Детективная зима - Устинова Татьяна. Страница 9

Любимый в ответ застонал, давая понять, что вот-вот уснет вечным сном. Сообщит мне свою последнюю волю – и сразу же отправится в мир иной. Температура 37,3 – это вам не шуточки! Пора, пора готовить белые тапки сорок пятого размера.

– Инночка, подойди… – умирающий заворочался.

Не иначе, желал отойти красиво, не в позе контуженой морской звезды.

Я приблизилась к дивану, присела рядом со страдальцем и изобразила подобающую печаль, которой вовсе не чувствовала.

Я злилась. В кои-то веки мы с Денисом отправились в отпуск, да не на дачу в пригороде, а на далекое море на краю страны, и в первый же день по прибытии на место отдыха любимый свалился, подкошенный внезапной хворью!

А как хорошо все начиналось!

– Инка, пакуй чемоданы, мы едем на море! – неожиданно распорядился Денис за ужином, уложившись с этим приказом аккурат в паузу между своей основной порцией и добавкой.

Я чуть не выронила тарелку с ароматным пловом, приготовленным заботливым папулей. Он у нас знатный кулинар-любитель и кормилец всей большой семьи.

– Какое море, Денис? Зима же! – Я кивнула на окно, за которым с высоты девятого этажа открывался прекрасный вид на декабрьский Краснодар.

Картина навевала уныние: низкие тучи безостановочно сеяли мелкий занудный дождь.

– Докладываю. – Капитан Кулебякин потянулся, забрал у меня тарелку и снова заработал вилкой, отчего его доклад сделался пунктирным, как серия выстрелов. – Море – Балтийское. Место – Зеленогорск… или Светлоград? Я не запомнил. Самолет завтра. Билеты я уже взял.

– Прекрасно! – Я всплеснула освободившимися руками. – Балтийское море зимой, что может быть лучше? На загар можно не рассчитывать, купальник брать не стоит.

– Почему же? Я твердо намерен искупаться. В моем списке Балтики еще нет, – Денис вернул мне пустую тарелку и поинтересовался: – А что у нас к чаю?

– Мое бурное негодование, можешь пить с ним вприкуску! – Я бухнула на стол полную кружку и отвернулась к окну.

– Ну, Инночка, ну, солнышко! – Денис выбрался из-за стола и полез обниматься. – Я же не виноват, что у меня отпуск не летом! Мне бы и сейчас не дали, если бы не Трофимов, это вообще его затея…

– Не переводи стрелки на старшего по званию, – проворчала я, невольно расслабляясь в теплых крепких объятиях. – При чем тут Трофимов?

– А он, прикинь, покупает недвижимость в этом самом Зеленогорске или Светлограде! – оживился Кулебякин, уловив перемену в моем настроении. – Место ему знакомое, он же сам из Калининграда, но вот выбранный домик надо бы посмотреть не только на фото. А тут засада: Трофимов летом уже в отпуск сходил, и теперь его не отпускают.

– Жена его могла бы туда слетать, она же не работает, – напомнила я.

– Ты его Вальку не знаешь? – Денис хмыкнул. – Она же трусиха, всего на свете боится, плюс с конкретным приветом, по-моему. Представь, строго-настрого наказала мне проверить дом на предмет присутствия там всяких потусторонних сущностей. Мол, в этом Зеленогорске или Светлограде, по слухам, аномальная зона, народ там видит разное – то НЛО, то нечисть. А Вальке такого и даром не надо, она бы предпочла купить квартирку в Геленджике.

– А я бы предпочла отпуск в Тае.

– А на какие шиши, малыш? – Кулебякин развел руками, и мне сразу стало зябко. – Ты же хотела, чтобы я взял новую машину? Теперь плачу по кредиту. На Тайланд денег нет. А в Светлограде этом, а может, в Зеленогорске, в нашем распоряжении бесплатно будет целый дом со всеми удобствами. У моря! В сосновом бору! Ну, красота же, согласись?

И я, конечно, согласилась. Уж лучше провести две недели декабря в сосновом бору у моря, чем в заливаемом дождем мегаполисе.

Тем более, если в нашем распоряжении будет целый дом, а не стандартная «двушка» на троих с собакой. В башне, где прямо под нами живут мои родители и бабушка, а тремя этажами ниже – брат с женой, моей подругой, и их ребенком раннего пешеходного возраста.

Семейство у нас, надо признать, дружное, но иногда очень хочется от него немного дистанцироваться. А от Краснодара до Калининграда – пара тысяч километров, вполне подходящее расстояние.

Прилетели мы на Балтику, и что?

В первый же день, едва успев занести в дом чемоданы, Денис помчался к морю, чтобы в нем искупаться. Это у него традиция такая – плескаться во всех подходящих водоемах, встречающихся на жизненном пути, невзирая на время года. Он принимал морские ванны в феврале в Сочи, в марте в Ницце, в декабре в Фамагусте и твердо намеревался пополнить свой список подвигов на Балтике.

Ан нет! Не вышел каменный цветок!

– А где вода? – с комическим недоумением вопросил мой герой, оглядев серую твердь, теряющуюся в сизой туманной дали.

Воды не было. Вместо нее у берега слабо шевелилась полоса густого ледяного крошева.

Но бравого капитана Кулебякина это, разумеется, не остановило, он таки полез искать воду и в итоге нашел ее, провалившись в ледяное месиво прямо в одежде и обуви. Обратно бежал по пояс мокрый, стуча зубами и выплевывая нехорошие слова. А дома, понятное дело, слег.

– Иннннннн…

Я наклонилась, чтобы расслышать страдальческий шепот.

– Я знаю, что мне поможет, – прохрипел Кулебякин.

– Папин ремень! – вырвалось у меня.

У моего папы, бывшего кадрового военного, есть прекрасный кожаный ремень с крепкой пряжкой. Помнится, один его вид очень, очень помогал нам с братцем Зямой. В веселом детстве, бывало, только посмотришь, как папа с намеком взвешивает в руке этот армейский аксессуар, и мигом выздоравливаешь душой и телом!

– Папин, да. – Денис услышал только первое слово. – Свари глинтвейна, а? Только точно по рецепту Бориса Акимовича.

– Кулебякин, ты в своем уме? – возмутилась я.

И тут же себя осадила: что я спрашиваю, в каком уме, откуда бы ему взяться?

Мужчины – они порой как малые несмышленые дети. Особенно это, как ни странно, касается мужчин героических профессий. Чем сильнее и крепче мужик, тем скорее он растекается в лужицу, столкнувшись с тем, что казалось ему невозможным – физическим недомоганием. Я это по своему папе-полковнику знаю: стоит только ему увидеть, что столбик термометра переполз за 37, он ложится помирать. На 37,2 костенеющими пальцами ищет ручку и бумагу – писать завещание, на 37,5 прощается с родными и близкими.

И Кулебякин такой же. С той разницей, что он при температуре 37,3 еще и бредить начинает.

– Какой тебе глинтвейн?! Теплый чай с малиной, вода с лимоном, молоко с медом на ночь – и все, даже парацетамол дают только при температуре выше 38!

– Парацетамола не надо, – согласился Денис. – И молока тоже, не люблю я его, особенно с пенкой. Свари глинтвейн, Индюш, ну, пожалуйста! Вот увидишь, это меня сразу поставит на ноги!

Я задумалась. Эффект плацебо никто не отменял. Если больной убежден, что глинтвейн его вылечит, возможно, так и будет. А мне разве трудно сварить кастрюльку вкусного зимнего пойла?

– Но обязательно по рецепту Бориса Акимовича, – уяснив, что я практически согласилась, уточнил Кулебякин и успокоенно откинулся на подушку.

А через минуту засопел, погрузившись в сладкий – судя по легкой улыбке – сон!

– Вот что предвкушение глинтвейна животворящего делает, – уважительно пробормотала я и тихо, чтобы не скрипнули сначала диванные пружины, а потом половицы, встала и вышла из комнаты.

– Мой рецепт глинтвейна? Пожалуйста. – Папуля нисколько не удивился ни звонку, ни вопросу. – Возьми кастрюльку, смешай в ней палочки корицы, горошины перца, бадьян, гвоздику, нарезанный имбирь и мед. Потом залей эту пряную смесь клюквенным соком…

– Так, все понятно. – Я внимательно выслушала папулю, но не стала за ним записывать.

Как и следовало ожидать, фирменный рецепт родного кулинара-изобретателя мне не подходил. Половины нужных ингредиентов я в нашем сосновом бору днем с огнем не найду.

Но у меня был херес и цитрусовые – бутылку вина и вазу с апельсинами и лимонами хозяйка оставила на столе в кухне как приветственный подарок. Плюс в доме имелся погреб, в нем я уже нашла малиновое варенье, клюквенный соус и мед. Черный перец горошком видела в кухонном шкафчике, гвоздикой, бадьяном и имбирем сочла возможным пренебречь – не такой уж Кулебякин гурман, авось деталей и тонкостей не заметит.