Танец души - Картленд Барбара. Страница 16

Джим сделал глубокий вдох.

— Я скажу тебе, что мы сделаем, мое сокровище. Будем вместе, но моей ты не станешь. Я слишком сильно люблю тебя, чтобы причинить тебе боль.

— Ты… серьезно? — выдохнула Фиона.

— Серьезно, и я клянусь заботиться о тебе и защищать не только от всех прочих страхов, но и от себя самого.

Он прижал ее еще крепче.

— Моя необыкновенная, чудная девочка, мы будем вместе — вот что главное.

Джим брился.

Зеркало на стене висело как раз под таким углом, чтобы в нем отражался свет, и бритва гладко скользила по подбородку.

Он проделывал эту операцию с такой ловкостью и аккуратностью, что сидевшая и наблюдавшая за ним Фиона расхохоталась, как бывало всегда, когда он демонстрировал, по ее утверждению, «манеры старой горничной».

— Никогда не встречала мужчину, столь внимательного к мелочам, — поддразнивала она. — Тебе суждено быть угрюмым старым холостяком, в шлепанцах, с трубкой, с ежедневным выпуском «Тайме», у которого все должно лежать в строго определенном месте. Ты просто не предназначен для семейной жизни.

После той их последней ночи в доме Кэри Джим настоял, чтобы она поселилась в одной с ним квартире и не возвращалась к Пальони.

Фиона с радостью подчинилась, разрешив ему по собственному усмотрению устраивать ее жизнь.

Прежде она даже не понимала, почему ей так не хотелось возвращаться в Лондон, пока не догадалась, что ее терзала мысль о необходимости снова пойти работать в ресторан Пальони.

Она ушла оттуда в тот роковой вечер, не зная, что известно и что неизвестно Пальони, и догадывается ли он о ее причастности к смерти лорда Уинтропа. Вдобавок она очень боялась, что ее обо всем будут расспрашивать Клер и Пол.

Она страшилась увидеть угловой столик, за которым всегда сидел лорд Уинтроп.

Ей казалось, что при появлении у Пальони она встретится с призраком лорда Уинтропа. Поэтому предложение Джима принесло ей не только радость, но и облегчение.

Она приняла это предложение с благодарностью, но все же была решительно настроена искать работу.

Она согласилась с тем, что Джим оплачивает квартиру и время от времени покупает ей одежду, однако принимать от него деньги она не хотела.

Фиона не могла объяснить своего отношения к этому. Где-то в глубине души у нее был как бы пуританский барьер, который не позволял ей видеть в любимом мужчине источник доходов.

Джим не был против ее поисков работы, он запретил ей лишь поиски места в ресторане или ночном клубе с танцами.

— По вечерам ты никуда не должна уходить, — объявил он. — В это время ты нужна мне.

Надо сказать, если бы Фиона не подыскивала работу, она бы страдала днем от одиночества, так как у Джима было множество дел и ему приходилось встречаться со многими людьми.

Он редко мог выкроить время, чтобы позавтракать с ней, и, хотя они после шести, как правило, были неразлучны, утром и днем Фиона оставалась одна.

Они были безумно счастливы в квартирке с пансионом, которую снял Джим. Расположена она была высоко, под крышей дома, и из окон открывался вид на большой парк.

Фиона никогда прежде не знала, что можно быть такой счастливой. Ей нравились красивые вещи в их квартире, хорошая мебель, камин, удобная ванна.

Однако все это не шло ни в какое сравнение с нескончаемой радостью от общения с Джимом. Они были абсолютно счастливы вместе.

Порой они пускались в длинные и серьезные разговоры, обсуждая всевозможные темы, которые только могут интересовать мужчин и женщин.

Потом Джим внезапно превращался в веселого школьника, дразнил Фиону, теребил ее волосы до тех пор, пока она не начинала просить пощады.

Они смеялись как дети, возились до изнеможения, легкие поцелуи, становясь долгими, напоминали им о глубине их чувства.

— Я люблю тебя, дорогая, бесценная, — бормотал Джим.

Его губы манили Фиону, в ней эхом отзывалось его жадное, безумное стремление, которое им обоим приходилось сдерживать.

Порой это давалось с большим трудом, горевшее в них пламя вдруг яростно вспыхивало, и тогда Джим отходил от Фионы, позволив ей отдышаться.

— Прости… — шептала она.

— О, милая, я так страстно жажду тебя! — отвечал он.

После долгих поисков Фиона нашла работу помощницы преподавателя в школе танцев. Это была крупная школа, где обучали всем видам танцев, а помощница требовалась в бальный класс.

Руководитель — тоже итальянец принял Фиону, дав ясно понять, что если она чем-либо не угодит, то будет уволена без предупреждения и без выходного пособия.

На радостях, что она нашла работу, Фиона быстро согласилась, а в результате оказалось, что за двадцать пять шиллингов в неделю придется работать каждый день с одиннадцати утра до пяти часов вечера. Впрочем, после изнурительной и малоприятной работы у Пальони эта работа казалась ей довольно легкой.

Близилось лето, Лондон пустел.

Фиона проработала почти три недели, после чего ее уведомили, что в августе школа на месяц закроется, и никто не гарантирует преподавателям возобновление контракта в сентябре.

Она расстроилась, так как у них с Джимом еще не было планов на август. Возникли опасения, как бы он не уехал в Шотландию, и тогда Фиона осталась бы в Лондоне одна-одинешенька.

Но Джим, выслушав Фиону, обрадовался.

— Думаю, мы могли бы поехать на юг, дорогая, — сказал он. — Я знаю одно маленькое местечко с симпатичным отелем на средиземноморском побережье недалеко от Канна. Там мы были бы совсем одни. Она восторженно улыбнулась.

— О, милый, чудесно! Это было бы просто великолепно. Я всегда мечтала побывать на юге Франции!

Ее готовность рассмешила Джима, потом он посерьезнел:

— Твой восторг превращает все в радость. О, милая, как я хотел принести тебе счастье. Почему нам нельзя пожениться, Фиона?

Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы я мог всюду ходить и ездить с тобой, чтобы все тебя видели и восхищались тобою так же, как и я. Терпеть не могу прятаться и притворяться перед друзьями!

Фиону удивил его взволнованный голос, и она увидела на лице Джима следы сильных переживаний.

«Наверное, он чем-то расстроен», — подумала она.

Они никогда не произносили имени Энн, но оба о ней помнили, оба знали, что она готова ворваться в их жизнь и Джим уйдет с нею.

«Что случилось? — гадала Фиона. — Почему Джим так взволнован? Может, виделся с Энн?»

При этой мысли на нее нахлынула волна ревности, но если бы Джим встретился с Энн, он сказал бы об этом. Фиона обняла его.

— Не надо, милый, — попросила она, — какой смысл бунтовать? Ничего тут не поделаешь, от наших переживаний, к сожалению, лучше не станет.

Он прижался щекой к ее мягким волосам и глубоко вздохнул. Больше они на эту тему не говорили.

Закончив занятия в школе, Фиона поехала в Челси на свою старую квартиру.

Она договорилась с хозяином о прекращении аренды и попросила, чтобы он где-нибудь пока подержал мебель.

Дома на нее обрушились воспоминания о Дональде, и Фиона решила, что нехорошо с ним обошлась, не повидавшись с ним ни разу за столь долгое время.

От Кэри она написала ему, сообщив об отъезде на отдых в деревню, но по возвращении в Лондон на встречу не отважилась.

Упаковав необходимые вещи, она медленно направилась домой.

Когда Фиона вернулась, в квартире никого не было, и тишина подействовала на нее угнетающе.

Фиона обвела глазами прекрасную гостиную с огромными букетами цветов, с красивыми шторами, колыхавшимися от легкого ветерка, который проникал через открытые окна.

Фиона снова вспомнила об утренней вспышке Джима.

«Почему он вдруг разгорячился?» — гадала она. Она вошла в его комнату, почти не раздумывая. Может быть, здесь обнаружится какой-то ключ к разгадке?

На столе лежала пачка писем и стояла ее фотография в коричневой кожаной рамке.

Неделю назад Фиона сделала Джиму сюрприз, преподнеся свой снимок в подарок, и сейчас у нее снова появилась нежная улыбка при воспоминании о том, как он обрадовался.