Цветок забвения. Часть 2 (СИ) - Мари Явь. Страница 52

— Да, ты права. У меня были причины поступить так, но я не стану оправдываться, наоборот — я признаю свою вину. Я каюсь. Именно поэтому я обязан помочь тебе. Я хочу помочь, ничего больше. Слышишь? Ты должна выжить. Хотя бы ради того, чтобы отомстить за своих сестёр.

— Месть — это замкнутый круг, — ответила я. — Именно за этим сюда Чили и вернулся.

— Хорошо, не отомстить, — исправился Старец. — Но если ты захочешь его остановить? Ты ведь не думаешь, что он остепенится после содеянного? Или после того, что собираешься сделать ты? Если ты убьёшь себя, он решит поквитаться со всем Внешним миром.

— Посмотри на меня, Старец. Просишь меня спасать чьи-то чужие миры, когда я не смогла сохранить даже собственный. — Я тихо хмыкнула. — Не смейся надо мной. Лучше доведи до конца дело, ради которого вы сюда пришли.

— Пожалуйста, не заставляй меня, — попросил Старец, приближаясь к воде. — Ты считаешь меня убийцей, а ведь я ни одну Деву не тронул. Но если ты сейчас сделаешь это…

— Поставь меня, — перебила я и, когда Старец подчинился, сжалилась над ним: — Ориентируясь по красным клёнам, ты сможешь выйти к святилищу. Тропы здесь запутанны, но если ты вернёшься к дому, то с лёгкостью найдёшь нужную. Беги. И не останавливаясь, пока не доберёшься до святилища.

Покачав головой в последнем жесте сопротивления, Старец рванул обратно к жилищу Мяты. А я шагнула в противоположную сторону, и холодное течение сбило меня с ног.

Глава 20

Я поднесла руку к груди, разбуженная болью. Под пальцами часто стучало сердце. Трогая кожу, я искала след от меча, но не находила его вопреки крови. Кровь была по всюду. Я сидела в ней по пояс, но раны… раны не было.

Что произошло?

Я помнила сражение в святилище, но сейчас всё стихло. И эта тишина напугала меня сильнее, чем возможное эхо сражения. Потому что я уже была знакома с ней и знала, что она означает. Мир, к которому я едва успела привыкнуть, был снова уничтожен.

Нащупав дно, я попыталась подняться вопреки головокружению и тошноте.

— Куда собралась? — раздался голос совсем рядом, и я отпрянула в сторону. — Опять решила сбежать?

Чили сидел напротив меня в мраморной купели. Я узнала это место — одна из комнат дворца. Принимать здесь кровавые ванны мог только победитель, что не оставило мне надежды: город пал. И по такому случаю Датэ совершал уже вошедший в традицию ритуал торжества.

— Чья… чья это кровь? — спросила я шёпотом, допустив ужасную догадку. Но Чили её опроверг.

— Моя.

Обмолвившись однажды, что собираюсь искупаться в крови предводителя Калек, я представляла себе это совсем иначе. Глядя теперь на тёмное, глянцевое озеро, я не чувствовала ни капли злорадства, а только лишь собственную уязвимость: я была взята в кольцо самой могущественной техникой. Меня поймали.

— Не бойся, — улыбнулся Чили, догадавшись, о чём я думаю. — Это лечебная практика Детей, она тебе не навредит. Принять такую ванну многие бы мечтали, но это позволено лишь тебе. — Он зачерпнул кровь ладонью, протягивая мне. — Такова степень моей благосклонности и раскаяния.

Когда в святилище Датэ встал на колени и пригнул голову, я подумала, что поклониться ещё ниже он уже не сможет. Но он смог.

Я отвернулась.

Только теперь я поняла, почему Илай советовал мне оставить прошлое в прошлом. Глядя на Чили, я снова хотела обо всём забыть. Тогда как он намеренно возрождал худшее в моей памяти — всё, до мелочей. Ночь, запах гари, кровавые бани…

— Ты исцелил меня, чтобы сделать это снова? — спросила я шёпотом. — Изнасиловать в луже крови, пока твои головорезы убивают женщин и разоряют город.

Он не стал разубеждать меня, лишь уточнил:

— Мужчин они убивают тоже. Не подумай, что я какой-то женоненавистник. Пусть я пренебрегаю женским обществом, но я веду себя так лишь потому, что храню верность тебе. Я люблю тебя.

На этих словах я вздрогнула, как от боли.

— Лучше снова воткни мне меч в сердце. Так мне будет намного приятнее, чем слышать это.

— Не драматизируй. — Ему явно не нравились мои суицидальные наклонности.

— Как ты смеешь говорить о любви? Ты бросил меня и дал понять, что не будешь об этом сожалеть. — Я не кричала, хотя в прошлом, представься мне такой случай, я бы рвала и метала. — На протяжении всего времени Скорби, я считала, что ты был прав. Я соответствовала твоим оскорблениям. Я была ничтожной, бесполезной, я так запустила себя, что была отвратительна сама себе. Мне не хотелось жить. Я была потрясена твоей жестокостью, и тем, как сильно ты можешь меня ненавидеть. Я думала, что на большее зло ты уже не способен. Но ты вернулся, чтобы доказать обратное. И продолжаешь доказывать до сих пор.

— Я жесток, — согласился Чили. — Но я не безосновательно жесток. Моя злость на тебя была соразмерна твоему предательству, Ива. Ты всегда оказываешься не на той стороне, когда меня хотят убить, ты заметила? А Девы… Они заслужили это. Клан паразитов. Люди Внешнего мира приносили им великую дань, но они ничего не давали взамен.

— Люди Внешнего мира от тебя пострадали куда сильнее.

— Если бы ты интересовалась политикой, то поняла бы смысл этого военного похода. Я отменяю неравенство, навязанное нам Мудрецом. Кому, если не мне исправлять его ошибки? А для тебя это выглядит бездумным насилием? Местью? Я уже перерос это. Время, когда меня могло удовлетворить банальное насилие, давно прошло.

Это вселяло надежду.

— Значит, ты отпустишь меня? Ничего кроме банального насилия со мной тебе больше не светит.

Чили мрачно на меня уставился. Он готов был сорваться, но всё же заговорил спокойно:

— Отпустить? Куда? К твоему мальчику-Старцу? Он либо мёртв, либо сбежал. — Заметив, как я опустила голову, страдая, Чили проворчал: — Не смей мне показывать слёз, пролитых по нему. Раз ты смогла забыть меня, значит, и его сможешь. Поставь очередную печать или как там у тебя это делается.

Я закрыла лицо ладонями, чтобы не показывать ему слёз, как он и хотел. Но это лишь сильнее разозлило Чили.

— Ты так демонстративно сходишь с ума по какому-то бродяге, чтобы досадить мне? Он чужой тебе! Он тебе никто! Он мужчина! В прошлом тебе этого было достаточно, чтобы возненавидеть кого угодно. Я не верю, что он особенный настолько, что мог понравиться тебе.

— Какое тебе дело? Когда ты ушёл, то сам благословил меня трахаться, с кем угодно.

— Когда я ушел, то оставил тебя там, где ты мечтала остаться! И где до тебя не мог добраться ни один мужчина! Но ты сама сбежала оттуда и раздвинула ноги перед первым, у кого на тебя член встал! Зачем? Мне назло?

— Нет. Это тебя вообще не касается. Назло тебе в этом было лишь то, что Илай меня не насиловал, — сказала я, добавляя: — В отличие от тебя.

Чили оказался рядом со мной за секунду, хватая за шею, и я испуганно замерла.

— Хватит называть это насилием, — процедил он, сближая наши лица. — Ты мечтала мне отдаться с тех самых пор, как впервые увидела. Что изменилось? Ты передумала в тот момент, когда я убил твоих пустоголовых подружек? Да даже когда я убил твою мати, ты умоляла взять тебя. Если бы я поимел тебя тогда, тебе бы это больше понравилось? В этом было бы столько же боли и злости, но с одним отличием — после этого ты бы уже никогда не обрела силу, к которой так стремилась.

Я горько усмехнулась.

— Спасибо. Даже предавая меня, ты умудряешься обо мне заботиться.

— «Предавая», я не изменял и не давал никому расписываться на своём члене! Я не сговаривался ни с кем, чтобы убить тебя! И не клялся никому в любви рядом с твоим обгоревшим телом! — прорычал он, нависая. — Ты хоть представляешь, как сильно я расстроен?

— Представляю. Ты проткнул меня мечом за это.

Вместо того чтобы ударить наотмашь, Чили наклонился и коснулся губами моей щеки в невесомом поцелуе, какие дарил мне только в детстве.

— Тебе кажется, что я плохо обращаюсь с тобой? Ты единственная, кого я пощадил из всего клана Дев. И ты останешься единственной выжившей из всего этого города, чтобы до тебя дошло, — решил он. — Таков мой способ признаваться в любви.