Л.Е.С. Пробуждение (СИ) - Хорс Игорь. Страница 20

— Да ты не подумай чего, — сказал я. — Все же понятно. Дело молодое.

— Мне уже почти восемнадцать! — сказал он. — И у меня есть девушка, Зыряна, тоже почти невеста. Просто она не такая красивая, как Полина, вот я и засмотрелся. Случайно.

Мы двинулись к выходу. К тому самому. Митька пошел рядом.

— Понятно, — сказал я, шагая. — Красивая?

— Кто?

— Как кто, Зыряна твоя.

Митька немного помолчал, повертел свободной рукой.

— Ну, как тебе сказать…

— Как есть, так и говори.

— Ну, не так, чтобы очень. В общем, полная она. Толстая.

Я удивился.

— Вот как! А чего, других не предвидится? Только один вариант?

Митька помолчал, кинул на меня взгляд, отвел глаза, словно слова подбирал.

— Знаешь, — сказал он. — Никифор обо мне все знал. Мы с ним все обсуждали. А ты… вроде как и Никифор внешне, но изнутри совсем другой человек.

Я снова удивился.

— Это какой же такой другой?

— Совсем другой. Никифор добрый был, чуткий. И вежливый. Он о таких вещах даже не спрашивал.

— А я что, не вежливый что ли? Я даже матом еще ни разу не сругался. Почти. Несмотря на всю эту ситуацию, которая со мной за сутки произошла! Ты не заметил?

— Ну, заметил…

— Нет, — меня прямо взорвало изнутри. — Ты представь хотя бы на миг мои ощущения! Уснул, проснулся в другом теле, в другом времени, в каком-то гигантском лесу, в чужой обстановке, вынужден еще, оказывается, чему-то подчиниться, что-то сделать, чтобы вернуться к своей нормальной, привычной жизни! С какого перепугу? А? Никто ничего не объясняет! Просто сказали: сделаешь для нас кое-что — вернешься. А если нет? То что? Два варианта — либо я сдохну, либо мы все. Хотя для меня это одно и то же. По ходу дела, и для вас тоже. Такие дела…

Тем временем мы подошли к главным воротам. Сверху на нас глядел типичный местный бородатый мужик.

— Куда собрались, Никифор Иваныч? Опять за гербарием?

Глазки сузил и захихикал как-то тихо, в бороду свою нечесанную.

Ах, ты, думаю, увалень деревенский! Я, блин, может, на смерть иду ради тебя — а тебе хиханьки! Только хотел ему по матери ответить, но Митька сжал мне плечо, опередил.

— Мы, Спиридон, в Лес по делу только ходим, понял? И не твоего ума дело! Твое дело в данный момент за Лесом смотреть, а не ржать, как комариха почем зря! Отворяй ворота!

Спиридон этот живо слетел с мостков по лесенке, чуть не грохнулся. Улыбка тут же спряталась в бороде. Отворяя ворота, только пробурчал обиженно.

— А я чего, я же так, для разговору. Скучно тут стоять-то…

— Вот и не лопочи, чего не понимаешь! — окончательно пригвоздил его Митька, шагая вперед меня в проем.

Я шагнул следом, делая лицо максимально серьезным.

Когда же массивная дверь за нами с глухими клацаниями затворилась, и мы отошли на несколько шагов в лес, я произнес, оглядываясь.

— Ну, ты, Митька, даешь! Даже не ожидал от тебя!

Митька задумчиво стал экипироваться: маска, перчатки, перевязи сделал в запястьях, щиколотках. Я все в точности повторил за ним. В конце Митька достал из мешка небольшую баночку, хлопнул крышкой и, черпнув пальцем какое-то масло, наугад намазал на себя. Протянул банку мне.

— Это что за дезодорант? — спросил я, понюхал — вообще ничем не пахло.

— Это запах Леса, — ответил Митька. Он уже не смотрел на меня, как на идиота, задающего идиотские вопросы. — Для того, чтобы меньше привлекать к себе внимания.

— Понятно, — ответил я. И зачерпнул двумя пальцами, чтоб уж наверняка слиться с природой.

Когда были готовы к встрече с Лесом, двинулись гуськом: Митька пошел первым, я за ним.

Большой Лес жил своей бурной жизнью: щебетали разноголосые птицы, жужжали жуки, мухи, пчелы, порхали бабочки с ладонь размером, в кустах вдоль узкой тропки кто-то молча шебуршал. Деревья — ели, березы, дубы и прочие липы — качали огромными пушистыми ветвями. Запахи щекотали нос своим контрастным разнообразием. Солнце из-за ветвей видно почти не было, мы двигались будто во влажных сумерках.

Митька долго шел молча, глядя под ноги, потом остановился у огромного ствола ели. Повернулся ко мне, неожиданно заговорил вполголоса, глядя под ноги.

— Я не знаю, Ник, как мне дальше быть. В голове полная ерунда. Не могу я как-то во все это не то, что поверить, а принять разумом своим не могу. Не умещается у меня пока еще это в голове! Я, когда слушал ваш разговор со Старейшиной, думал, что сплю. И видится мне сон сказочный, необычный. У меня бывают иногда такие. Но — трясу головой, отгоняя морок сонный, — а он не отгоняется! Наяву это все! И меня аж трясти начинает! Я не знаю, как ты, может ты к этим перевоплощениям, всяким перемещениям привычный. Но у нас в Общине это не принято. Я всю жизнь свою живу здесь, и Лес этот вижу с рождения, привычный к этому Лесу, да ко всему вокруг. А тут ты появился, залопотал какую-то ахинею с самого начала — и у меня тоже все путаться стало в голове. Не могу я никак к этому привыкнуть! Не знаю, что делать!

Ну, выдал ученик! Я стоял, огорошенный его неожиданным спичем, глядел на это рыжее недоразумение и с восторгом, и с тревогой. Он же, видимо по привычке, внимательно зыркал глазами по сторонам. Не такой и простак, этот Митрофан Хохотульевич оказался! И что ему ответить? Да что — правду. Она всегда правильней всего будет, особенно в критической ситуации.

— Митька, — начал я, хотел ему по-учительски руку на плечо положить, но передумал. Какой он мне нынче ученик? Он мой напарник. А в Лесу, где я полный ноль — просто сам для меня стал учителем. — Ты молодец.

— Что? — спросил Митька, кинув на меня быстрый взгляд.

— Ты все правильно говорил, — продолжил я, не обращая внимания на окружающее. — Я — не Никифор. Это правда. То, что я в его теле, как ты уже понял, ничего не меняет. Это просто оболочка. В которую всадили МОЙ разум. Кто я на самом деле? Я не помню. Честно. Надеюсь, что хороший человек, а не маньяк какой-нибудь, или там суперспециалист по самым секретным супербоевым операциям. Думаю, что вряд ли. Не чувствую в себе именно этого. А оно бы все равно это «супер» как-то проявилось.

Митька продолжал прислушиваться и приглядываться, не ослабляя своего внимания вовне. Но и слушал меня тоже, как я видел, внимательно.

Рассчитывая, что еще минута у меня есть, я решил все же поставить хотя бы в нашем назревшем разговоре точку.

— Я тебе скажу только одно. Я не знаю, не помню, каким я был человеком там, в своем времени. Может, при переходе, что-то отфильтровали, что Систе… э, в смысле, Лесу, не нужно было для моей чертовой миссии. Может, и нет. Но я не чувствую себя в чем-то ущемленным, слишком уж измененным как-то. Короче, я такой, какой есть. Ясно, что не Никифор. Он какой-то, судя по реакциям, которые я видел, слишком идеальный. Я точно не такой. Не такой правильный, что ли. Ну, где-то циничный, где-то ироничный, это да, это, чувствую, мое. Уж такой я! И тебе придется принять меня — не Никифора, а меня — таким, какой я есть. Потому что у нас с тобой теперь одна цель, одна задача. Мы в связке. Ты и я. Не знаю насколько долго, но пока мы вместе, нам и надо быть вместе. Доверять друг другу, прикрывать спину. Быть друзьями, в конце концов! Ты согласен быть моим другом? Могу я на это рассчитывать?

Митька на мгновение отвлекся от созерцания леса, уставился на меня.

— Конечно! Мы и были друзьями!

— Ты не понял, — сказал я и взял его за плечи, повернул к себе, посмотрел прямо в глаза. — Не Никифор предлагает тебе дружбу, а Я!

Митька оторопело глядел на меня, ежился, пытаясь вырваться из хватки, потом, видимо, внимательней вгляделся в мои глаза, сдался.

— Хорошо, Ник. Я буду твоим другом.

Я отпустил его, огляделся. А Митька вдруг весело добавил.

— А ты вообще прикольный! Никифор, если честно, был занудой еще той!

Я не смог сдержать улыбки.

— Вот и отлично!

Меняющиеся звуки леса настораживали. Похоже, мы застоялись на одном месте, расставляя свои точки, надо убираться.