Л.Е.С. Пробуждение (СИ) - Хорс Игорь. Страница 18

Я сел рядом, взял ее за руку, сказал как можно искреннее.

— Да что ты, дурочка, конечно, люблю! Как можно не любить такую… красавицу, умницу, отличницу…

Она не слушала мою околесицу. Стала говорить, глядя перед собой, вдаль.

— Я как узнала, что ты за какими-то камнями магическими пойдешь, чтобы спасти Лес, чуть от ума не отстала. Это же опасно! Такое про Лес Старейшина рассказывал!

— Ты как узнала? — снова спросил я, уже догадываясь, кто мог проболтаться. — Митька проболтался?

— Что Митька? — теперь она глаза отводила. — Ну, Митька! И что?

Она отцепила мою руку, сложила свои на груди в замок, выражение лица сразу же переменилось.

— Я пошла к нему узнать, что с тобой не так! Ты какой-то странный сегодня был, будто больной! И я же видела, что вы к Старейшине ходили!

— Следила, что ли?

— Да больно надо следить за тобой! Вы как бычки на выгуле топали по улице! Вас все видели!

— Выпытала, значит, у Митьки…

— Ой! Да чего там выпытывать! У него все на конопатом лице видно! Аж сиял весь, как красно солнышко! Еще бы — со своим наставником, да еще и в поход! Ты его никогда в Лес с собой не брал! А сейчас чего?

Я решил умолчать о главной причине, сказал уклончиво.

— А сейчас нужен мне. Для поручения особенного.

— Какого поручения? — красивые губки исказились в недоверчивой усмешке.

— Ну, не знаю, весточку с ним домой передать. Что, мол, жив-здоров, иду по компасу, цель близка, ну и так далее.

— Чего ты мне тут чешешь? Весточку! Врать-то уметь надо! А ты никогда не умел! Все у тебя на хитром лице твоем написано.

Я тяжело вздохнул. Это что же, она еще даже не жена, а пилит уже вовсю! А что потом будет? Я не знаю, в каких там отношениях с ней Никифор был, но мне такого не надо и даром. Чувствую, что в своей настоящей жизни я придерживался других отношений с женским полом, более отдаленных, дистанционных.

Но, я-то городской. А тут, в деревне все совсем по-другому.

В этот момент в дверь снова тихо постучали.

— Кто? — крикнул я, вставая.

Полина перехватила меня за руку.

— Сиди! Кто надо — войдет!

Я упал обратно на табурет. Да, жесткая девушка. И как этого Никифора угораздило? Точно не мой формат…

Из-за печки выглянуло конопатое недоразумение с кривой ухмылкой на лице.

— Полина? — спросил он, кинул взгляд на меня. — А ты чего здесь?

Вместо ответа в него полетела деревянная ложка. Еле успел уклониться. Ложка простучала по деревянному полу, затихла в углу.

— Иди сюда, заговорщик! — не терпящим возражения тоном сказала Полина.

— А я чего? — пробормотал Митька, осторожно приближаясь. — Мне вообще не было велено кому-то докладывать.

— Но мне проговорился?

— Тебе как не проговоришься, — пробурчал он, прижался к печке. — Ты из кого хошь душу вынешь!

— Но! — прикрикнула Полина. — Ты тут мне без этого, понял?

— Понял, понял, — еще тише прошептал Митька.

Полина смягчилась, взяла меня за руку двумя руками, зашептала, заглядывая в глаза.

— Мне отец давно говорил, что кого-то Лес пришлет. Ему Старейшина все уши про это прожужжал. Но никто даже догадываться не мог, что Лес тебя выберет! Почему?

Я попытался тихо освободиться от ее хвата. Бесполезно. В ответ только пожал плечами.

— Да я сам в шоке! — только и сказал.

— Но ничего! — вдруг заговорила она серьезно. — Ты все сделаешь, как надо, вернешься с победой, и тогда уж точно я выйду за тебя замуж! Уже без всяких запасных вариантов! — и со словами — Ты мой герой! — придвинулась ко мне и буквально утопила меня в своем поцелуе.

Господи, я чуть не задохнулся от неожиданности.

Хорошо, хоть Митька так вежливо кашлянул, и сумасшедшая блондинка с порозовевшими щеками отпустила меня.

Чтобы прервать возникшую неловкую — по крайней мере для себя и Митьки — ситуацию, я спросил.

— А отец твой, Захар, тоже придет?

— Нет, отец не придет. Его ранили вчера в плечо выродки. Лежит он. Лекаря вызвали, говорит, отравленная стрела была.

— Так с ним все нормально будет? — спросил я.

— Тебе уже какая разница? — ехидно сказала она. — Ты в великий поход собрался! Лекарь сказал, что нормально. Яд у них слабенький какой-то. Оклемается к завтрему.

— Ну и ладно. Ну и хорошо.

Мы опять помолчали.

И опять, как в какой-то пьесе, в дверь тихо постучали.

Кто же еще-то может прийти? Только если…

Тихо, как кот, на кухню вплыл сухонький, сгорбленный Старейшина. Впечатление он производил не лучшее, словно за ночь лет на пятьдесят — учитывая его реальный возраст — постарел. Даже всегда живой, колючий взгляд потух, глаза затянулись пеленой.

— Вот что значит, потерять силу! — сказал он, медленно опустился на заботливо подвинутую Митькой табуретку, усмехнулся. — Так долго я по улице еще никогда за всю прошлую жизнь не шел!

Я не знал, что ему ответить. Да и что тут скажешь? Я теперь отчетливо понимал, что именно Камень Силы, что он мне передал, поддерживал его долгие триста лет, он давал ему силу жить, питал непонятной магической энергией. И, как только он лишился этой силы, сразу заметно сдал.

— Мне нужно сказать тебе кое-что еще, Ник, — сказал он.

Полина и Митька тут же вышли.

Дверь за ними притворилась, повисла тишина. Только за окном вдали кто-то так же продолжал звать то ли Полиграфа, то ли Поликарпа.

Старик смотрел в пол. Молчал.

Я подумал, что опять задремал — устал с дороги. Сейчас он напоминал даже не старика, а усохшую мумию. Только белоснежная борода оставалась самой живой у него.

— Ухожу я, Ник, — произнес он.

— Куда? — тупо спросил я, потом спохватился. Понятно же куда он собрался.

— К Вырию. Время мое пришло. Все, что должен был я сделать на этом Свете, я сделал.

— А Вырий — это где?

— Дерево усопших. Далеко. Дойти еще надобно. Поэтому пришел проститься, пожелать тебе удачи. Я знаю, ты спасешь Лес, спасешь всех нас. Спасешь наш мир.

Я промолчал.

Не хотелось слушать его пафосные речи. Никогда их не любил. А вдруг захотелось обнять старика, как деда своего. Был ведь у меня в той жизни дед? Наверняка, раз у меня такие чувства вдруг к этому старику проснулись. Чувствовал я какое-то родство к этому деду. А, может, он и был родственником дальним, только не мне, понятно, а Никифору? Так наверняка, если он и основал это поселение после Вспышки.

Тут я представил, это ж в каком колене он должен быть внуком, если старику за триста лет? Мысленно попытался подсчитать количество поколений и сбился на цифре 15. То есть пятнадцатикратный внук?

Я только и смог сказать:

— Мне очень жаль.

Старик поднял на меня взгляд, где-то глубоко мелькнула искорка.

— Кхе! — крякнул он. — Не надо! Ты не понимаешь, какое это облегчение! Какая это радость, почувствовать, что ты такой же, как все! Знаешь, представляешь, сколько своих правнуков я глубокими стариками провожал на Вырий?

Он помотал головой, сжал сухие кулаки.

— Я устал. Наконец-то пришло и мое время.

— Но разве можно устать от жизни? — спросил я.

Он кивнул.

— Можно. Еще как.

Он о чем-то помолчал, вспоминая.

— А сколько всего интересного было! Сколько я всего прошел, пережил, познал!

Ну откуда мне это представить, если я даже толком в их Лесу не был. Только сверху вчера глянул — и ужаснулся, если честно. А сегодня вот, уже скоро, тоже пойду и начну познавать.

— Ты карту хорошо запомни, — вдруг сказал старик. — Прямо, чтоб она перед глазами у тебя была, каждая буковка, закорючка, значок — всё! Потому что это важно! Не зря я сотни лет над ней трудился! Там ничего лишнего и ненужного нет. Все может сгодиться! Понимаешь?

— Понимаю.

— Эта карта что, бумажка. Я и хранил ее только потому, что память-то с годами лучше не становилась. И пригодиться она может только один раз, вот как сейчас.

— Так, может, мне оставить ее на сохранение здесь? — предложил я. — Я сейчас за десять минут ее поизучаю, запомню. А то, на самом деле, потеряю — и все! Конец географии! А тут столько трудов вложено!