Лорем (СИ) - Лифанова Ксения. Страница 34

В тот миг Аштанар вспоминала звенящую красоту ночи на острове Ланко, когда они с мамой шли одни среди джунглей по каменным дорожкам с уютными беседками, зазывно шуршащими водопадами и фонтанчиками, в дальней прогулке через весь остров. Они шли вдоль русла Реви, видели мост через впадину Урсэгу, и к утру взобрались на вершину белеющей над островом Суприэры. Тогда Аштанар впервые видела там, на стенах Урсэгу, сияющие отголоски сокрытого в глубине острова Блуждающего родника, великого чуда ее народа.

Иной осколок открылся ей.

Течение приятно кружило и покачивало. В мутной толще воды мелькали стайки кэльпи и сияющие водоросли. Струи воды были теплые, холодные, горячие, такие разные, они играли и были всем ее миром в ту минуту, когда Аштанар наконец нырнула в Аквапарк. Где-то среди толщи воды, далеко и вместе с тем так близко, были ее наставница, великая сказочница Фелина Трим, и совсем незнакомая тогда ей Магуи, первая девочка, не побоявшаяся ее историй. Они дали сил Аштанар добраться сюда, преодолеть свой страх и нырнуть в самое сердце острова Ланко.

Она открыла глаза.

Магуи смотрела на нее, на лице у нее была тревога.

Да, Аштанар очень хотела бы вернуться. Пусть не на остров Ланко, но хотя бы на Полуостров, про это пело ей сейчас сердце.

Она видела, что ее спутники всем сердцем хотят того же.

Но в ней не было сил сказать им об этом.

Потому что сердце говорило ей иное.

Аштанар взяла лист пергамента и начала писать.

Она знала, кого еще не видела, и очень хотела увидеть. Она понимала, что Глэн и Магуи убедят Озори Фонну, всех Отрофон-Кессеев, феллов, ее собственных родителей и даже глупых огненных демонов в чем угодно сейчас. Она верила, они поймут, что ей действительно нужно то, о чем она просит.

Она ждала, пока это организуют. Потом снова долго шла по ковру на верхние ярусы Отрофонека, туда, где жизнь, которую проращивали Отрофон-Кессеи на руинах мертвого города, не могла дать подслушать их разговор. Соплеменники Зэбора остановились, сказали что-то ободряющее и покинули ее. Ее собственные спутники еще раз уточнили, могут ли они пойти с ней, получили ответ и покинули ее. Она вошла в комнату.

Зэбор сидел в проеме окна, и кажется, ему вполне удобно. Аштанар не рискнула взбираться на сплетение коры и ветвей, и выбрала стул.

— Эзобериен, могу ли я звать тебя Зэбором?

Он кивнул. Он не сводил с нее внимательного и немного встревоженного взгляда. На нем не осталось никаких заметных следов пережитого, но Аштанар должна была убедиться:

— Зэбор, в последние дни с нами многое произошло. Я хотела бы узнать, как все это выглядит в твоих глазах. Прошу, помоги мне с этим. Расскажи свои последние дни, как сказку, только для меня, обещаю.

— Я в общем-то не очень хороший сказитель.

— Мне правда очень важно знать. Тебе уже передали то, что я сказала, когда ты упал? — Она постаралась произнести это как могла мягко.

— Да. Я так и знал, что эта фраза была для тебя и значила что-то особенное. Я ошибался, когда думал, что ты видешь будущее, — Его красивое лицо исказила гримаса боли, — И Аштанар, я, я… Я перечитал письмо. Это правда была моя ошибка. С самого начала это была одна большая чудовищная ошибка!

— Зэбор, расскажи мне, прошу.

И он заговорил. Про боль своего народа, про несправедливость, про отчаяние. Про то, как он виноват перед всеми, когда пытал нима из-за своих убеждений. Он так говорил это, что Аштанар видела — он винит себя и перед нею, перед Яном и всеми, кого знает, но не смеет сказать этого в лицо. Но он говорил про свое племя. Про свои чувства к Озори Фонне и каково ему стоять там, в кругу, когда она обличала его. Как он чувствовал себя бесконечно виноватым, одиноким. Как пришел в себя и его чествовали как героя, как отец сказал, что наконец гордится им. Как он слушал планы соплеменников, как плакал у алтаря, как пытался поверить в то, что главное — что он остался жив и все закончилось. Что все это его вина, все из-за его ошибки, от втянул всех в этот кошмар, чуть не стал причиной войны.

— Зэбор, но мы спасли людей.

— Что?

— Тех нимов в Стебиндесе. Без нас если бы крепость захватили, они бы пострадали. Ты открыл проход, по которому их вывели. Пусть Отрофон-Кессеи рассказали тебе, где вход в него, но дверь открыл ты. И тот мальчик, ты же защищал его, Зэбор. Если бы ты этого не сделал, Ассеи увели бы его от родителей, и некому было бы защитить их.

— Я… Я не… — Его лицо было растерянным. Он искренне не замечал этого, он даже не подозревал, — Аштанар, хочешь ли ты сказать, что прощаешь меня? За то, что втянул тебя в это? За то, что ты потеряла свой дар и из-за этого весь мир может погибнуть?

Она ответила не сразу.

— Знаешь, у меня есть такая сказка, про спираль. Не так, про тюрьму. Тюрьма эта называется ад. Девять витков, уводящие вниз, и на каждом были все более плохие люди. Каждый виток был все хуже. Толмачи толковали, это о том, как люди в своей душе наказаны за злодеяния, — Она собралась с силами, — Я думаю это то, каков наш мир сейчас. Мои глаза открыты, и я больше не вижу сказок. Но я увидела ад и узнаю его. В аду страшно и больно, люди беспомощны и жестоки. Сейчас я ясно вижу это. И не твоя вина, что мир, который я вижу, таков.

— Аштанар, только отдельные земли таковы. Здесь ты в безопасности, Отрофон-Кессеи, я… Я понимаю, почему ты могла подумать так, но они так были жестоки с нами потому, — Он поднял глаза, — Потому что это я их научил, я расспрашивал и искал, как защищаться и быть сильным без связи с лесом, и мне рассказали, что так наши разведчики ловили и допрашивали когда, ну, когда были древние войны, когда все было иначе. Аштанар, прости их, пожалуйста. Ты будешь здесь в безопасности, обещаю.

— Зэбор, не бойся за меня. Я попросила тебя рассказать свою историю, и вижу в твоих словах, что ты тоже был в аду и понял, о чем я. Ты хочешь сказать, что здесь безопасно, но кто из Отрофон-Кессеев в самом деле в это верит? Вместо этого, я вижу, вы верите, что Бальтрат угрожает всем и готов использовать нимов против Архипелага. Если так, ад начнется и здесь, и на моей земле. Мои спутники хотят вернуться на Полуостров.

— Раз так, я уверен, вы можете рассчитывать на поддержку нашего племени. Они не посмеют остановить вас, я…

Она перебила его. Впервые в жизни она перебила человека. Это стоило ей невероятных усилий.

Мир остался стоять.

— Нет, я не готова уйти, не хочу закрывать глаза. Зэбор, извини, что перебила, но не хочу, чтобы ты думал, что это касается кого-то кроме нас с тобой. Я хочу узнать, что происходит.

— Так ты останешься в племени? Оставишь их?

— Я думаю, что им будет безопаснее вернуться на Архипелаг. Я еще подумаю, что сказать им.

— Так ты что же, собираешься остаться с ними одна?

— Нет, Зэбор. Ты не знаешь наверное, Ян передал, что Клин нашелся, они где-то здесь.

— Они живы? — радостно воскликнул Зэбор.

Аштанар ощутила укол стыда за то, что не сказала этого раньше. Он ведь, наверное, винил себя и за это тоже.

— Да, живы. Они в порядке. Они выяснили, почему нимы считают, что можно продавать детей. Они сказали “эта традиция пошла из города Гами”, как передал Глэн. Я хочу отправиться туда и взглянуть своими глазами.

— Аштанар, об этом и речи быть не может, это слишком опасно

— Так иди и защити меня, как ты обещал всем нам. Проведи нас с Яном, поверь в фелла и помоги ему. Маги воюют, нимы страдают. Ты же понимаешь, вот это — почему Нарилия пришла сейчас. Ты же знаешь. Ты сказал мне, я слышала в твоих словах. Ты видел то же, что я. Тоже знаешь, что это ад.

— Мы соберем отряд.

Она звонко засмеялась.

— Вспомни дорогу в Стебиндес и как ты отговаривал моих собственных спутников идти с нами. Ты говорил, настали времена последние. Значит, Отрофон-Кессеи это понимают. И ты пойми. Они не отпустят меня. И Глэн с остальными, и твои соплеменники. Со сказками или без, большой отряд не увидит того же, что мы видели своими глазами.