Надоевшая (СИ) - Котляр Сашетта. Страница 12

Литература, как и все последующие занятия, прошла как в тумане. Смутно помню девчонок-одноклассниц, допрашивающих меня, из-за чего мы поссорились с Максом, еще более смутно — свои вялые попытки огрызнуться и донести до них светлую мысль, что чужая беда — вообще не их дело, а так же ехидные усмешки слышавшего все это Белоусова

.

Зато я хорошо помню, что после занятий ко мне снова прицепился этот парень, Денис, заявив, что в таком депрессивном состоянии мне нельзя оставаться одной. Его не остановил ни грубый посыл нахуй, ни мой злой, раздраженный взгляд, ни то, что я, вообще-то, шла домой, чтобы через два часа выйти на подработку. Он увязался за мной.

Идя следом, он все тараторил что-то о том, что мне ни в коем случае нельзя унывать и вообще, все будет хорошо и Макс вернется ко мне снова, просто потому, что даже конченный подонок не может не понимать, какая я замечательная. Я слушала все эти бредни с выражением лица, ясно дававшим понять, с каким скептицизмом я отношусь к ним. Только вот Денис оказался непрошибаем и шел со мной до самого дома, казалось, совсем не замечая, что он не вызывает у меня ничего, кроме раздражения.

Хоть это радует. То, что я все еще способна испытывать раздражение, и все еще осознаю необходимость в подработке. Хотя без помощи Сп… Максима мой уровень жизни в любом случае упадет на десяток пунктов. Он раньше часто дарил мне какие-то не слишком дорогие (дорогие я бы не приняла), но красивые вещи, иногда покупал мне продукты и вообще вел себя как настоящий друг и близкий человек. Интересно, в какой момент все изменилось? Ведь не мог же он целых три года притворяться, верно?! Думаю об этом, и снова становится паршиво, а на глаза наворачиваются слезы…

Я жалкая. Я не поражаюсь его лицемерию, не ненавижу его. Я мечтаю о том, чтобы все это оказалось дурной шуткой или насущной необходимостью и все было как раньше, а ненавижу лишь себя. И даже этот парень, Денис, вовсе не отвлекает меня от отвратительной, всепоглощающей жалости к себе. Он просто раздражает. Добренький выискался. Не нужна мне чужая жалость, мне вполне хватает своей собственной! Жалости к себе, то есть.

Ему я, правда, об этом не сказала. Просто игнорировала. Забавно, но ему, казалось, ничуть не мешало мое отвратительное настроение и состояние. Он даже попрощался со мной перед тем, как я вошла в подъезд. А я с ним — нет.

Дома меня ждал пустой холодильник и записка от матери о том, что она доела пельмени. (Хм, значит она более-менее вменяема сегодня?) Пришлось тащиться в ближайший магазин у дороги и затариваться минимальным набором продуктов. Не то, чтобы я хотела есть — я вообще ничего не хотела, но съесть что-то было необходимо. Не хватало еще показать Спайку, насколько мне плохо на самом деле. Есть же у меня какая-то гордость? И так проревелась рядом с ним, рассказала о том, что о нем знаю… Хватит. Я слишком плохо себя контролирую, так нельзя. Даже если я в конце концов решу, что с этой жизнью пора кончать, то мои милые однокласснички должны узнать об этом только тогда, когда труп начнет разлагаться.

Потрясающе позитивные мысли для семнадцатилетней девушки, правда? Впрочем, это тоже никого не волнует. В магазине меня встретил сочувственный взгляд кассирши, работавшей здесь уже года три точно. Что, и она в курсе, что я с ним больше не общаюсь? Проклятие маленьких городов какое-то. Все обо всем знают. Я взяла рис, целую курицу, пачку зеленого чая с мелиссой, и какие-то уцененные яблоки по сорок рублей за кило. Штуки три или четыре. Нужны же нам с матерью какие-то витамины. Подумала и затарилась еще морковкой и луком. Набор «ужин нищенки» готов, так сказать. Я так питалась три года назад, до Спайка в моей жизни, рано осознав, что если я не выберусь из этого болота, то экономия будет моим вечным уделом. Лучше бы его в моей жизни и не появлялось. К хорошему быстро привыкаешь. Причем в моем случае это касается и материального, и духовного. Когда я расплачивалась, по лицу текли слезы, но на расспросы кассирши я отвечала так же «подробно», как и до этого на них же со стороны одноклассниц, так что она быстро оставила меня в покое.

А около дома я снова обнаружила вездесущего Дениса, будь он неладен. Парень увидел меня раньше, чем я повернула обратно в сторону магазина, чтобы провести там все время, что осталось до моего выхода на работу. Наверное, стоило бы поблагодарить его за то, что я могу испытывать какие-либо эмоции кроме жалости к себе, но мне хотелось, что он просто забыл о моем существовании. Раньше не замечал — пусть бы и сейчас продолжал в том же духе. Жаль, он не умел читать мысли, так что я услышала до отвращения радостное приветствие:

— Каштан! Ой, то есть, Влада. Привет еще раз. Ты же ушла домой, разве нет?

Я мрачно вздохнула, всем своим видом давая понять, что не обязана перед ним отчитываться:

— Ушла. А потом из дома вышла. Тебе пакет в моих руках ни о чем не говорит, нет?

— Ой, прости. Я не заметил, — парень смутился, а я уже с трудом сдерживала желание послать его к черту. Останавливали меня остатки совести. Не меня ли точно так же отправил восвояси некий Макс, когда ему надоела искренняя восторженная дурочка? Вот то-то и оно, что меня. Следовательно, права поступать с другими так, как Максим поступил со мной, я не имею. Как бы мне этого ни хотелось.

— Прощаю, — кисло отозвалась я, пристыженная собственной совестью и его видом. — Денис, я благодарна тебе за участие, но, пожалуйста, оставь меня пока в покое. Я совершенно не готова к нормальному человеческому общению сейчас. Более того, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать тебя в особо грубой форме, хоть ты и не виноват ни в чем.

— Да ничего страшного! Пошли, если легче станет, — парень улыбнулся и мне стало совсем стыдно. — А, да, я тут кое-что тебе купил, — он снял с плеч массивный темно-синий рюкзак, порылся там, и вручил мне большую молочную шоколадку с фундуком.

— Спасибо, но…

— Никаких но! Тебе на работу скоро, насколько я знаю, а шоколад — это энергия в чистом виде. Ладно, я пойду, мне на тренировку надо, а ты, если выговориться надо будет, не стесняйся. Я всегда буду рад выслушать, правда.

После этой тирады Денис ушел, наконец, восвояси, оставив растерянную меня с шоколадкой в руке. Я ее, конечно, не просила, да и сладкого не хотелось, но я убрала ее к продуктам. Думаю, если положить шоколад в холодильник, то он в скором времени оттуда исчезнет совершенно без моего участия.

***

На работе все было как обычно. Меня никто ни о чем не допрашивал, гости мило улыбались, оставляли чаевые, и вообще внушали мне спокойствие и умиротворение. В школе все знали, что я работаю в этом кафе, так что из наших сюда никто не приходил. Можно было абстрагироваться от всего произошедшего со мной в последнюю пару дней. Пожалуй, если бы я забила на учебу и посвятила большую часть времени работе, то я бы достаточно спокойно пережила предательство Максима. Даже не изменив уровня жизни. Был — и не было. И замечательно. Однако, в этом случае я останусь в этой дыре навсегда, потому что без должной подготовки не смогу поступить в более-менее большой город. (На Москву я даже не рассчитываю). А это в мои планы на жизнь не входило.

На самом деле, зря они так. Обитатели нашей школы, я имею ввиду. «Мое» кафе было совершенно замечательным местом. Здесь было тихо, уютно, да и готовили просто замечательно, особенно если учесть, что даже по моим меркам, ничего особенно дорогого у нас не подавали.

По большому счету, это несетевое заведение было скорее столовой, но «столовское» меню в домашнем интерьере создавало ощущение уюта, за которым сюда и приходили. Вся обстановка была выполнена в темных тонах, помещения освещали слабые светильники с красным отливом, создавая приятный полумрак. Пол был выложен красно-черной плиткой. На стенах, обклеенных обоями в вертикальную черно-белую полоску, висели натюрморты с фруктами и прочей едой в деревянных рамках. Небольшие черные лакированные столики были в основном рассчитаны на двух человек, а большие столы располагались на веранде. Зимой их втаскивали в помещение по необходимости, а летом, ранней осенью и весной веселые компании молодежи предпочитали праздновать на свежем воздухе. Я им завидовала. Причем теперь куда больше, чем когда-либо, тем более что сегодня на мою долю как раз выпал такой вот «верандный» столик на восемь человек.