Зимняя война (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович. Страница 15

Оставалась казарма. Стали просачиваться по одному и распределяться между двухъярусных нар. Плохо, что два яруса, с верхним проблема. Как его бесшумно ликвидировать? Нужно же чтобы, как и в прошлом году в Японии, на полу и кроватях следов крови не было. Придут поляки, обеспокоенные молчанием заставы, а там никого и только записка на столе у командира, естественно, на чистом польском языке написанная, что не могут они отсиживаться в тылу, когда коричневая чума заползает на Ржечь Посполитую. Все до единого ушли на фронт. Не поминайте лихом.

– Начали, – Свистящим шёпотом скомандовал капитан Семёнов, убедившись, что бойцы заняли свои позиции и посверкивают в лунных лучах иглами кинжалов.

Глава 8

Событие двадцать второе

Временно советую назначать своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты.

Владимир Ильич Ленин

Брехт смотрел на польские ордена и медали и не ощущал того зуда коллекционерского, который раньше появлялся при виде наград. Жалко, что ли, поляков стало? Да, не так чтобы и жалко. Знает ведь, что эти братья – славяне устроят после развала СССР. Что станут самыми рьяными русофобами мира. Нет, не радовался смерти пятидесяти восьми человек, но и не переживал. Умерла, так умерла, меньше детей воспитают в русофобском духе. А нет, вот об одном в этой ненужной смерти переживал. Эти пятьдесят восемь хреново подготовленных солдат и офицеров могли бы на западном фронте убить десяток тоже хреновенько подготовленных немецких солдат и офицеров. Вот и отправить бы их туда …

Мать вашу, Родину нашу! Стоять! Бояться! Какая мысль хорошая. Прямо – хорошая – хорошая. Так. Так. Подумать надо. Если товарищ Берия узнает, то в распыл пустит. Или нет? Кто-то же придумал, как начать войну с Финляндией? Почему не в НКВД? Нет. Знать товарищу Берии об отличной мысли, пришедшей в лопоухую голову, не надо. А можно утаить? Почему нет. Попробовать-то точно можно.

– Иван Яковлевич, – Брехт повернулся к рассматривающему те же ордена и медали из-за плеча Вальтеру, – сделай доброе дело, позови сюда Скоробогатого и поставь у палатки метрах в десяти охрану, чтобы она никого, даже Чуйкова, сюда не пускала. Даже Бабаджаняна. А сам с Сашкой возвращайся, есть мысля.

Собрались через полчаса. Брехт выглянул из палатки и в душе посмеялся. Вальтер выполнил всё дословно. Вокруг штабной палатки стояли плотной цепью красноармейцы с приткнутыми кортиками к Арисакам и щетинились острым металлом наружу. Там уже пытался пройти через препон бригврач Колосков Пётр Петрович, если по новым званиям, что через год введут, то целый генерал-майор медицинской службы. Брехт старичка уважил, вышел.

– Что-то случилось, Пётр Петрович?

– Сколько мы будем жить в палатках, скоро осень, дожди, холода? – ну, вопрос справедливый. Осенью, а особенно зимой, жить в палатке, так себе удовольствие.

– Меньше двух недель. Холода ещё не начнутся.

– Вы точно знаете, Иван Яковлевич, – нахмурился, на небо взглянув, бригврач. Солнышко. Травка зеленеет, листья на деревьях даже желтеть не начали.

– Точно.

– Хорошо. В роте первой танкового батальона понос. Будем надеяться, что не дизентерия.

– Изолировали? – только дизентерии и не хватает, – Выясните, чем питались, если ходили к местным за продуктами, расстрелять.

– Расстрелять? – выкатил глаза главный доктор дивизии.

– Ну, выпорите, только перед всей бри… дивизией.

– Вы серьёзно. Какие-то царские порядки.

– Уговорили. Заставьте копать пятьдесят ям объёмом пять кубометров для толчков. И воду посмотрите, где брали. Если в реке, то нужно вдоль реки выставить ограждение и отправлять на губу каждого, кто полезет к реке за водой.

– А вот с этим согласен. Может, в город послать интендантов, пусть попробуют закупить большие кастрюли и вёдра, воду кипятить.

– Хорошая мысль. Возьмёте на себе. Честное слово, Пётр Петрович, сегодня мне будет не до этого. – Брехт мотнул головой, показывая на оцепление.

– Ох-хо, сделаю. Потом себе дороже выйдет, если чего инфекционное подхватим.

Брехт, кивнул Колоскову и вернулся в палатку к заговорщикам.

– Александр, вот скажи мне, дураку, чего это твои асы учения не проводят?

– Учёного учить – только портить. Шучу. Проводим учения и бои разбираем на земле. Рации новейшие осваиваем. Все учатся на «Клиппере» летать. Не переживайте, товарищ комдив, идёт учёба, – Скоробогатов почесал кончик носа и продолжил, пальцем на полог палатки махнув, – Там, раз охрану выставили, то разговор предстоит секретный. Задание получили, товарищи комдив?

– Александр Семёныч, сколько у нас японских самолётов, не считая тяжёлых бомбардировщиков?

– Три лёгких бомбардировщика Kawasaki Ki-32 тип 98, семь армейских истребителей Nakajima Ki-27 или тип 97 – это которые новые. Десять выходит и в прошлый раз позаимствовали у самураев четыре Ки-32 и четыре Ки-27. Восемнадцать штук получается.

– А боевой радиус у истребителей? – что-то в голове мелькнуло у Брехта, но он эту мысль отложил на потом.

– До модернизации было около шестиста километров, чуть больше, теперь с новыми карбюраторами, нагнетателями и на нашем бензине за семь сотен и скорость с четырёхсот сорока к пяти сотням приблизилась. Хорошие самолёты получились.

– Угу. Отсюда до Белостока двести восемьдесят километров. Сможем мы долететь и пострелять немного, хватит бензина назад вернуться?

– Двести восемьдесят, – Скоробогатов склонился над картой. – Ну, на пределе. Можно назад на Минск лететь, тогда точно хватит, а туда на паре бомбардировщиков подвезти горючее, чтобы сюда вернуться.

– Замечательно. Уже план, а то я сомневался. – Брехт выглянул из палатки и, убедившись, что охрана бдит, вернулся к заговорщикам. – Немцы сегодня – завтра дойдут до Белостока. Там встретят серьёзное сопротивление поляков. Нужно чуть помочь им. Полякам, не немцам. Вылететь всеми нашими мелким птичками, отлететь чуть к границе, перекрасить звёзды наши красные на белых орлов польских, дозаправиться по самую пробку и слетать к Белостоку. Пройтись по дорогам, пострелять в немецкую технику, малые бомбардировщики пусть сбросят бомбочки на немцев и если вдруг там окажутся немецкие самолёты, то пострелять и по ним. Доказать, что вы лучшие истребители, чем они. У немцев на вооружение поступили новые самолёты – Мессершмитт Bf 109. Нужно понять можем ли мы с ним соперничать в небе на равных.

– Не так, Иван Яковлевич! – Прервал Брехта Скоробогатов. – У поляков не орлы на хвосте и крыльях нарисованы, а клетки шахматные красно-белые и вокруг белых клеток ещё полоски красные, а вокруг красных белые. А во всем остальном мне идея нравится. Только ещё одно дополнение. Тогда нужно горючее подвести под Минск на всех наших бомбардировщиках. Нужно заправиться и не домой лететь, а ещё раз на те же позиции, они там копошиться будут, вылезут из щелей, чего-то с дороги стаскивать подбитое будут, ремонтировать, что можно, и тут снова мы. Добьём недобитое. Ага, значит и боеприпасы подвезти нужно на Ки -21. Патроны, бомбочки двадцатипятикилограммовые.

– Мне нравится, – показал большой палец Вальтер.

– Да, красивый у тебя палец, только ноготь отгрызен. – Брехт, показал свой с аккуратно подстриженным ногтём. – Тут, раз решили, что идея рабочая, нужно о конспирации подумать. А то лётчики прилетят и как давай всем рассказывать, куда они летали.

– Это не проблема. Я их буду вызывать по одному, и заставлять писать бумагу о неразглашении государственной тайной под страхом расстрела. Люди военные – будут молчать.

– Пойдёт. Давайте готовить операцию. Как назовём.

– Шах и мат! – поднял другой палец Вальтер.

– Красиво. Только не палец. Вон сумка в углу. Сверху ножницы лежат.

– Стоп. Ещё можно взять с собой и Су-2. Он от японцев почти не отличается. Немцы наши истребители в принципе могут спутать с польскими PZL P.11, у них тоже шасси не убираются, а малые бомбардировщики могут перепутать с польскими бомбардировщиками PZL-37 «Лось». – Опять нос поскребя, добавил подполковник Скоробогатов.