Цветок забвения. Часть 2 (СИ) - Мари Явь. Страница 21

— Нет!

— Почему ты так раскапризничалась? Это ведь не единственный плод, который тебе доведётся вкусить вместе со мной против воли твоей мати.

— Я собиралась вместе с тобой стать отшельницей, а не отступницей!

— В этом нет ничего плохого.

— Ты сама сказала, что это нарушение запрета и месть!

— Да, но по сравнению с тем, что вас ждёт, если вы продолжите в том же духе, это просто шалость.

— О чём ты?!

— Думаешь, так будет вечно? Ваше презрение, моё смирение, твоё непонимание? — Чили мрачно усмехнулась. — Ещё не так давно мне хотелось, чтобы меня просто оставили в покое, а теперь я страдаю от одиночества, когда ты просто отворачиваешься от меня. Ещё не так давно меня заставили поклясться, что я не трону тебя, а теперь я только об этом и думаю. Но знаешь, чего мне хочется больше всего? Чтобы ты открыла глаза и признала, что я — мужчина и я — твой. Открой глаза, Ива. — Она внезапно остановилась и поставила меня на землю. — Открой. Серьёзно, посмотри на это.

Её голос изменился, она заговорила полушёпотом, и я неохотно подчинилась. Мы стояли за кустами жасмина, а неподалёку шумел фонтан, в котором плескались две подруги. Не такая уж необычная картина, но Чили поразило не это. Они целовали друг друга в губы, но совсем не так, как это делали мы — быстро, осторожно и по-детски. В их прикосновениях была страсть, нетерпение и жадность. А ещё очевидный навык: они знали, как доставить друг другу удовольствие.

— Ты видела уже нечто подобное? — спросила она, следя за ними.

— Нет. А ты?

— Да. В купальнях.

— Тебе же запрещено туда заходить!

— Но кто запретит мне подглядывать?

— Или есть чужие персики, да, Чили?

— Ну прости. — Когда я обиженно отвернулась, она обхватила мой подбородок, заставляя смотреть на неё. Наклонившись ещё ниже, Чили предложила, как некогда предлагала персик: — Хочешь попробовать?

Как быстро у неё поменялось настроение, надо же.

Не дожидаясь ответа, она прикоснулась к моим губам. Прижалась надолго, пока я, задержав дыхание, смотрела на неё.

— Не сжимай их так, — попросила она. — Расслабься.

Я всё ещё была зла на её выходку, поэтому не собиралась подчиняться… но когда Чили невесомо потёрлась об мои губы, мне просто сразил контраст её грубой силы и нежности. Обхватив мою шею, она крепко удерживала меня и так осторожно ласкала мои губы своими. По чувствительной тонкой коже скользило её неровное дыхание, а следом робкое прикосновение языка… Лизнув мою нижнюю губу, она её медленно пососала.

То ли желая наказать, то ли требуя большего, я сжала зубы, кусая её в ответ.

Чили дёрнулась назад.

— Это ещё что за?!.

— Ты такая вкусная, что я не удержалась, — избаловано выдала я, приподнимаясь и притягивая её к себе, чтобы пожалеть. — Больно?

— Нет. — Когда я подалась вперёд, прижимаясь к её рту, она простонала. — Нет, но не кусайся больше. Хорошо?

Когда я пообещала, Чили толкнулась между моих губ языком, горячо и влажно… Это проникновение заставило меня сжаться внизу, между бёдер. Чили ещё даже не прикоснулась ко мне там, но этот «цветок» с некоторых пор одинаково реагировал на любое её внимание ко мне. На слова. Даже на взгляд.

Мы обе задрожали, потрясённые этим новым способом демонстрировать своё единство. Отстраняясь, чтобы отдышаться, мы сплетались снова, подключая к этому поцелую всё тело: гладя, прижимаясь, стягивая одежду.

— Ты прощаешь меня? — спросила Чили, её шёпот обжигал мои припухшие губы.

— Да.

— Скажи, что прощаешь.

— Чили, я люблю тебя, нет ничего, что я не смогла бы тебе простить.

— Ты готова была возненавидеть меня, я знаю. Хотела меня бросить.

— Нет. Никогда.

— Скажи ещё раз, что прощаешь меня. Что заранее прощаешь меня за всё.

Я взяла её руку и запустила её между своих бёдер, убеждая самым лучшим образом. Давая почувствовать моё прощение. Или заслужить его, если оно ещё недостаточно ощутимо.

— Ты сочишься… — Чили смотрела вниз, на свою руку, которую я прижимала к себе. — Моя сладость…

Я простонала, не веря, что поняла её правильно.

— Я так хочу попробовать тебя, — прошептала Чили, подтверждая мои догадки.

Не думаю, что когда-нибудь прежде «сладость» сама мечтала почувствовать на себе жадный рот. Чили собиралась отведать ещё один плод, принадлежащий Имбирь.

Но мати ей этого не позволила.

Между Имбирь и персиковым деревом была налажена какая-то ментальная связь. Нет ничего удивительного в том, что она почувствовала, когда её вошедшую в самую уязвимую, соблазнительную, прекрасную пору единую «осквернили». Удивляло то, как быстро она нас нашла.

Я услышала, как вскрикнули напуганные Девы.

Чили отстранилась, глядя в сторону фонтана.

— Пошли вон, развратные сучки! Нашли место! У вас совсем совести нет, вытворять такое здесь?! — взревела Имбирь искажённым голосом, спугнув плещущуюся парочку.

Она даже не представляла, что настоящий разврат ей только предстоит увидеть.

— Не смотри на неё и не пытайся ничего ей объяснять, — попросила Чили, торопливо поправляя мою одежду. — Закрой глаза и уши.

Она боялась, что мати будет использовать техники. Пусть Имбирь и пренебрегала своим мастерством, но в моменты бешенства она применяла его инстинктивно. Они не стала бы себя сдерживать даже со мной, точно не теперь.

— Чили, давай уйдём. Я её знаю, ей нужно сначала остыть…

— Я просто извинюсь.

Плохая идея.

— Только не трогай её, ладно? Поклянись, что не тронешь её.

Я боялась не за мати, а за саму Чили. Неприкосновенные деревья — это одно, а неприкосновенные Девы — совсем другое. Напади она на Имбирь, все сочли бы это преступлением, заслуживающим казни.

Я не услышала её ответа, Чили резко повернулась к смотрительнице сада. Но, прежде чем я оказалась за широкой спиной, Имбирь заметила мои покрасневшие губы. Она ахнула, когда поняла, что именно я вкушала вдобавок к священному персику.

— Ах ты… ах ты, мерзкая шлюха! — прошипела она, ткнув в мою сторону пальцем. — Прямо здесь, в этом саду, у меня на глазах?..

Я заткнула уши уже только потому, что не хотела слышать продолжение. Чили бы тоже не помешало: она никогда не отличалась терпением и теперь тоже продержалась недолго. В какой-то момент она просто шагнула вперёд и вцепилась в шею Имбирь.

Я испуганно вскрикнула, дёрнувшись к ним.

— Может, вырвать твой поганый язык? — тихо прорычала Чили. — Раз ты не можешь сама вовремя заткнуться!

Мати неразборчиво прохрипела:

— Рискни… Тебя повесят… и её тоже.

— О себе беспокойся, ведь я тебя сейчас придушу.

— Чили, пожалуйста… — шепнула я, напуганная её гневом, пусть даже он был направлен не на меня.

Имбирь била узким кулаком по её руке, пока окончательно не обессилела. Только тогда Чили оттолкнула её от себя. Мати упала в траву, дрожа и скуля, и видеть эту грозную отшельницу в таком жалком состоянии было настоящим шоком. Но она не стала звать на помощь. Вместо этого Имбирь ядовито прошипела:

— Ты за это ответишь! О, сколько боли ждёт тебя за это посягательство. Запомни этот день: ты тронул моё сегодня, и я отомщу тебе. Я закопаю тебя прямо здесь, на этом самом месте. И посажу на твоей могиле это. — Она разжала дрожащий кулак, показывая персиковую косточку, которую нашла по дороге. — И тогда уже ты угостишь её своей плотью.

— Может, твоя плоть придётся ей больше по вкусу? — спросила Чили с намёком, и мати вздёрнула подбородок.

— Я не боюсь тебя. Ты просто разросшийся сорняк. Моя вина, что я не искоренила тебя сразу, и вот теперь ты решил расплодиться на почве, которую я облагораживала. Тебе не место здесь. Ни в этом мире, не в этом саду. Убирайся, или я предам тебя огню, как поступаю со всем сором.

Чили не выглядела впечатлённой.

— И что дальше? Можешь делать, что угодно: меня не убить и не изувечить.

— Думаешь, раз ты бессмертен, тебе всё сойдёт с рук? Все вокруг узнают о том, что ты натворил.