщине свадьбы. Вы меня не помните?
Сердце пропускает мощный удар. А к горлу подкатывает противный ком.
— Кать, ты забыла свою косметичку, — доносится мужской голос и через мгновение из-за спины Кати вырастает знакомый силуэт.
Один взгляд голубых глаз и моё сердце выпрыгивает наружу. И будто во всём мире нет никого кроме нас. Я перестаю соображать и просто пялюсь на Егора. А он тоже смотрит на меня ошарашенным взглядом.
— Спасибо, — молчание прерывает голос Кати. Девушка забирает у Егора косметичку, быстро целует его в щеку и уходит.
А я стою как прибитая и пошевелиться не могу.
Он тоже молчит!
— Привет, — натянуто улыбаюсь, ощущая, как подрагивают уголки губ. — Я невовремя?
— Заходи, раз пришла, — сухим тоном отвечает Егор и отходит в сторону, пропуская меня внутрь дома.
Несмело ступаю. Нечаянно задеваю плечом Егора. Оступаюсь тут же. И когда я готова поравняться с паркетом, Егор подхватывает меня за талию и прижимает к себе. Держит так крепко, что тиски его пальцев мне причиняют боль. Но сцепив зубы, я терплю. Потому что боюсь прервать контакт, ведь я только сейчас поняла, как мне не хватало его сильных рук. Как не хватало холодного взгляда его красивых голубых глаз и презрительного изгиба любимых губ.
Он смотрит на меня в упор. А я, не выдержав мощного потока эмоции, позволяю себе заплакать. Да, я слабая женщина. Слабая и запутавшаяся. И сейчас мне жизненно необходимо сказать три слова, после которых наступит новое начало. Или конец…
— Я тебя люблю, — говорю шёпотом, но он слышит.
Убрав руки с моей талии, ладонями обхватывает моё лицо. И подушечками больших пальцев гладит влажную от слёз кожу.
— Как же сильно я тебя люблю… Ты даже не представляешь, — всхлипываю и прикусываю губу, чтоб не завыть от боли, потому что эти признания мне дались с огромным трудом, будто только что пулю достали из огнестрельной раны.
Юля
— Девочка моя, — Егор продолжает гладить моё лицо, а я смотрю на него заплаканными глазами и дышу через раз, — что ж ты сделала с нами?
— Я предательница. Стерва. Дрянь… Называй как хочешь. Я не оправдываюсь, Егор. И если ты меня сейчас прогонишь, то я это пойму. Потому что заслужила твоё любое наказание.
Егор вздыхает. И вместо каких-либо слов, сгребает меня в охапку. Притягивает к своей груди. Шепчет, что я молодец, что пришла к нему; что всё в этой жизни поправимо, кроме смерти.
“Всё в этой жизни поправимо, кроме смерти”, — пульсирует в висках. И я уже сама не замечаю, как рассказываю любимому мужчине всю свою трагичную историю, длиною в десять лет.
Он молча слушает: про маму, про папу, про чёртова Батурина, который не давал мне прохода. А затем берёт меня за плечи, отдаляется немного и заглядывает в глаза.
— Ты должна была мне обо всём рассказать. Я же любил тебя больше жизни. Я бы что-то придумал, Юль. Почему ты не рассказала? Почему списала меня со счетов? — в его голосе слышно лёд и это режет моё сердце без ножа.
— Я боялась. Мама была в опасности, папа после инфаркта. Тогда я не могла поступить иначе.
— А почему ты с ним жила столько лет, если он был тебе так ненавистен? Я же не слепой и всё видел. Ты с ним, — отворачивает голову в сторону, в глаза мне смотреть не хочет, — в саду… у меня на глазах. Зачем?