Щуки в море (СИ) - Ворон Ярослав. Страница 42

— Добрый вечер, о-фенет! — появившаяся Юля поставила на стол корзинку с печеньем собственной выпечки. Печенье было самое примитивное, «суворовское», то есть просто песочное с повидлом — Нисталь очень просил их с Леренной не приучать ниметарцев ни к каким пряностям, которые не смогли бы расти в Ниметаре и сопредельных княжествах, и потому ни ванили, ни чёрного перца, ни корицы, ни кардамона фея добавить в тесто не могла, как не могла и угостить крестьянскую семью чаем или кофе.

— Добрый вечер, ханисетль! — Паланир привстал, на правах хозяина приветствуя гостью за всех. — Опять это баловство? — печенью он, впрочем, отдал должное с большим удовольствием.

— Я что зашла-то? — лакомство было съедено уже через несколько минут. — Хотела спросить — что вы дальше делать собираетесь? Хансат посеяли, теперь только скотину с птицей смотреть до весны.

— Кузницу ставить будем! Сначала, правда, угля купить надо и кирпичей наделать, — кирпич на Тарлаоне знали, но дерева для обжига в Ниметаре было не так много, чтобы массово строить из кирпича, и лишь появившийся недавно фетеринский уголь начал выправлять положение. — Не купишь сама, чтобы нам привезли? Всё быстрее будет.

— Пали!.. — охнула Навепа, для которой даже сама мысль гонять с поручением Лесную Сестру, будто купеческого приказчика, была потрясением основ.

— Ну что «Пали»? Одно дело делаем! — проворчал Паланир.

— Именно! — улыбнулась Юля. — Куплю завтра, а вы пока печь ставьте и кирпичи начинайте лепить.

* * *

— Вы только не думайте, что все диаспоры — это сплошные мафиози и бандиты! — размахивал руками Матевосян. — Такие же люди. Тем более армяне, мы народ мастеров вообще-то! Ну да, «купцов», как вы выразились, тоже много, но мы ж не азеры какие-нибудь, которые только на базаре и могут стоять, — Хачатур Паруйрович не был бы армянином, если бы не прошёлся по давним недругам. — С камнем как работаем — это же песня! А учёные? А музыканты? Вот только машины делать не надо было нас заставлять, не наше это.

— А кто заставлял-то? — поинтересовалась Ната. — И почему — «не ваше»? И этому быстро научились бы.

— Да совок, кто ж ещё? Научились бы, конечно, но «обкомычи» эти разве учили? Спустили разнарядку на ровном месте да и всё. Заводы отгрохали, а культуры производства-то нет! И дефицит этот советский, вы то время застали?.. С семьдесят седьмого, говорите? Значит, застали. Ничего не купишь по-нормальному, даже цемент и тот краденый в основном. Армяне всегда на века строили, а при «обкомычах» до девятиэтажек чуть ли не из чистого песка докатились! Ну и посыпались эти девятиэтажки нам на головы в восемьдесят восьмом[7]… — Матевосян скорбно скрипнул зубами, и девушка поняла, что он потерял тогда кого-то из родных.

— Но всё-таки, а как же то дело Евменьева? — спросила она, выдержав некоторую паузу. — Диаспора-то ваша, получается, пятой колонной оказалась — в наше общество дополнительную неправду принесла!

— Да какая там «пятая колонна»? Злой просто был. Не видели вы мою сестру тогда… и слава Богу, что не видели. На чиновников ваших лучше посмотрите — вот где пятая колонна! Всегда ведь русского задвинут в пользу кавказца, ну мы и пользуемся, а кто бы удержался? — Хачатур Паруйрович был отнюдь не святым и страстно искал аргументы в своё оправдание. — А знаете, почему они типа за нас? Да не «за нас» они, просто там, где русскому надо штуку баксов занести, с армянина — две стрясут! А эти «кривозащитники», которым лишь бы против русских? Они что, тоже «за нас»?! Помню, один наш брат, который, между нами, не шибко «брат», девушку вашу… ну, это самое, так журналистка из этих договорилась до того, что «не надо слишком строго, у армян же традиция такая». Лизнуть хотела, дура, а на самом деле гадость про нас сказала, это же оскорбление всему народу!

— Да эти что ни скажут — всё равно гадость получится, — поморщилась девушка. — Для них вы не люди, а священные коровы какие-то. Священные, но — животные! С человека и спрашивать надо как с человека, а не как с твари неразумной.

— Именно! Я вот думаю — а кто вообще для них «люди»? Русских — презирают, нерусских — тоже презирают. Только они сами, получается?

— Ну почему? Ещё, понятно, наглосуксь и еврокрысы, — ухмыльнулась Ната, успевшая перенять эти именования от не стеснявшейся резких выражений Ларисы.

— Ну да, западло всякое, — рассмеялся Матевосян. — Только и это, я полагаю, до поры до времени.

— Ладно, — девушка взяла свою сумочку. — Мхитару — поможем. Может быть, не прямо завтра, но как только сможем, вы наверняка первый от него узнаете… Нет-нет, я не за деньгами! Прекрасно понимаю, что обижу, — она достала из сумочки обитый бархатом футляр. — Каринэ, младшей вашей, скоро шестнадцать? Ну так и вы фею не обижайте. Когда это феи отпускали девушек без подарка?

* * *

Появляться на Тарлаоне Ната стеснялась, поскольку до сих пор совершенно не знала языка, но дело и так задержалось почти на три месяца. «Всё ведь можно было выяснить ещё в июле, когда Леренна появилась у нас в первый раз!» — она была сильно недовольна собой. — «А мы благополучно забыли… Нет, до настоящей феи мне ещё расти и расти».

— Привет, Лисси! — девушка оказалась в том же лесном домике, что и Даша полтора месяца назад, и она сама перед посвящением Ани, а потом Инессы. — Лера сегодня появится, не знаешь? — жили в домике Манелисса и Юля, но Леренна тоже бывала очень часто.

— Привет, Талли! — Манелисса тоже сократила имя на тарлаонский манер. — Ренни бывает почти каждый день. Будешь ждать?

— Да, мне нужно кое-что выяснить. В принципе и ты можешь это знать, но…

— Но я плохо говорю по-русски, — понимающе кивнула тарлаонка. — Постараюсь призвать, — она сложила руки, чтобы зелёные камни в её кольцах соприкоснулись, и сосредоточенно посмотрела на них.

Леренна появилась уже через несколько минут:

— Привет, Наталь! Что-то случилось?

— «Случилось» ещё четыре с лишним года назад, — призналась Ната. — Но возможность помочь появилась совсем недавно. Ты не знаешь, кто-нибудь из ваших Лесных Сестёр может восстанавливать повреждённые участки мозга? — она начала излагать суть дела, и умная Леренна поняла довольно быстро:

— О Лаонет, да я же! Помню, маленькая ещё была, идём с Меллеан по селу какому-то, и тут парень перед нами на колени бросается: «О-ханисетль, помогите!» Это в Тинистаре было, там такое рабство в порядке вещей, — пояснила она.

— Раболепство, — поправила землянка.

— Ну да, раболепство. Оказалось, его отец несколько дней назад неожиданно упал и встать не смог, и говорить не может, только мычит, как метелан. Меллеан и говорит ему, что знает, но не может, такого дара у неё нет, разве что ученица попробует, то есть я. Ну приходим и видим, что с мужиком действительно это. Как по-русски называется, кстати? Или вы таким не болеете?

— Инсульт. К сожалению, болеем, и гораздо чаще тарлаонцев.

— Ну вот, кладу я ему руки на голову и вижу левой рукой нити какие-то, и в одном месте они порваны и кровью залиты. Пытаюсь соединить, но одной рукой не получается, на другой-то кольца не было ещё, — продолжала Леренна. — Меллеан подсказала, чтобы я медальон сняла и примотала его на правую руку, тогда стало получаться. Не скажу, что человек совсем здоровый стал, но ходить и говорить смог после этого.

— А если воина ранили в голову? Приходилось таких лечить?

— Да, было несколько раз, когда уже Первой ученицей стала. Тоже ноги у них отнимались, иногда язык, но что из-за такого можно ослепнуть? Никогда не слышала, — тарлаонская фея была явно удивлена. — Но да, похоже, здесь могу помочь именно я. Сегодня появлюсь, только купи мне пальто осеннее. У вас же холодно уже?

* * *

Продолжавшийся полтора дня дождь наконец прекратился, и человек с книгой вновь сел на ту же скамейку в небольшом парке. Скамейка ещё не успела высохнуть, но он захватил с собой тряпку и тщательно протёр её.