Расскажи мне сказку на ночь, детка (СИ) - Абель Ава. Страница 66

– На кухне бардак, торт сгорел! Не входите пока! – надрывно, хрипло кричит Ри и показывает мне на дверь, которая ведет на задний двор.

Я выбираюсь на улицу, стараясь не шуметь, и несу хохочущую мне в шею Рианну в небольшой летний дом, оплетенный сетью плюща и ранних цветов.

– Сюда никто не придет, – объясняет она.

Сейчас часов пять, яркого света нет, внутри помещения прохладно и мрачно, но Ри, набросив на себя блузку, зашторивает единственное окно и включает фонари, подвешенные под низким потолком. Все вокруг, включая нас самих, заливает крупными узорами звезд. Затем моя сумасшедшая детка находит в старом пошарпанном комоде большие свечи с этикетками ванили и бамбука, два ярких пушистых пледа и усилитель моего хорошего настроения: меня просто сносит в этот момент. Не знаю, что именно повлияло, но, когда Рианна щелкает зажигалкой, поджигая свечи, во мне мир переворачивается.

– Я здесь медитирую, – тихо объясняет она, расстилая большой плед на пол, а я и ответить ничего не могу, потому что эйфория. Я и забыл, что так сильно может щемить сердце не от тоски, а от нежности.

– Если все будет хорошо, поедешь со мной в Лос-Анджелес в сентябре? – спрашиваю в неконтролируемом порыве.

Рианна резко оборачивается и заправляет волосы за уши. В отблесках звезд она кажется ненастоящей, фарфоровой статуей из музея самых ценных находок человечества.

– Я думала, ты останешься в Нью-Йорке, – виртуозно уходит она от ответа.

– Нет. Я заберу Лину и перееду в Лос-Анджелес. Киностудия, на которой работала моя мать, предложила мне двухлетнюю практику в качестве художника. Учиться буду дистанционно.

– Круто! Ты рад, наверное.

– Буду рад – если ты поедешь со мной.

– Чарли… – Она опускается на плед и обхватывает себя руками. И весь мой смех утекает через брешь, которую этим робким «Чарли…» проделала Ри в моей душе. Я сажусь рядом, ощущая, как ледяная рука разбитой мечты стягивает мои вены у сердца.

Мечта? Я разве мечтал об этом? Сказал по наитию, не подумав. Лучше бы молчал. А сейчас, когда слова уже не вернуть, понимаю, что на самом деле хотел бы этого: чтобы мы втроем – я, Лина и Ри – жили в Лос-Анджелесе. Там, где когда-то родилась моя мать. Где она была счастлива.

Набрасываю второй плед на плечи Рианны, чтобы согреть ее, и понимаю, что она плачет: в слезах отражаются бледные блики огненного света.

– Детка, да я так спросил, без особых планов, – оправдываюсь, не зная, что делать. Ри хмурится и смотрит на меня с таким откровенным обожанием, что у меня мурашки по коже.

– Чарли, это… – Проглотив окончание фразы, она забирается на меня, обхватив бедрами, и скрещивает ноги у меня за спиной. Я обнимаю ее, глажу по спине. – Я подам документы в Лос-Анджелес, а если не пройду, то поступлю в Абердин и переведусь по программе обмена студентами. Просто ты так сказал… «если все будет хорошо». И я вспомнила, что ты уезжаешь завтра. – Она опускает голову мне на плечо, и я даже сквозь ткань футболки чувствую ее слезы. – Если с тобой что-нибудь случится, я ведь даже не узнаю. Как никто не знает о твоей матери.

– Тебе сообщат, я оставлю на твое имя завещание.

– Все настолько плохо?!

– Нет… нет! Я пошутил.

Господи, вырви мне язык.

Рианна хмурится, и я крепче обнимаю ее, чтобы отвлечь нас обоих. Целую в висок, в щеку, в губы; они солено-сладкие сейчас. Мне кажется, я ощущал этот вкус даже тогда, тысячу лет назад, когда мы смотрели друг на друга сквозь оконное стекло и взглядами занимались любовью, хотя не знали друг друга.

Достаю из кармана джинсов айфон, и Рианна просит:

– Включи музыку.

– Выбери, что хочешь.

Она ставит пост-рок, Break My Fucking Sky. Мне нравится, звучит, как вызов. Бит резонирует в венах, вгоняя адреналин; я снимаю футболку одной рукой, той, которая меньше болит, и опрокидываю Ри на пол, подминая под себя. Сегодня моя очередь рассказывать сказку, и я покрываю поцелуями каждый дюйм ее тела, все еще ощущая вкус белого шоколада. Ри дышит рвано, через раз.

– Чарли…

– М-м?

– Прикоснись ко мне... так, как я хочу…

Я усмехаюсь. Не понять мне ее стеснения.

Стягиваю с нее юбку и стринги, широко развожу ее ноги, сгибая в коленях, и подхватываю под ягодицы, приподнимая. Она тут же напрягает живот.

– Потрогай себя, – прошу напряженно, и Ри смотрит на меня в нерешительности, но желание в ней побеждает, и она опускает руку себе между ног. Дрожащие пальцы скользят вдоль клитора, и я в ментальном экстазе наблюдаю за этим, а потом убираю ее руку и повторяю движения языком, быстро и грубо, потому что она давно готова. Высвобождаю одну ладонь и вхожу в нее пальцем, растягивая… Черт, не представляю, как она выдержит. Ритмично массирую внутреннюю стенку, в такт движениям языка, и Ри закрывает себе ладонями рот, издавая грудной стон. Но я не позволяю ей пока кончить. Раздеваюсь и вытягиваюсь над ней, чтобы смотреть в глаза. Я и хотел бы морально поддержать ее, но от желания сводит скулы. В грудной клетке пожар, как в аду, но эндорфином притупляет боль.

Ри осторожно обнимает меня за плечи, опоясанные эластичной повязкой, и шепчет:

– Все хорошо, не бойся.

– Я не боюсь, но нервничаю страшно, – отвечаю с серьезным видом и очень медленно вхожу в нее, и так же, как она, не могу дышать. Жажда рвет сознание и требует не калечить психику настолько неспешным темпом, но сила воли спасает.

– Скажи, если будет больно, – прошу, проникая глубже. Она коротко всхлипывает и замирает. Я тоже каменею, меня ломает зверски, но я закрываю глаза и тянусь к ее яркому, горячему рту, поглаживаю языком верхнюю губу, которую она любит терзать, когда размышляет о чем-нибудь крайне важном.

Проекции звезд на ее светлой коже, громкая музыка, темный взгляд, который я ловлю, – все это невероятно заводит меня. Когда Ри немного расслабляется, я ловлю этот момент, полностью выхожу из нее и сразу погружаюсь снова. Она глухо стонет, и это не звуки страданий, что воодушевляет. Она разжимает зубы, судорожно целует меня в ответ, и я двигаюсь в ней неглубоко, неспеша, минута за минутой, а может, час за часом, не знаю, ощущение времени пропало.

Постепенно Ри успокаивается, стонет тише и слаще, обхватывает меня ногами, подаваясь навстречу, и мы находим общий ритм. Она кусает меня в плечо, и я кожей чувствую ее слезы.

– Прекратить?

– Нет. – Она притягивает меня ближе, впивается пальцами в плечи и целует в шею, прямо в эрогенную зону, и я толкаюсь бедрами жестче, до конца, и еще раз, и еще… А Рианна гладит мою спину, поясницу, царапает ногтями с иероглифами и что-то такое делает, будто заклинание наносит – что у меня в сознании свет гаснет. Вены звенят, в ушах шумит, сердце выносит от бешеных ударов и ломающей потребности кончить. Я обезумел и умираю.

Приподнимаюсь на колени и сжимаю тонкие запястья Ри, утягивая ее на себя – и всё, я больше не занимаюсь с ней любовью, а беру, забираю себе. Ее непрерывный стон превращается в звуковую волну, и Ри напрягается всем телом, как струна. Я тут же отклоняю ее назад, поддерживая одной рукой под поясницу. Обессилевшая, теплая и нежная, Ри цепляется за меня ногами, напрягая живот, и мне так тесно в ней, что дышать нечем. Я облизываю пальцы и просовываю между нашими влажными телами, массируя вершину клитора.

– Боже мой, – протяжно стонет она и содрогается, закрывает лицо ладонями, чтобы заглушить крик. Хочу ее всю, везде, долгими часами. А еще нестерпимо хочу кончить в нее, но в последний момент принуждаю себя отстраниться и, кажется, превращаюсь в оголенный нерв, по которому мощным потоком бьет нирвана. Я даже слепну на бесконечно долгие секунды и забываю, как меня зовут, кто я. Мы падаем на мягкий плед, а я никак не могу восстановить дыхание. Веки тяжелые, и не получается разогнать мглу перед глазами.

– Детка, ты как? – спрашиваю наконец севшим голосом.

Она заползает на меня, зареванная, уставшая, и выдыхает:

– О господи…

– Это хорошо или плохо?