Цветок забвения. Часть 2 (СИ) - Мари Явь. Страница 18

Мята и все вокруг уже давно перестали относиться к Чили, как к части их мира. Они считали оскорбительным равнять себя с ней даже в речи.

— Конечно, ведь вы и это место… — Чили осмотрела её домик. По сравнению со скалистым дворцом жилище Мяты выглядело невзрачным. — Вы больше остальных здесь нуждаетесь в украшении.

Услышав это, Мята вздёрнула подбородок. Мужчина упрекнул Деву в том, что её пристанище и она сама недостаточно красивы для него? За такое оскорбление можно было и языка лишиться. В случае с Чили лишь на время, но всё же.

Но потом Мята посмотрела на меня, встревоженную их враждебностью, и выдавила ещё одну улыбку.

— Трогательная забота.

— Наставница, если вы против… — заговорила я, но она остановила меня жестом.

— Я должна засвидетельствовать этот союз так или иначе. Ты всё-таки пришла ко мне, значит, ты прекрасно осознаёшь ответственность, которую несёшь передо мной. Ты нуждаешься в моём благословении, и я даю его тебе, потому что уверена, что ты пройдёшь все испытания, с которыми столкнёшься, достойно. На твоём пути их будет больше, чем у других, но ты сама так решила. Я знаю, что это было продиктовано жалостью, а не порочностью, но всё может измениться, Ива. Не допускай этого.

Мята была мне ближе, чем женщина, вырастившая меня, она всегда была на моей стороне. Мудрая наставница, могущественная отшельница, старшая сестра, она никогда не смотрела на меня свысока. Но только не в тот момент. Она ясно дала понять, что отстранила бы меня от обучения, если бы знала, как я распоряжусь подаренным мне шансом. Сея песчинки-семена на выделенном месте, я скорее возвращала их ей, чем, действительно, сажала маки.

— Их совсем не обязательно поливать слезами, — заметила Чили, но я лишь сильнее расхныкалась.

— Они такие крошечные, но такие сильные, Чили. — Мой голос дрожал. — Они вопреки всему тянутся к свету, хотя мы их закапываем, будто запрещая даже думать об этом. Их любовь к солнцу похожа на мою к тебе.

— Ты даже о любви говоришь сквозь слёзы.

— Я люблю тебя, Чили, — зарыдала я, повиснув на ней, — я люблю тебя.

Она мягко накрыла мой рот ладонью, останавливая это вышедшее из-под контроля признание.

— Это не так делается, — пробормотала она смущённо.

— А как? Ты научишь меня, Чили? Научи меня.

Время или новая ответственная роль изменили её, Чили стала более внимательной и терпеливой. Считаясь худшей парой по всем статьям, она старалась стать лучшей именно для меня. И, учитывая то, что я была влюблена в неё давно, я не знала, как назвать чувство, которое я испытывала теперь. Например, когда просыпалась в её объятьях, прекрасно помня, что мы заснули, отвернувшись друг от друга, измождённые попытками обрести гармонию.

Может, это оно и есть?

Если да, то хотелось бы, чтобы она проявлялась между нами во всём. Чтобы желания одного становились желаниями другого…

В отличие от Чили, я обожала принимать ванну и устраивала из этого настоящее торжество плоти. Нежила тело ароматным паром, брызгала на раскалённые камни благовония, набирала воду в углубление посреди комнаты, добавляла лепестки, создавая располагающую к доверию, дурманящую атмосферу. Я хотела, чтобы моя пара получала равное удовольствие, удваивала его вместе со мной.

Но Чили предпочитала купанию обтирания влажной тряпкой в сторонке.

— Что ты делаешь? Иди сюда.

— Нет.

— Мне так неудобно, Чили. Ну пожалуйста.

— По сравнению с тем, на что ты напрашиваешься — удобно, поверь.

— Жестокая.

— Отнюдь. Твоим глазам и так пришлось нелегко, Ива, я просто берегу их от кое-чего похуже молнии.

— Виола о тебе знает больше, чем я…

— Не хочу слышать о Виоле.

— …получается, она для тебя единая больше, чем я.

— Нет. Но если ты ещё хоть раз скажешь что-то подобное, то и ты моей единой не будешь.

Она не шутила.

— Прости, — сдалась я. Чтобы в следующий раз, как только мы окажемся рядом с наполненной купелью, попросить: — Раздень меня.

В этом она мне никогда не отказывала. Стараясь не задерживать взгляд на груди и бёдрах, она развязала тесьму на моих плечах, спуская тунику к ногам.

— Работа в саду в последнее время так утомляет. Помоешь меня? — попросила я, и Чили спросила только:

— Что выберешь на этот раз? Роза? Лаванда? — Она повернулась к склянкам с благовониями. Такая готовая на всё. Видела бы её Мята.

Но когда я решила помочь ей с её одеждой, Чили перехватила мои руки.

— Сначала ты. Забирайся в воду.

— Я хочу вместе.

— Нет, Ива.

— Пожалуйста, позволь мне насладиться ванной вместе с тобой.

— Тебе, наверное, кажется, что в своё время ты уже вынесла все возможные виды оскорблений от меня. Но это другое. Я не хочу оскорблять тебя так.

— Чили, давай просто примем вместе ванну. — Я прильнула к ней грудью. В любом другом случае это тут же переубедило бы её, но сейчас Чили лишь сильнее занервничала.

— Тебе любопытно, я понимаю. Думаю, будь я на твоём месте, мне бы тоже было любопытно.

— Дело не в любопытстве. — Я обвила её шею руками, практически повисая. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо рядом со мной. Мы должны становиться ближе друг к другу день ото дня, но ты наоборот отдаляешься и постоянно прячешься. Почему? Ты часть меня. Ты моя пара. Я люблю тебя.

— Я люблю тебя, — повторила она, но так, будто обвиняла меня в этом. — И ты даже представить себе не можешь, каково это. Я заставляю тебя отворачиваться, потому что прекрасно знаю: увидь ты меня по-настоящему, и ты сама захочешь отвернуться. Но будет уже слишком поздно.

— Чили, я сейчас заплачу.

— Главное, что тебя не стошнит.

— Ты опять убегаешь. Не убегай. — Я потянула тесьму на её одежде, и Чили, вскинув руки… тут же их опустила. Больше она не пыталась меня остановить. — Вот так. Иди ко мне.

Она смирилась с тем, что ей придётся пережить заново свой худший кошмар. Но, как и обещала, я не стала разглядывать её. Раздев, я потянула Чили за собой. Мы долго сидели в воде, не говоря ни слова, осваиваясь. Густой пар создавал иллюзию приватности. Выбранные мной специально для этого вечера благовония расслабляли.

Разомлев, я прислонилась виском к плечу Чили. Первый этап был пройден, даже если она решила просто составить мне компанию сегодня, не позволяя себе ничего больше…

— Ты разрешишь мне вымыть тебя? — спросила Солнце, и, открыв глаза, я поняла, что она смотрит на меня. Смотрела всё это время.

Кивнув, я подпёрла голову рукой, наблюдая за тем, как она начинает готовить мыльный раствор в чаше.

— Добавь немного лимонного сока. И корицы. А это дай сюда. — Я наклонилась, выпрашивая лакомство, и Чили положила мне в рот дольку киви. Она слабо улыбнулась, задержав пальцы на моих губах, но тут же оглянулась, будто испугалась появления случайных свидетелей.

Когда всё было готово, я повернулась к Чили спиной. Она начала с головы, мягко массируя, взбивая пену, распространяя по моим волосам запах сладких специй, осторожно расчёсывая пальцами спутанную длину. Она долго перебирала нашу общую, уже порядком растрепавшуюся косу. Потом уделила внимание собственным волосам, на которых играли блики от свеч, превращая их в струящееся пламя. Я никогда не видела Чили такой красивой, как в тот раз… Тем не менее, я не позволила себе откровенно на неё пялиться или протягивать к ней руки. Стараясь вести себя непринужденно, я подавала ей сосуды с настоями, маслами, кремами, указывая на их последовательность. Просто чтобы испытать все виды её прикосновений: от сильных, горячих, до лёгких, успокаивающих.

И, похоже, эта тактильная терапия расслабила не только меня. Я почувствовала, как свободно заскользили руки Чили по моему телу… пока в итоге не остановились у груди. Осторожно обхватив мягкие округлости, Чили спросила:

— Больно?

— Уже давно нет, — ответила я с каким-то непреднамеренным намёком.

Ты могла уже давно дать волю своим рукам.

Но даже после моего позволения Чили надолго замерла, будто заново знакомясь с моим телом. То, что в прошлом успешно пряталось за прозрачной тканью, теперь едва помещалось в чужих ладонях. Она тоже думала об этом? Я слишком изменилась, и это были такие изменения, которым просто невозможно было не уделить внимание в такой момент.