Карат. Чёрное сердце (СИ) - Синякова Елена "(Blue_Eyes_Witch)". Страница 67

Но этого было мало!

— И это тебя называют отчаянным и смелым?! — Я залепила ему еще одну пощечину, понимая, что Карат не пытается сопротивляться или тем более отбиваться, как тогда с отцом. Но в этот момент я понимала папу как никогда раньше в его стремлении порвать этого чертова психопата, даже если затем умру сама от тоски и горя. — Это ты наш серый кардинал и темный герой?! Слабак, который прячется под женскими юбками в то время, когда вся семья борется с врагом и волнуется за тебя, будь ты проклят!

Должно быть, такой реакции Карат явно не ожидал, потому что его коронная хитрая ухмылочка с налетом чувственности сползла с красивого лица, а я понимала, что делаю ему больно не столько своими ударами, сколько этими словами, но остановиться уже не могла.

Яд этой черной любви сжигал мою душу дотла.

Горела я и сжигала его вслед за собой.

— В этом заключается твоя хваленая хитрость и мудрость?! Трахаться со всеми подряд, чтобы только твоя чертова кровь не кипела?! Так пойди в леса! Найди этих проклятых лабораторных крыс и убей каждого! Всех до единого!

Карат только откинулся назад, когда я в буквальном смысле запрыгнула на него, начав теперь бить кулаками по торсу, который был обнажен.

— Убивай! Кроши! Выворачивай заживо всех тех, кто посмел причинить вред твоей семьей, но не разводи эту гребаную философию о том, что такие, как мы, подохнут без жестокого секса!

Я раздирала ногтями его кожу, оставляя уродливые кровавые отметины, и понимала, что закипаю от этого лишь еще сильнее!

От аромата его крови голова начинала кружиться и становилось тяжело дышать.

— Ты ничего не знаешь о любви! Всё, что ты умеешь, — познавать тело, но не душу! Иначе ты бы понял… ты бы всё знал…

Дыхание срывалось и хрипело в груди рыданиями, которые я никогда бы не выпустила из себя, слыша, как Карат вдруг застонал так, словно ему было больно, хрипло выдохнув:

— Молчи, девочка. Не смей говорить это, глупышка.

Я ущипнула себя так, что проткнула ногтями кожу, но и это не помогло.

Словно рассудок покинул меня, оставив наедине с эмоциями, настолько сильными и болезненными, что хотелось кричать во всю глотку.

Как кричат звери.

Кричат, потому что не умеют плакать.

— Тебе нужны они, да? — я кивнула в сторону коридора, где уже было пусто и на удивление тихо. Вернее, не было ожидаемой мной охраны или хотя бы кого-нибудь, кто бы вышел, услышав шум и визг девушек. Кажется, в этом месте привыкли ко всему и теперь совершенно не обращали внимания, а вернее, каждый был занят тем, ради чего сюда пришел. — Их грязь и слепое обожание? Для этого ты целенаправленно соблазнял меня всё это время, чтобы теперь я молчала?!

Ярость снова всколыхнулась во мне удушливой волной, как только в голове появились образы того, КАК они могли касаться его за все те дни, что, очевидно, Карат провел здесь.

Она потекла ядом по венам, с шипением растворяясь в и без того бурлящей крови.

Боги! Если бы только у меня хватило сил, я бы придушила его за эту проклятую красоту, за эти блядские и сейчас такие грустные глаза, словно я убивала его внутри и в то же время была единственным смыслом для жизни, от которого он так отчаянно бежал.

— Где они касались тебя?! — закричала я, снова ударив по окровавленной груди и потянувшись вперед, чтобы вцепиться в щетинистые скулы, дергая на себя и припадая носом к коже, аромат которой сводил с ума и заставлял забывать о реальности. — Здесь?!

Я вдыхала его в себя жадно и болезненно, боясь уловить на этой коже хотя бы один незнакомый аромат, хотя бы один вкус, который отличался от того, что я знала и обожала.

— Здесь?!

Я кусала его, целовала, слизывала кровь с горячего торса, ощущая, как Карат стонет и дрожит.

Как каждая тугая мышца напрягается под моими губами, меняя его дыхание и делая глаза почти черными.

— Полегче, детка. В моей крови слишком много яда даже для тебя, — шумно выдохнул он.

А я понимала, что не смогу без него.

Не смогу думать каждый раз, когда он будет пропадать, не пришел ли он снова в это место.

— Ты или мой, или гори в аду! — прорычала я в его приоткрытые губы, кусая за нижнюю так, что кровь тут же брызнула на мой язык, а я увидела то, о чем бы никогда не подумала.

До сегодняшнего дня. До этого момента.

Наручники.

Он больше не сможет убегать от меня и останавливать каждый раз, когда я только захочу сказать, что выбираю его.

Я УЖЕ выбрала его, и пути назад не было!

Не было никаких сомнений и стыда, когда я схватила эту незамысловатую игрушку, которая, однако, была самой настоящей — из стали и с отверстием для ключей, — слишком ловко для той, кто делал это впервые в жизни, нацепив оба браслета на запястья слегка ошалевшего Карата и толкая его назад, чтобы перекинуть прочную цепочку, соединяющую две части, через какую-то трубу, подобную той, к которой была пристегнута одна из девушек.

Щелчок на запястьях Карата был жирной точкой в том, что нас отделяло от отношений.

Больше я не позволю сомневаться ни себе, ни ему.

— Детка? — хрипло выдохнул он, до конца еще, кажется, не понимая, насколько он влип сейчас и как я была уверена в том, что делаю.

Его глаза постепенно распахивались, когда я вероломно съехала на его ноги, но только для того, чтобы освободить бедра, дернув за ремень так, что, кажется, оставила след на его коже, а затем рывком дергая за ширинку, отчего бедная пуговица отлетела, а Карат дернулся всем телом, теперь, очевидно, поняв, что я собиралась сделать. Сама!

— ТЫ МОЙ! — прорычала я, глядя прямо в эти глаза, которые вмиг стали беспросветно черными от того, что зрачок словно лопнул в цветной радужке глаза, но через секунду сжался, становясь едва заметной точкой, как обычно бывает перед тем, как мужчины оборачиваются в зверей, а затем полыхнули такой опаляюще яркой зеленью, что я сбилась с дыхания.

Боги, не может быть!

Его глаза теперь светились!

— Мой… — ошеломленно выдохнула я, не слыша больше ничего, кроме бешеного стука своего сердца, и просто зависая в невесомости эмоций, где огненная ярость бурлила и становилась каким-то щемящим теплым чувством, но ненадолго, потому что Карат дернулся, а я поняла, что нет времени раскисать и тянуть с этим дальше, ибо эти наручники не смогут сдержать силу истинного Бера.

Возбужденного Бера!

И кажется, теперь должны были отпасть все сомнения в отношении его чувств ко мне, потому что его глаза сияли так, что моя душа плавилась от этого жара, но я должна была довести всё это до конца.

Я хотела этого и не собиралась больше ждать!

К счастью, нижнего белья Карат не носил, как и все наши Беры, ибо как порвать трусы на мужчине, я пока смутно представляла, затаив дыхание, когда в моих руках оказалось его величественное возбуждение, а он дернулся так, что пресс стал каменным и на нем выступили капельки пота.

— Звезда!

Сложно было разобрать собственное имя в его рычании, которое перешло в стон, оттого что я сжала сосредоточение его желания и возбуждения в ладонях, больше не теряя времени и подавшись снова вперед и вверх, чтобы завершить то, что решила.

Сейчас! И точка!

Тело само знало, что нужно делать, даже если я никогда не делала ничего подобного.

— Будет больно, детка.

Карат едва мог говорить, и я чувствовала, что даже сейчас он изо всех сил пытается сдерживать себя, чтобы не сорваться, ведь эти наручники едва ли смогли бы сдержать его, как и стальная труба, которая в руках Бера была соломинкой.

— Пусть будет!

А этот странный лоскутный костюм оказался продуманным до мелочей, когда я неожиданно поняла, что мне даже раздеваться не нужно, чтобы совершить задуманное, поскольку в самом нужном месте оказалась очень нужная дырочка.

Просто с ума сойти, до чего дошел прогресс.

Я чувствовала бешеную пульсацию крови в плоти Карата, когда приподнялась над ним, осторожно, неловко, но смело насаживаясь на него и замирая вслед за его глухим протяжным стоном от новых ощущений, которые испытала впервые, утонув в них с первых секунд.