Бывшие (СИ) - "Ann Lee". Страница 14

— Поцелуй меня, — озвучиваю свой ультиматум.

И на его губах расцветает усмешка, в глазах разливается лёд. Мне кажется, что он сейчас меня пошлёт. Высмеет и выпроводит вон. Но он склоняется ниже, так что я чувствую его горячее дыхание, ловлю его, сглатываю ком в горле. Губы почти касаются моих. Это не выносимо, но я не человеческими усилиями сдерживаю себя, чтобы первой не кинуться на него. А он медлит. Тянет момент, до бесконечности. Словно раздумывает, насколько я достойна этой ласки. Но прежде рука его ложиться на моё горло, и методично сдавливает его. И кислороду всё труднее заходить в мои лёгкие. Я сиплю, и с ужасом понимаю, что он не отпустит. Вижу по глазам, каких усилий ему стоит сдерживаться. Сдерживаться шесть лет, чтобы, наконец, придушить тварь, посмевшую предать его. Всё это прекрасно читаю в его взгляде. И вот когда я решаю, что мне конец, он накрывает мои губы, и хватка его ослабевает. Я судорожно хватаю кислород. Его кислород. Он позволяет хапнуть его резким движением, прямо из его раскрытого рта, и смыкает губы, и толкает в мой рот язык. Я покорно принимаю его, и даже не замечаю, что мои руки смыкаются на его шее, потому что колени становиться мягкими, а по телу струится тепло, концентрируясь внизу живота. Он резко, и жестко водит губами, до боли, до стона, и толкает, вперивает, вминает свой язык. Так, как имел меня в последний раз, жёстко, грубо, вероломно. Так как будет и в этот раз. И я задыхаюсь от его напора. Ловлю воздух, стоны нетерпения срываются с моих губ, прямо в его рот. Его вкус, разливается во рту, свежий, с каплей вкусного алкоголя. Будоражит, распаляет и волнует. Смешивается с моим, и растворяется в страстном поцелуе. Я загораюсь так ярко, что если он сейчас меня оттолкнёт, я на коленях буду молить о близости. Но только он и сам вибрирует всем телом, жадно шаря по моим изгибам. Вдавливает своим телом в твердую дверь, стаскивает с плеч кофту, не прерывая поцелуя. А потом резко обрывает, и снова за горло хватает. Я распахиваю глаза, которые неизвестно когда закрыла, и затуманенным взором смотрю на Стёпу. Руки всё ещё покоятся на его плечах, и я сжимаю пальцами твердые, напряжённые мышцы.

— У меня тоже условие, — хрипит его голос, раздирает тишину номера.

Говорить нет сил, я просто киваю, в знак того что слышу, и согласна на всё.

— Вернее вопрос, — поясняет он, тяжело дыша, — кому ты сейчас изменяешь?

— Что? — сипит мой голос, потому что горло сдавленно, железной хваткой, и я упираюсь руками ему в грудь. Не понимаю его. Мысли скачут, не одна не оформляется, во что-то приемлемое.

— Кто тебя сейчас трахает, кроме меня? — гаркает он, так что я вздрагиваю.

Сверкаю глазами, и сдерживаю первый порыв, послать его подальше. Столько слов на языке вертится.

— Никто, — просто отвечаю я, преодолев свои позывы наговорить ему гадостей. Тем более не факт, что это пройдёт бесследно для меня. Он сейчас взведен, словно натянутая пружина. — Никто, — повторяю я, и кладу руки на его кисть, и веду к ладони, что сжимает моё горло, глажу, пытаясь ослабить хватку, — только ты.

Он долго рассматривает моё лицо, взвешивая, наверное, можно ли верить такой лживой твари, как мне, а потом снова накидывается на мой рот. Опять сосёт и лижет, проталкивая свой язык, попутно начиная меня раздевать. Стаскивает через голову майку, и влажные волосы падают на оголённые плечи. Потом тянет вниз штаны, и они падают к моим ногам. Подхватывает на руки, придерживая за ягодицы, и притискивает спиной к двери, не прерывая поцелуя, и ощутимо толкается между ног, своим стояком. Двигается так, словно уже трахает, и я податливо выгибаюсь на встречу, обнимаю его за плечи. Стону и извиваюсь в его руках.

— Трахни, прошу! — вырывается против моей воли, потому что терпеть уже нет сил.

— Трахну, — обещает он, и уносит из прихожей. Несёт в спальню, и кидает на кровать. Я покорно замираю, в самой развратной позе. И пусть здесь не горит свет, его достаточно падает из не зашторенного окна, чтобы видеть, как топорщатся острыми вершинками мои соски, и как широко разведены мои ноги. Он смотрит откровенно, не скрываясь, разжигая своим взглядом огонь. Между ног уже так влажно, и жарко, и всё готово только для него. Степа скидывает рубашку, потом снимает брюки, бельё, тут же раскатывает презерватив по вздыбленному члену. Всё это он делает, не отрывая от меня тёмного взгляда. А я в томлении жду, когда же он, наконец, наполнит меня собой. Войдёт, и будет вбиваться пока, вселенная не взорвётся, и не затопит меня своим мерцанием.

Стёпа склоняется надо мной, и проводит рукой вдоль шеи, тянет пальцами ниже, втягивает аромат, кусает нежную кожу, даже не стремясь, обласкать поцелуем, доводит рукой до голого лобка, и накрывает его ладонью, сжимает. Меня простреливает сладкий спазм. Лоно горит под его рукой, под умелыми пальцами, и я сладко тяну его имя. Он встаёт на колени, и, подхватив меня под ягодицы, поднимает выше. Мои лодыжки ложатся к нему на плечи, он подтягивает меня ещё выше, больно сжимая ягодицы, так, что я опираюсь на лопатки, и тут же входит. Натягивает на себя. Я вздрагиваю, от резкого толчка. Его член проникает так глубоко, и он сам регулирует частоту и глубину толчков. Растягивает, вбивается внутрь, и рычит от удовольствия. Быстро, жёстко, грубо, не заботясь совершенно обо мне, удовлетворяя только свою похоть. Но тем самым доставляя несравнимое удовольствие мне. И я не в силах молчать, кричу, стону, всхлипываю, задыхаюсь, от восторга.

— Смотри на меня! — рычит он. — Смотри!

Он опускает мои ягодицы, но ноги оставляет на своих плечах, и склоняется ко мне. Проникает ещё глубже, не замедляется, продолжает вбиваться, только за подбородок меня хватает, и впивается опьяневшим взглядом. Лицо его напряжено, губы сжаты, канаты мускулов ходят под кожей. Он сжимает меня как куклу, и долбит без устали.

— Стеф, да, да! — в изнеможении стону, пытаюсь провести руками по его лицу, но он стряхивает их, заводит мне за голову и прижимает, своей. Освобождает от хватки мой подбородок, и жмёт грудь, склоняется и кусает соски. Я выгибаюсь на грубую ласку, откликаюсь, в изнеможении принимая его плоть в себя, и взрываюсь оргазмом. Меня разносит на миллионы частиц, я кричу, вибрирую, и сжимаюсь вокруг него, тут же слышу, как он сдавленно стонет, и кончает, тоже бурно, до боли сжимая мои сложенные за головой запястья. Наваливается влажным дрожащим телом, и наши сердца дробят в унисон. Я дышу в его шею, он обдаёт жаром мою макушку. Никак не могу придти в себя, сердце так и выскакивает из груди, потом понимаю, что просто не могу вздохнуть полной грудью, из-за тяжести его тела.

— Дышать… Стеф… — сиплю, и барахтаюсь, — не могу дышать!

Он медленно скатывается с меня, вытягиваясь на спине, и делаю вздох полной грудью.

Мы лежим, молча, оба слушая дыхание, друг друга. На потолке мелькают тени, и я лениво слежу за ними. Надо встать и убраться в свой номер, где я, наконец, завалюсь спать. Но так лениво двигаться. Делаю над собой усилие, нужно самой, пока он не попросил освободить номер. Сажусь, и откидываю прилипшие к шее волосы.

— Останься, Роуз, — шелестит его голос, и сердце от этой мягкой интонации сжимается, как тогда в такси. Становиться трудно, дышать, и что-то говорить. Я, не оборачиваясь, ложусь обратно, и отворачиваюсь на бок. Снова тихо плачу. Солёные слёзы скользят по щекам. Если бы он смог меня выслушать…

Одеяло накрывает мои плечи, и я только сейчас замечаю, что замёрзла. Согреваюсь и проваливаюсь в сладкий сон.

А ночью сквозь сон мне кажется, нежные прикосновения к моим плечам, и легкие поцелуи таят на моей спине. Горячее дыхание обрамляет мою кожу, тянется вдоль позвоночника. Шершавые пальцы скользят по моим изгибам, трепетно и невесомо. Не стремясь распалить страсть, не желают разбудить похоть. Они просят прощения за несдержанность и боль. Горячие губы ласкают, усмиряют обиды, дарят любовь, дарят покой. И я снова замираю, боюсь спугнуть его порыв. Наслаждаюсь трепетными движениями. Безропотно вкушаю эти ласкающие порывы.