Считаные дни - Линде Хайди. Страница 15

Элизабет хохочет, откинувшись на спинку стула. Юнас подумывает о том, надо ли рассказать ей про ту молодую девушку, что приходила к нему вчера, она ведь упоминала имя главврача, вполне возможно, что они знакомы. Но с другой стороны, он же пообещал ей, что ничего не было, она никогда не приходила сюда. И если девушке понадобится помощь еще раз, думает Юнас, может он рассчитывать, что она снова обратится к нему?

— Помпа для пениса, — вздыхает Гида. — Чего только не продают.

Девушка-интерн прижимает пальцем овсяные хлопья, оставшиеся на блюдечке, и отправляет их в рот, щеки ее зарделись.

— Я надеюсь, ты согласился, Вальтер? — спрашивает Элиза.

— Каюсь, грешен, — отвечает Вальтер и смеется.

Часы за его спиной показывают уже почти половину первого.

— Большое спасибо за прекрасные булочки, — говорит Юнас и встает.

— Пожалуйста, — кивает Элизабет.

Вальтер ставит чашку от кофе на блюдце и вздыхает:

— Что ж, труба зовет.

Юнас прослушивает грудную клетку. Исследует слуховые проходы. Выписывает больничный лист мужчине с вирусной инфекцией и принимает женщину с легким зудом в глазу — она рассказывает, что уже два дня просыпается с нагноением глаза, — промывает его, но ничего не проходит; Юнас назначает антибиотик хлорамфеникол, выписывая рецепт, он напоминает: «Не забывайте, что нужно продолжать капать еще два дня после того, как симптомы исчезнут».

Они рассказывают ему о себе, слушают, что он говорит, относятся к нему с доверием, и Юнас это чувствует — по тому, как все идет, как сам он держится — уверенно и авторитетно. Он заканчивает консультацию доброжелательным обменом мнениями о погоде, о том, как она быстро меняется здесь, в Вестланне: только что светило солнце, и вот уже льет дождь, и именно теперь Юнас понимает, как непохожа его нынешняя работа на предыдущую.

Ты должен обязательно рассортировать пациентов из переполненного приемного покоя — большая часть работы дежурной медицинской службы заключается в этом, необходимо проанализировать, кто из этих людей действительно нуждается в медицинской помощи. И, кроме того, приходится быстро принять незнакомого пациента: сделать запись в истории болезни, исследовать симптомы и принять решение — ты всегда должен принимать решение, даже несмотря на то, что почти всегда находишься во власти некоторой неуверенности. Да еще к тому же необходимо определить, что сделать немедленно, что нельзя откладывать, а что может подождать до приема у обычного врача, — и все это делается под постоянным и непрерывным давлением фактора времени.

Восьмидесятишестилетний старик с легким кашлем, которому приходится уйти домой практически ни с чем — только с рекомендацией побольше отдыхать и следить за здоровьем, протягивает ему руку, когда консультация походит к концу.

— Спасибо вам огромное, доктор, — благодарит он и слегка кланяется Юнасу.

Его рука дрожит, но взгляд твердый.

— Помните, что мы на месте, — говорит в ответ Юнас. — Всегда.

И пока они обмениваются рукопожатиями, пока Юнас кладет свободную руку поверх руки старика и легко сжимает ее, он вспоминает свое первое ночное дежурство в отделении медицинской службы, когда его для практики прикрепили к женщине — дежурному врачу. Они вместе приняли молодого человека с частым поверхностным дыханием и одышкой, кроме того, у него появилось чувство онемения вокруг рта. Сам он считал, что у него симптомы инсульта, Юнас стоял просто как свидетель и со стороны наблюдал, как его старшая коллега обследовала пациента, как держала его за руку и разговаривала спокойным тоном. В итоге оказалось, что у молодого человека первая паническая атака. Ему стало заметно легче, он успокоился и отправился домой. А потом, когда Юнас и дежурный врач стояли и пили воду из кулера и Юнас восхитился тем, как его коллега легко справилась с ситуацией, она произнесла то, что он запомнил навсегда: «Никогда не следует недооценивать значение прикосновения».

В четверть второго в кабинет на коляске завозят ребенка. Мальчик примерно двух лет, его мать выглядит юной и очень уставшей, она достает малыша и сажает к себе на колени, на передней части коляски прямо между колесами висит табличка с именем мальчика: «Йоханнес». Температуры у ребенка нет, взгляд живой, но когда мать приподнимает свитер на спинке, мальчик растопыривает ручки.

— Нет, — хнычет он.

Вся спина покрыта красными волдырями. Часть из них заполнена характерной прозрачной жидкостью, а несколько, еще более выступающих, мутные.

— Я подумала было про ветрянку, — начинает мать малыша.

— Думаю, вы правы, — отвечает Юнас.

— Правда? — вздыхает женщина.

Она смотрит на него с беспокойством. На ее светлом джемпере заметно пятно на груди, может быть, это отпечаток грязной детской ладошки, бретельки бюстгальтера выбиваются из-под ворота.

— Такое было у его двоюродного брата, — поясняет женщина, — но уже прошло три недели с тех пор, как они играли вместе.

— В этом нет ничего странного, — объясняет Юнас. — Инкубационный период ветрянки может длиться до трех недель.

Мальчик соскальзывает с материнских коленей. Юнас выдвигает ящик с игрушками, малыш бросает на него взгляд, медлит, словно ожидая ободрения и подтверждения того, что все в порядке.

— Посмотри-ка, — предлагает Юнас и достает лежащую сверху игрушку — ярко-желтую погремушку.

— Он почти ничего не ест, — продолжает мать.

Она смотрит на ребенка, тот быстро хватает погремушку, улыбается, заслышав звук, который она издает, зубки сверху и снизу похожи на маленькие белые рисовые зернышки.

— Но вы даете ему пить?

— Да.

— Кажется, в целом он себя чувствует неплохо.

Юнас кивает малышу, тот стучит погремушкой о голубой пластмассовый ящик с игрушками и смеется.

— Эта сыпь может довольно неприятно чесаться, — продолжает Юнас. — Вы чем-то смазываете — цинковой пастой или «Зиртеком»?

Мать качает головой. Она водит рукой по вороту свитера. Юнас записывает названия лекарств на желтом листке.

— Возможно, вас успокоит то, что ветрянкой он заболел в детском возрасте, — ободряет женщину Юнас. — У взрослых эта болезнь протекает куда тяжелее.

Он улыбается и протягивает ей листок. Женщина медленно кивает, складывая бумажку пополам.

— Так вы уверены, что это ветрянка, а не что-то другое? — уточняет она.

— Что, например?

Женщина едва заметно качает головой и переводит взгляд на ребенка.

— Иногда я совершенно теряюсь, — говорит она, — от мысли обо всем том, что с ним может случиться.

Колеса коляски тихо поскрипывают, когда Юнас возвращается на свое место за столом.

— Ну, в этом нет ничего необычного, — уверяет он.

— А что, если корь? — не успокаивается женщина. — Корь ведь может быть опасна, я читала.

Мальчик поднимает погремушку и снова стучит ею по ящику, но второй рукой держится за его край и попадает игрушкой себе по пальцам. Нижняя губка изгибается, слегка подрагивает, и малыш заливается слезами.

— Ох, — вздыхает его мама.

Она берет его на руки и сажает к себе на колени. Малыш вскидывает ручки и плачет, отклонившись назад. Юнас поднимает погремушку с пола, звенит ею перед лицом ребенка, но мальчику это уже неинтересно, он рыдает, открыв рот.

— Ш-ш-ш, — пытается успокоить его мать, прижимаясь губами к головке.

— А ему делали прививку от кори, краснухи и паротита? — спрашивает Юнас.

Мать пытается усадить ребенка, но он выгибается у нее на коленях.

— Да, — отвечает она, — ему все делали в поликлинике, что положено.

— А он больше ни на что не жалуется? Нет боли в затылке?

Мать бросает быстрый взгляд на Юнаса, ребенок завывает так, что Юнасу становится даже жарко, под волосами на лбу проступают капельки пота, и он чувствует, что эта ситуация внезапно выбивает его из колеи.

— Не знаю, вроде бы нет, — отвечает женщина. — Вы думаете, это может быть что-то еще? Что-то опасное?