Лорем (СИ) - Лифанова Ксения. Страница 3

Воин бдительно осматривал помещение, а за ним сидела девушка в белых одеждах, от одного вида которой Зэбору стало понятно, что тут происходит.

По всему миру ходит лишь одна девушка в многослойной белой юбке, расшитой серебряной нитью. Лишь одна пара ног ступает только по ткани и всегда босиком.

Однажды, в день Мертвых деревьев, он слышал ее истории. Сказочницу звали Аштанар, она была уроженка Архипелага. Даже без традиционных символов — серебряного подола, расчесывающего ее волосы ребенка и двух толмачей по бокам, ее выдал бы приметный облик — белая, лишенная всякого цвета кожа, белые же волосы и переливающиеся, радужные глаза.

Девушка заплетала волосы в косы, и увидев это Зэбор понял, что застал одну из последних сказок.

В тот раз, на Празднике Пробуждения Леса, ее сказ тоже закончился быстро, из-за ее толмача, которого теперь Зэбор не видел среди собравшихся. Толмач тогда объяснил сказку тем, что если верить, то случится чудо, способное исправить любую беду. Но этим словам, как верно рассудила Озори Фонна, не следует звучать в день Мертвых Деревьев. Что печально, Зэбору совсем не показалось, что сказка должна была быть истолкована именно так, и все же толмач выражался предельно ясно, насмехаясь над утратой Отрофон-Кессеев и всего мира.

Зэбор все же собирался заговорить с Аштанар в тот вечер и узнать, что она сама думает про сказку, и был удивлен, узнав от соплеменников, что сказочница не разговаривает и не отвечает на вопросы, а за нее говорят толмачи.

Темнокожий воин был при сказочнице и в день Мертвых деревьев, Зэбор помнил, как уже одно его появление на празднике вызвало недовольство Отрофон-Кессев, но тогда их все же пустили.

Зэбор смотрел, как сказочница с толмачами принимают благодарности и уходят в гостевые комнаты на верхние этажи. Взобравшись по стене, он оценил расположение комнат и начал думать. Сказочница ушла в комнату отдельно от толмачей, значит не привлекая внимания пока что удастся поговорить либо со Сказочницей, либо с толмачами. В самом деле, не стоило и ожидать, что бальт уйдет, оставив водных одних, чтобы он мог расспросить Сказочницу через толмачей. Что ж, даже если он не узнает сказки про двоякоострый клинок, потеря будет невелика — Зэбору было некуда записать ее, кроме бумаги, и истории сказочницы противоречили собираемым Отрофон-Кессеями осколкам памяти мира, так что основная задача была важнее. Немного расстроенный, Зэбор отправился дальше слушать пересуды в таверне.

Он был под окном и слушал, и хорошо, что разговоры велись в основном на общем языке. Сказали, что Нарилию, как здесь звали Предначертанную, видели в разных народах и что она делает странные вещи. Зэбор записал основные места и события, мрачнея с каждой строкой. Судя по словам, Нарилия, появившись три недели назад, успела побывать по всему миру, и ее поступки, они… У сказанного было много признаков сплетен, и Зэбор понял, что придется пробраться дальше на Архипелаг, где диалект острова Нити, который он немножко знал, будет для него понятен и удастся услышать правду.

Как он ненавидел бальтов с их лживой натурой, столь же ценил нрав жителей Архипелага. У Кессеев даже есть присказка — "научи водного мага врать", так говорят про бессмысленное и при том трудозатратное дело. И правда — заветы жителей Архипелага, которые они называют Песнью Потока, учат, что все едино, и говорить и действовать следует прямо, сообразно своей натуре. Так что лучший способ для водного мага хранить тайну — не знать ее.

Однако, следовало сделать еще одну вещь. Сказочница не станет разговаривать с ним, но, может быть, она захочет написать. Что ж, письмо позволит перечислить вопросы к ней и поможет сформулировать мысль, не опасаясь быть прерванным. Кроме того, ответ можно будет передать через лерасса вместе с сегодняшним списком, а это хоть какой-то результат перед днями, которые он будет без связи с соплеменниками на Архипелаге.

Между тем стемнело и Зэбор устроился в укрытии кустов смородины, выбрав место так, чтобы пятно света, льющегося из окна соседнего дома, давало ему возможность видеть написанное. Он достал из заплечного мешка чернильницу и несколько пергаментов. Выбрав среди листов наиболее чистый, он начал писать, вспоминая все, что знал о языке водных магов. Две строки спустя, совершенно запутавшись в корнях и приставках, он зачернил написанное и перевернул лист.

Там уже были строки, оставленные незнакомой рукой.

Ужас падения и ледяная вода, что смыкается высоко над головой — вот что испытал Зэбор, когда прочитал строки, написанные Предначертанной и совершенно очевидным путем ставшие его имуществом. Пережитый шок мог бы оставить на нем неизгладимый отпечаток, в таком случае дальнейшее повествование сводилось бы к старательному описанию долгих часов молчания, попыток переосмыслить свою жизнь и кризис, который переживал следопыт, но правда в том, что оправится он довольно быстро. Во всяком случае он быстро начал действовать, однако последующие события лучше списать на состояние шока, поскольку разумными их не назвать.

Зэбор незамедлительно и совсем не таясь вернулся к таверне, влез в окно второго этажа и сел в оконном проеме, ожидая, пока уляжется буря эмоций, вызванных его появлением.

Аштанар вопила, он не услышал ни звука.

На крик в комнату ворвался бальт, Зэбора скрутили, и довольно крепко.

Тяжелый хват камня, и жесткость шерстяного ковра, на который его как-то переместили, он ощущал будто через толстый слой опавшей листвы.