Полуостров Сталинград (СИ) - Чернов Сергей. Страница 26

— Санитарные потери при такой тактике ожидаются в пятьдесят процентов с учётом потерь от предварительного артогня высокой плотности, — говорю внимательно слушающим меня бойцам и командирам. — Выгодный размен. Посмотрим, долго ли фрицы выдержат условия, когда за одного нашего павшего будут платить двумя-тремя убитыми.

— Каждый выдержавший такой бой боец, считая раненых и убитых, достоин медали «За отвагу». Успешный бой, конечно. Запиши, Саш, — поворачиваюсь к адъютанту, приказ надо готовить, — и за пять успешных боёв, если не было других наград, буду представлять на орден Ленина. Или Красного Знамени.

— С целью облегчения занятий и формулировок в приказах, приказываю называть этот метод ведения боя «кинжальной контратакой». Тоже запиши, — вопросы терминологии многие недооценивают, а зря. Коротким словом, пусть словосочетанием, обозначается сложный процесс, требующий множества навыков и состоящий из ряда отдельных коллективных действий.

— Теперь по итогам проверки. Первое: лейтенанта Панченко представить к следующему званию. Капитану Ефремову устный выговор.

— Второе. Провести инспекцию всего учебного полка на предмет владения тактики ближнего боя, кинжальной контратаки и всех сопутствующих умений. Меткость стрельбы, дальность и меткость броска гранаты и так далее. Главным инспектором назначить старшего лейтенанта Панченко. Командиру полка организовать работу инспекции и принять меры по её итогам.

Мы на воздухе сидим, хоть и под масксетью. В низинке — военный народ, моё высокопревосходительство, адъютант и командование полка на пригорочке. Гляжу на часы вслед за комполка.

— Что, время ужинать? Тогда все свободны.

— Встать! Смирно! Вольно! Строиться повзводно в колонну по три!

Мы сваливаем, за нами раздаются следующие команды, затем мерный шаг пары сотен бойцов.

— Не слишком ли мы размахнулись, товарищ генерал армии, — осторожно спрашивает за ужином комполка, майор Середа, — за один бой медаль давать?

— Почему нет? Если каждый уничтожит по два-три фашиста за один раз, — потом подмигиваю майору. — Страна с радостью заплатит одной медалью за жизнь трёх фашистов. Не самая высокая цена.

Мы остались поужинать. Кстати, не так это просто, надо заранее говорить. Со мной ведь рота охраны, — их тоже заставил потренироваться, — два-три человека батальон не объедят, а вот рота… Ну, на такие случаи интенданты всегда резерв держат. И тоже ещё одна проверка. Не такая простая, потому что фокусы кашеваров прекрасно знаю. Мы берём себе порции, но не притрагиваемся к ним, а меняемся со случайно выбранными красноармейцами. Так что погуще и с лучшими кусками нам наваливать бесполезно.

Единственная привилегия, от которой не отказываюсь, в том, что мы за столом сидим. Не вижу ничего предосудительного, мы, в конце концов, гости. Так что пара лейтенантов уступили нам с Сашей место. Остальные прямо так, на травке.

15 августа, пятница, время 21:40.

Неприметный лесок в десятке км севернее Пабраде.

Старший лейтенант Никоненко.

— Вы меня не расстреляете? — дойч-связист мужественно прячет страх, даже голос не дрожит. Но боится, это видно. Первый раз, что ли я на них смотрю?

— А надо? — это я шучу так. Парнишке повезло, мне раненого надо эвакуировать, а в У-2 или трофейный шторьх двое в качестве груза запросто влезают. Если приспичит, то и троих можно впихнуть. У меня, вообще-то, двое раненых, не удержался в самом начале, пощипал ту колонну и мы быстро и с комфортом уехали на немецком транспорте.

Правда, избавляться от них та ещё тягомотина. Но привычная. По паре самых шустрых на машину, они их отгоняют подальше, бросают, и на своих двоих в точку сбора. Так мы здесь и оказались. И можно приступать к выполнению боевой задачи. Нонче она одна — разведка. Диверсантствовать нам запретили. Чтоб шума было поменьше.

Когда мы раскулачивали дойчей, пришлось пострелять. Потому бойца с серьёзным ранением отправляю в тыл, а легкораненый побегает ещё.

Связист — всегда желанный язык. Много чего связисты знают. Лучше только штабные офицеры и фельджандармерия. И брать связистов довольно просто, если линию связи обнаружил. Мы сымитировали взрыв гранаты… ну, как сымитировали? Гранату и взорвали. После ждём гостей, дожидаемся, когда они восстановят связь, принимаем их и быстро уходим. Двоих пристрелили, за оружие успели схватиться, один руки поднял. А нам больше не надо.

Интересненькие вещи паренёк с банальным именем Карл Миллер нам поведал. Линия идёт от полка дивизии, которая под Гудерианом. Все основные данные пишу в сопроводительную записку.

— Герр… — Карлуша запинается, опознавательных знаков на моём масккостюме нет.

— Обер-лейтенант, — милостиво сообщаю пленному.

— Герр обер-лейтенант, — торопится рыже-конопатый худощавый дойч, — я у мамы один…

— Ты что, дурак совсем? — искренне удивляюсь. Не первый раз это слышу и каждый раз удивляюсь.

— Ты на войну пошёл, какая тебе нахрен мутер? Для тебя новость, что на войне могут убить?

Сжаливаюсь всё-таки над съёжившимся фрицем, то есть, Карлом. Фамильярно хлопаю его по плечу.

— Не переживай. Может ты и погибнешь. Но не от моей руки, это точно. Отправлю тебя за линию фронта. Только ты мне должен пообещать, — грожу пальцем воспрянувшему дойчу, — что расскажешь там всё, что знаешь.

Есть ещё причины, чтобы переправить его к нашим. Мне некогда вести с ним многочасовые беседы, по крупицам вытаскивая ценные сведения. Надо знать, какие вопросы задавать. Ну, показал он на карте, где находится штаб 446-го пехотного полка 134-ой пехотной дивизии. Это я могу спросить. И под чьим командованием дивизия, тоже могу узнать. Ну, входят они в группу войск Гудериана, — здесь, кстати, я сделал стойку, — и всё остальное могу спросить.

Спросить могу. А как такой объём передать? Радист целый час будет, как дятел, морзянкой чесать. За этот час нас быстренько окружат, и уже все мы станем кандидатами в языки. Нет уж! Штабным косточку лучше кинуть, Карлуша второй год воюет, много чего знает. Не зря он обер-ефрейтор.

— Сёма! — выкликаю радиста. — Запроси с той стороны срочную эвакуацию. Для раненого и языка-связиста.

Ночью, на полянке за три километра от места пленения обер-ефрейтора Миллера, загорается шесть костерков. К которым через десять минут приближается сверху негромкое тарахтение. Сигнальщик чертит фонариком знаки. Световой пароль. И через пару минут на поле садится У-2. Извозчик прибыл.

Замечательно. Провожаем самолёт уже через четверть часа после посадки. Приказ мне дали несколько расплывчатый, но всё-таки мы его начинаем выполнять. Собрать как можно больше информации о соединениях дойчей в районе Вильнюса. Особливо за аэродромы. Мы в стороне от Вильнюса, и про авиачасти Карлуша не в курсе, но добытые сведения вовсе не бесполезные.

А теперь ходу отсюда. Убитых связистов мы там прикопали в сторонке, так что сразу место их гибели не найдут, линия длинная. Поэтому время у нас есть, что это вовсе не значит, будто мы можем его попусту терять.

21 августа, четверг, время 10:10.

Минск, штаб Западного фронта. Узел связи.

— Константиныч, ты с дуба рухнул? Куда твоя крыша отъехала? Ты зачем это сделал?

Не то, чтобы я сильно огорчился, но он натурально меня потряс.

— Подожди, подожди… ты понимаешь, что тебе надо растягивать свои силы, а у меня резервы все расписаны?

— У меня достаточно сил, Дмитрий Григорич, — Рокоссовский говорит спокойно и уверенно. — К тем войскам, что были со мной, добавилось ещё сорок тысяч. Я посчитал, что у меня получается избыточная плотность войск, и вы сами говорили, что Полесье надо прибрать к рукам целиком.

Сорок тысяч! Откуда столько? Константиныч рассказал про добровольцев, которых он набирает из местных, про окруженцев, продолжающих прибывать.

— Цанава ещё пограничников принял. Несколько сотен.

— Тебе ж обеспечивать придётся гражданских как-то…

— Мы три трофейных эшелона попутно взяли.

На всё у него ответ есть!